был бы рад, если бы ты смогла.
– А я очень рада, что ты приглашаешь.
На пустыре они прошли мимо памятного обоим сугроба и посмеялись. И отправились дальше – к Ирке домой, а там уже как-то не было вопроса – что делать. Оба соскучились за день, и оба были рады, что они вместе.
– С тобой, Ира, невероятно тепло, – сказал он ей.
– А с тобой просто хорошо, – ответила она.
Так и есть, что уж тут. Они одни, дверь заперта, и можно начинать целоваться.
Сначала они избавлялись от всей этой кучи одежды – верхней, и обычной, и нижней – что уж там, дышали – и ловили вздохи друг друга, касались – и каждое касание обещало что-то большее, чем просто встреча двух людей посреди текущей жизни.
А как славно было пробежаться кончиками пальцев по его спине и позвоночнику, и замереть, затаившись, слушать, как трепещет и поёт тело от его блужданий от макушки до пят. Быть здесь и сейчас, останавливать мгновение. Когда вместе, на одной волне, когда в такт и сердце, и дыхание…
После они ходили под душ и разбирали наваленную на полу кучу одежды – частью в прихожей, частью в спальне. А потом Ирке захотелось чаю.
Лампочка в кухне при нажатии на выключатель хрюкнула, моргнула и выключилась насовсем. Запасных у Ирки, ясное дело, не было.
Поэтому дальше получилось до дрожи в коленках романтично. Ночь, тёмное окно, в которое видно полгорода – пока зима и деревья голые, летом даже с балкона такого вида не будет. А сейчас – подсвеченный Студгородок, реклама на торговом центре напротив Политеха, а в другую сторону – тот берег реки. Девятый или двенадцатый этаж будет ещё покруче, но это когда-нибудь потом. Заработает Ирка денег побольше, снимет квартиру в новостройке ближе к берегу.
Пока же Андрей светил телефоном, а Ирка наливала воды в чайник, и полоскала заварник, и складывала в него ещё с прошлого лета оставшиеся таёжные травки.
– Что это ты в чай складываешь? – удивился он.
– Чабрец, багульник, брусничный цвет, саган-дали. Сделают приличным почти любой чай, а приличный сам по себе – вовсе божественным. В прошлые разы я тоже что-то в заварник складывала из этого.
– Это ты кому рассказываешь, я не так давно стал учёным и менеджером от геологии, – усмехнулся он.
– Тогда должен знать все эти вещи ещё лучше меня, – улыбнулась она.
– А ты сама ходишь за травками?
– Как повезёт. Прошлым летом ходила, повезло. Но я ж если хожу, то просто так. А ты, наверное, по делу.
– Точно, в основном – по делу.
Чайник закипел, заварку залили, встали у окна. Сначала просто так, потом он обхватил её за плечи. Через окно даже были видны какие-то звёзды.
– А мне хотелось идти куда-то целый день, туда, где я ещё не была раньше, – говорила Ирка. – Как в любимых книгах. Где герои идут по каким-то невиданным раньше местам, и по дороге с ними что-то случается. Интересное, конечно, не страшное.
– И как, кстати, с тобой случалось? – спрашивал Андрей, поглаживая её плечо.
– Очень умеренно. И хорошо, что не больше. Я очень хочу, чтобы самым страшным в моих прошедших и будущих путешествиях был недельный дождь, или смытый мост, или пропущенная переправа, после которой пришлось идти без дороги по прижиму.
– Смытый мост? И насколько широкой была река, которой этот мост смыло?
– Так у нас, понимаешь, многие реки сами по себе невелики, а если вдруг ливень на несколько дней – то сразу ой. Однажды мы попали в грозу на берегу Байкала, на старой железной дороге, и там в одном месте так сильно текло с гор на железнодорожное полотно, что под ним смыло всё нафиг. Представляешь – подходим мы на следующий день после той грозы к распадку, а там – рельсы висят над упавшей вниз кучей камней, и по ним бежит река. Там же изначально никакого берега не было, а просто скалы обрывались в воду. И чтобы проложить полотно, взорвали полочку по всему участку берега. Вот её и снесло.
– И как вы перебирались? – его пальцы всё ещё поглаживали ей плечо и шею.
– С трудом, по камням. Страшновато было. И ещё там всё это время шли ремонтные работы – дорога-то действующая, хоть и не активно использующаяся. Дня на три останавливали движение, что ли. В общем, приключение, впечатления, но не смертельно. И ещё мы в Саяны ходили однажды, там тоже сутки дождя – и переправы смыло. Но мы переходили пешком, босиком или в обуви, кому не жалко было или у кого вторая была. Впечатлений хватило, но в итоге всё хорошо. А с тобой как было?
– Тоже весьма умеренно. Байки можно рассказывать долго, а ничего в самом деле непоправимого и не случалось.
– Вот пусть и не случается.
Чай заварился, можно было его пить, с шоколадом, который был ещё с его предыдущего визита, ведь сама-то Ирка не ходила в магазин уже ой сколько. Они так и стояли у окна – рассматривали едва видные звёзды, и она рассказывала, что вообще в это окно видно, и показывала ту дорогу, которой шли сегодня из политеха, и сугроб памятный тоже попытались если не найти, то примерно представить, где он там есть. Оказалось, что пить чай, обнявшись, тоже можно, и очень даже хорошо.
И ещё оказалось, что они читали одинаковые книги – в школе, студенчестве и после, и какие-то фильмы одинаковые тоже смотрели, и это было хорошо, даже если герои в тех книгах и фильмах им нравились не одни и те же, а разные. Как-то уютно и спокойно.
Чашки бросили в раковине, как были, и пошли в спальню. Там оказалось, что ещё есть какие-то силы не только поболтать, но и друг на друга, и это уже было не про оголённые нервы, а про нежность, и ласку, и понимание. И про то, что всё будет хорошо.
С тем и заснули.
Утром подскочили по Иркиному будильнику. Андрею снова нужно было на лекцию к десяти, и он уехал на такси после умывания и чашки кофе. Ирка же тщательно собралась – вроде
