оттолкнуться, но это как бодаться с быком.
Бесполезно.
Тяжелая рука накрывает затылок, окончательно сковывая сопротивление и истерику, а чуть хриплый бас врезается в сознание.
— В следующий раз просто скажи: «Трахни меня», чего так орать?
Я от возмущения рот открываю, но это стратегическая ошибка. Его влажный язык врывается в меня, затевает сражение, не планируя брать пленных.
В своей голове я еще сопротивляюсь, яро отстаиваю свою честь. Верность другому. Хочу выдрать Леону глаза, расцарапать в кровь кожу, видеть его страдания, но в душе нахожу чертов компромисс, решая, что сейчас нужно сыграть по его правилам.
Ради Коли.
Только ради Коли я больше не пытаюсь его укусить, а отвечаю на дьявольски вкусный, пряный как приправа «кари» поцелуй.
Жадно мну губами его твердые.
Ласкаю язык своим, слушая смачные звуки, от которых даже кончики ушей краснеют.
Все это потому что нужно, а не потому что мне нравится. Мне же не может нравится то, как он сминает пальцами правой руки мою задницу, скользя между булочек. Как задевает вибрирующий от возбуждения, набухший клитор.
Не нравится.
И то, как он тянет волосы на затылке мне тоже не может нравиться.
Я просто отдаюсь этому чертовски приятному «не нравится».
Просто жадно, забираюсь по этой горе как по лестнице, ощупывая каменные мышцы, обвивая тугую талию.
Он подхватывает меня одной рукой выше, не прерывая звериного поцелуя. Топает к уже расстеленному дивану. Рвет поцелуй, который душу вытягивает и на диван бросает. Смотрит сверху, а я лишь взглядом умоляю молчать.
Потому что этот компромисс, словно нить тонкая, может легко порваться. И все. Я больше не смогу сама вот так легко смотреть как дыбится его могучая дубина в трусах, как видны очертания головки, что причиняла боль, когда толкалась в меня.
Он снимает трусы одним движением, я тут же задираю голову, боясь смотреть на это насколько неприкрыто. Стыд жаром в грудь стреляет, соски плавит.
Только молчи, только молчи, сволочь.
Он смотрит сверху, электрелезует взглядом, заставляя тело гореть в тех местах, куда он бьет.
Точечно.
В лицо.
Теперь оно плывет.
На футболку, что дыбится из-за сосков.
На ткань шорт между ног, что позорно влажная.
Нужно молчать, но из меня рвется простое:
— Нравлюсь?
— Недостаточно, — лаконичный ответ и я меня ведет от его вранья. Потому что вижу, как он смотрит, вижу, как сам дрожит от желания закончить осмотр и приступить к истязанию. Мы словно по тонкому лезвию ходим. Легко порезаться. Легко умереть. Но гораздо важнее соблюсти чертов баланс ради того, что нам обоим нужно. Ему просо удовлетворить похоть, мне добиться его расположения. Только ради Коли.
Только ради него я скрещиваю руки, сминая низ футболки, оголяя животик и свою грудь. Как в приватном танце. Я никогда не делала этого даже для Коли. Но сейчас обязана показать, что тоже могу быть милой. Умею дразнить. Соблазнять.
— А так?
— Лучше, но не все видно.
— А так, — подцепляю резинку шорт, стягиваю чуть ниже, показывая выпирающие тазовые косточки, лобок.
Леон напряжен как сруна гитары. Пошло чешет языком зубы. Играет желваками на скулах.
Резко сминает свой член, скрывая его от меня пальцами.
Стягиваю шорты до колен. Поднимаю ногу, задерживая ее на кубиках, что могли бы по твердости посоревноваться со стиральной доской.
— Охуенно просто, — хватает он мою лодыжку, тянет на себя весь корпус, почти складывая меня пополам, стягивает шорты, откидывая как ненужную тряпку.
Открывает для себя настолько откровенно, что щеки начинают гореть, а язык так и просит узнать какую хрень он творит.
Смотрит на грудь, сжимает одной рукой, а другой пальцем забирается внутрь.
Я кусаю губы, чувствуя, как плотно стенки обхватывают его. Затем второй. Он словно припальпирует меня.
— Что ты…
— Болит что — то?
— Что? — я уже реально не соображаю, что он говорит. Он разминает меня пальцами, смотря в глаза.
— Больно?
Злит только, почему нельзя просто сделать то, что нужно нам обоим.
— А ты не мог этого спросить, когда насиловал меня?
— Кто ж знал, что ты целка.
— Я, — он начинает двигать пальцами сильнее, словно проверяя сколько я выдержу, вталкивает третий палец, вынуждая охнуть. — Я вообще — то говорила об этом.
Вопила.
— Я не привык верить шлюхам, уж извини.
Урод!
— Придурок — поднимаю руку, бью по лицу. Правда так расслаблена, что получается так себе. Но орать я могу еще громко. — Слезь с меня! Отвали от меня, урод, я больше не хочу! Ты ничего обо мне не знаешь!
Он жестко вставляет пальцы сильнее, растягивая меня изнутри, вынуждая прогнуться в спине.
— Вытащи, мне больно, — вру безбожно, но должна же сделать хоть что — то. Раз впиться в его волосы не помогает. Он только сильнее пальцы растопыривает.
— Точно?
— Точно!
— Хуйня, — приближает он губы, накрывает собой. В мгновение вытаскивает пальцы, между которыми тонкие нити смазки. Влажным шлепком накрывает мой плоский живот, не давая пошевелиться и просто направляет свою дубину между раскрытых половых губ.
Мысль что он просто меня порвет снова, не уходит из головы, напрягаюсь, сжимаю его волосы сильнее, хочу ноги опустить, встать, уйти, закрыться, но он лишь хрипит.
— Да не дергайся, блять! — снова дергает за волосы, головкой начиная проникновение.
Медленно, смотря при этом как головка легко скрывается внутри моего влагалища.
Миллиметр за миллиметром, увитый тугими венами член теряется в розовой плоти, раскрывая ее до предела. Я жду боли, жду хоть чего — то, чтобы найти в себе силы снова закричать, что мне противно и больно, а чувствую лишь натяжение мышц и волнующее давление там, куда он вторгается все глубже.
Глаза в глаза. Тело к телу. Вокруг насыщенный аромат пошлости, но он затягивает, проникая в поры.
Воздуха не остается.
Весь мир сводится в одной точке соприкосновения, там, где его плоть царапает мою венам.
Я чувствую каждый миллиметр.
Почти не дышу, ощущая, как меня распирает изнутри. Тянутся нити нервов.
Внизу живота наливается ком тянущей боли.
Но такой непонятной, сладкой. Леон смотрит вниз, я и сама бросаю взгляд туда, где сквозь две половые губы полностью скрылся член, как наши бедра соприкасаются, как плоский смуглый живот моего мучителя идеально контрастирует с моим бледным.
Леон отводит бедра назад. Осторожно, до трясучки нежно. Тело сводит судорогой, и я понимаю, что мне мало.
Чего, я даже не понимаю.
Просто непонятная жажда, от которой сводит между ног.
Он словно чувствует.
Делает рывок внутрь, стреляя по телу молнией похоти. Одной. Второй.
Пока не
