— полметра, не меньше. Но он так стонет, такой твердый и горячий, так пахнет….
— Хватит! — оглушил ее хриплый рык. А уже через секунду Ира оказалась на спине, а он навис сверху. С совершенно шальными глазами на небритом лице. — Время завтрака еще не настало!
Она поняла не сразу. А когда поняла…
— Пошляк! — Ира шлепнула по чуть влажному плечу.
— Так и планы у нас развратные, Ирочка… — он потерся колючей щекой о ее шею. Сухая горячая мужская ладонь подхватила ее бедро. — А поскольку планы у нас общие, то и реализовывать их вдвоем.
— А-а-ах… — только и смога ответить на это Ира. Потому что он уже внутри. Такой невыносимо большой и твердый. И идеально для нее подходящий. Теперь уже ее черед подаваться вверх бедрами. Чтобы еще плотнее, еще глубже. И ноги скрестить на пояснице, чтобы еще, еще, еще…
— Тише-тише, моя хорошая… — хрипло прошептал Гоша. — Не торопись.
— Я не могу, — теперь и ее черед стонать. — Ты слишком… слишком Великолепный.
— Я в тебя верю, ты сможешь, — хрипло хохотнул он ей на ухо. А потом унес их обоих в самый настоящий полет.
После они долго лежали тихо. Гоша обнимал ее сзади, положив руку на грудь. Недвижно, уже безо всякого развратного подтекста, но Ирине его руки на своей груди казались чем-то очень правильным. Как и его пах — уже не твердый, но по-прежнему горячий, прижимающийся к ее попе — тоже правильным. Все было так правильно. И так неправильно одновременно.
— Кто идет завтрак готовить? — раздалось из-за спины ленивое.
— Хозяин, конечно, — фыркнула Ирина. — Тем более, меня не далее, как полчаса назад вкусного питательного белкового завтра лишили!
— Пошлячка! — ее шлепнули по влажному бедру. Но завтрак Георгий готовить ушел.
А пошлячка… Что — пошлячка. Это не пошлость, а обыкновенная физиология. Что естественно — то, как говорится, не без оргазма.
***
— Откуда у тебя столько сил? — Георгий аккуратно раскладывал яичницу по тарелкам.
— Это у меня сколько сил? — Ира старательно подыгрывала. Сейчас казалось очень важным, просто необходимым не выходить из этого легкого игривого тона. И при этом не переиграть. — Ваши возвратно-поступательные движения, Великолепный, не уступали по своей силе и экспрессии отбойному молотку.
Он почему-то даже не рассмеялся. Молча поставил тарелки на стол, потом к ним же присовокупил кружки с кофе. Но приступать к завтраку не торопился.
— Слушай, а у тебя реально ничего не болит? — Гоша по своей излюбленной привычке — что-то чем-то подпирать — подпер щеку ладонью. — Я, если честно, второй день после фитнеса на крыше хожу с усилием. А для того, чтобы сесть-встать…
Ира рассмеялась. Совершенно искренне и от души. Игра перестал быть игрой. Гоша был для этого слишком настоящим.
— Перетрудил, бедняжка, переднюю поверхность бедра?
— Конечно, трудился из нас двоих только я!
— Особенно сегодня утром это было заметно. И вчера вечером — еще сильнее, — мурлыкнула Ира, принимаясь за завтрак.
— Ну, знаешь, что?! — Гоша, наоборот, с некоторым раздражением отложил вилку. — Если бы не твой массаж — я бы вчера не уснул!
— Я знаю, — мягко согласилась Ира. Желание спорить куда-то делось. И вместо него поднимала голову совершенно неуместная нежность. — С учетом того, что ты не спал предыдущую ночь. Все нормально.
Гоша смотрел на нее слишком серьезно.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Какой?
— У тебя ничего не болит? Мы же реально на крыше какую-то нечеловеческую акробатику творили.
«Только душа. Иногда. Все еще», — соблазн ответить так был неожиданно велик. Но Ира безмятежно улыбнулась.
— Я занималась когда-то художественной гимнастикой.
— Серьезно?!
— Первые лет пять — да, — кивнула Ира.
— А потом?
— А потом папа узнал, чем грозит мне дальнейшая карьера гимнастки — и чуть ли не за шиворот забрал меня из той секции.
— А что же так напугало твоего отца? — интерес Гоши был явно неподдельный. Он, забыв о завтраке, не сводил с Ирины внимательного взгляда.
Ира поняла, что сказала явно лишнее. Но уже не получается пойти на попятный. Отвечала она неохотно.
— Растянутые сухожилия, ранняя остановка в росте, травмы. Ну и так… по мелочи.
Гоша смотрел на нее все так же внимательно.
— Ростом ты действительно не удалась, — Ира хмыкнула. — Впрочем, — теперь уже хмыкнул Гоша, — Я тоже. Но с сухожилиями кажется, все в порядке. С гибкостью — тоже. Опять же это помогло построить великолепную карьеру… дворника.
Он выжидательно уставился на нее, ожидая ответной реакции. Дождался.
— Ты обещал рассказать про травму спины.
— А, это, — Гоша с безмятежным видом принялся за омлет. — Одна юная пылкая нимфа уволокла меня на крышу и там надо мной грязно надругалась. Отсюда и травма. В том числе и психологическая.
— Георгий!!!
— Вечером, Иришка, вечером, — он с удовольствием сделал глоток кофе. — Не знаю, как у тебя, а у меня сегодня целая куча дел. Ешь давай.
— Георгий Александрович, ну так как там насчет моего предложения?
Георгий задумчиво пощелкал ручкой. А дверная ручка поехала вниз, приоткрывая дверь. В образовавшуюся щель показалась голова Яны. Гоша помахал ей рукой — заходи, мол. И вернулся к разговору.
— В принципе, я готов пойти вам навстречу, — он смотрела, как Яна устраивается за столом, как раскладывает ворох бумаг. Слегка поморщился. — Но я жду от вас ответной любезности.
— О чем речь, Георгий Александрович! — оживился собеседник. — Все, что в моих силах, как говорится.
— Это в ваших силах, — уверил собеседника Гоша. — Сына приструните, пожалуйста. А то дерзит, хамит, уважения не проявляет — ни к соседям, ни к людям, работающим в доме.
— Голову оторву! — после небольшой паузы уверил Гошу отец Антона.
— Да не надо отрывать, — великодушно разрешил Гоша. — Вдруг он ею еще научится пользоваться, дело-то молодое, горячее. Просто небольшая воспитательная беседа.
— Обещаю!
— Ну вот и договорились, — Гоша отложил ручку. — Тогда жду вас. Только поторопитесь, а то уведут вашу лялю.
— Завтра же приеду! — клятвенно уверил Гошу собеседник. И они распрощались.
— С каких это пор ты занимаешь воспитанием чужих детей? — Яна едва дождалась окончания разговора. И теперь смотрела на Георгия, вопросительно подняв бровь.
— Ну своих же нет, — Гоша вытянул вперед руки и хрустнул переплетенными пальцами. — А педагогический талант не должен пропадать.
— У тебя племянники есть.
— Их воспитывать — только портить! — рассмеялся Гоша, но Яна его веселье не поддержала.
— Ох, и чудишь ты, Георгий Александрович, — она покачала головой.
— Не больше, чем всегда! — Гоша протянул руку и подтянул к себе кипу бумаг. — Ну что там у тебя?
Продолжить им не дали — дверь широко распахнулась, едва не стукнула
