Он ждал, что она обернется, и оружие, направленное несколько минут назад на нее, будет наставлено на него, но Лика отошла к окну и даже не удосужилась обернуться — у этой бестолковки вообще инстинкт самосохранения есть? Или она не понимает, что к врагу нельзя поворачиваться спиной? Ему ничего не стоит заломить ее, было бы желание… Было бы желание. Пока он раздумывал над бренностью бытия и глупостью девчонки, Лика оглядела пустынную площадку перед домом, а потом вдруг сделала то, что даже на его непроницаемом лице сумело вызвать тень удивления и искреннего любопытства: подолом юбки она вытерла отпечатки пальцев на пистолете, а потом выбросила его в окно. Просто и без раздумий, все так же беспечно стоя спиной к своему врагу.
— Ну и зачем? — не удержался Макс.
Лика обернулась, отрешенно посмотрела на Власова, чувствуя, как первобытный страх перед этим человеком отступает, пропуская нечто другое, совсем не чуждое всем живым людям — жалость. Что бы у них с Кариной ни случилось, перед ней, Ликой, он ни в чем не виноват. Одно она знает точно: сегодня их обоих подставили. Эти люди пришли не ее спасать — эти люди пришли за Власовым. И не спешили они останавливать его; рассчитывали наверняка, что он с ней не разговаривать до утра будет — рассчитывали, что успеет сделать с ней что-нибудь нехорошее. Тогда бы все пошло как надо, была бы потерпевшая, и был бы преступник. Похоже, этих людей не остановит ее фамилия, и если ради того, чтоб посадить Власова, им нужно будет навредить ей — они навредят.
— Я не знаю этих людей. Я их не звала. Это правда, — тихо проговорила Лика, опускаясь на пол рядом с Максом. — Тебе в другом месте врагов искать надо. Ни одна другая девушка не подошла бы на роль твоей жертвы так, как подошла бы я, копия Карины. Что бы ты со мной ни сделал, ты оказался бы за решеткой моментально. Более того, если со мной что-то случится без твоего участия, обвинят все равно тебя, потому что у тебя всегда будет мотив мести. Я — идеальная жертва. И кто-то очень умело пользуется этим.
— У меня нет врагов, кроме вас.
— Значит, есть. Ты говорил, что Карину не насиловал… Если у вас с ней ничего не было, как ты уверяешь, тогда получается, что был кто-то другой. И этого другого она подставлять не решилась. И было ли изнасилование? Может, отцу побоялась правду сказать, вот и сказала, что ее изнасиловали? Вот только почему она решила подставить тебя, а не истинного папашу? Ответ напрашивается сам собой — тебя подставить было проще и безопасней. Отец поверил дочери, за тебя заступиться некому. Говорят, после того, как тебя посадили, Каринка замкнулась в себе. Все решили, что из-за беременности, а что, если на самом деле ее совесть мучила? А потом она попала под машину, а виновника почему-то не нашли. А если это не несчастный случай был? А если ее убили? Опасаясь, что не выдержит и решит отыграть все назад?
— Даже если и так, какое это сейчас имеет значение? Каринка уже ничего не расскажет, а я не знаю и никогда уже не узнаю, с кем она кувыркалась за моей спиной. Чем я могу сейчас помешать?
— Я не знаю. Это всего лишь предположение на твое заверение, что врагов у тебя, кроме моей семьи, нет.
Макс промолчал. Может, она и права, но толку-то от этого? Что случилось у них с Каринкой восемь лет назад, он и сам толком не знает — как теперь-то, спустя столько времени, в этом разобраться? Видимо, он просто по жизни неудачник. Видимо, карма у него такая — во всем крайним быть и за чужие подлости своей кровью расплачиваться.
— Иди, Лик, не маячь перед глазами. Даже если ты не виновата ни в чем, ты — последняя на этом свете, кого хотел бы видеть.
— Тебе-то самому есть куда идти? — спросила Лика, игнорируя его слова.
— Тебе какая разница?
— Я слышала, ты в гостинице живешь… Тебе туда лучше не возвращаться.
— У меня квартира есть.
— А если тебя искать будут?
— Это мои проблемы. Тебя они не касаются.
— Ошибаешься, проблемы у нас с тобой теперь общие. Я не хочу завтра «случайно» попасть под машину или словить кирпич на голову только потому, что кому-то очень хочется вернуть тебя за решетку.
— Лик, чего ты хочешь от меня, а? Обратись к папочке своему, пусть охрану к тебе приставит.
— К нему я обращаться не буду.
— А я тебе не телохранитель.
— Ты не знаешь, кто твой враг, но это не я, Максим. И у меня все-таки больше возможностей выяснить, кто это, чем у тебя. Нам нужно пойти и все рассказать моей маме.
— Ты что, домой к себе меня зовешь?
— Да.
— Ты ненормальная?
— Может быть. Соглашайся. Отца ты там не увидишь — мы с мамой отдельно живем, она к той истории не имеет никакого отношения — Каринка жила с отцом.
— Если ты думаешь, что я боюсь твоего отца, то сильно ошибаешься.
— Но вряд ли ты хотел бы его видеть. Максим, соглашайся. Вместе мы что-нибудь придумаем.
— Лик, ты в своем уме? Ты готова привести к себе домой человека, дважды пытавшегося тебя убить?
— Ну не убил же.
— Как у тебя все просто, — усмехнулся Власов. — И на что ты рассчитываешь? Что ты поможешь мне, а я пожалею вас?
— Нет.
— Лик, тебе своих проблем мало? Тебе мои еще нужны?
— Мы уже обсудили это — это и мои проблемы тоже.
Да, проблемы у них, действительно, общие. Она не хочет умирать, а он не хочет опять сесть. Но идти за помощью к Горским… Это безумие. Только без них ему действительно никогда не разобраться в том, что же случилось восемь лет назад, и все бы ничего, можно было б с этим как-нибудь смириться, но кому-то ведь и сейчас не очень хочется видеть его на свободе… Связано ли это с Кариной? Кому он мог перейти дорогу? И тогда-то врагов не было, а сейчас им откуда взяться? Неделя всего прошла, как освободился, и насколько он помнит, никому ничего плохого за эту неделю он сделать не успел. Если только действительно не всполошился тот, кто Каринке ребенка заделал. Но самому ему, без Горских, папашу этого не вычислить.
— И что ты матери скажешь?
— Скажу как есть, она поймет.
— Лик, ты, правда, такая наивная?
— Лучше быть наивной, чем «лживой сучкой», — улыбнулась Лика. — Ты просто не знаешь мою маму. Я все ей объясню — она поймет. Максим, в любом случае, у меня дома мы оба будем в безопасности. Соглашайся.
Глава 8
Тихий спальный район в самом центре города. Рядом речка, лес… При других обстоятельствах можно было б залюбоваться островком нетронутой природы посреди шумного города, но изнуренной, уставшей парочке, бредущей по теплому асфальту, не до красот. Им пришлось весь день просидеть в разваленном бараке и ждать наступления вечера — ключи от квартиры остались в номере гостиницы, мать Лики весь день на работе, да и выходить из своего убежища средь бела дня слишком рискованно — мало ли, вдруг их ищут…
Чем ближе подходили они к подъезду, тем больше Макс сомневался в правильности происходящего. Ну вот зачем идет он к Горским? Зачем идет он к тем, кого еще сегодня грозился растерзать при встрече? На какую помощь надеется от них?
— Максим, — видимо, сомнения на его лице видны особенно отчетливо, раз Лика обернулась, взяла его за руку и ободряюще сжала шершавую ладонь своей маленькой ладошкой. — Ты что, боишься?
— Это тебе бояться надо, — огрызнулся Макс.
А она не боится. Она в глубине души уверена: он не тронет невиновных, а ни она, ни ее мама ни в чем не виноваты. Власову бесполезно сейчас это объяснять, но Лика верит — он сам все увидит и сам все поймет.
— Пойдем, — тихо проговорила девушка, набирая на светящемся циферблате номер квартиры.
— Лика, ну наконец! Ты где была? Почему на звонки не отвечаешь?! — с порога, не замечая спутника рядом с дочерью, запричитала высокая красивая женщина с теплым взглядом карих, как у Лики, глаз. Волнуется за дочь…
— Мамуль, все нормально, телефон на работе остался. Прости. И еще… я не одна.
Лика втолкнула Власова в квартиру.
Женщина вдруг замерла и заметно побледнела, безошибочно угадывая в госте знакомые черты.
