На этот раз я не уловил звуков ее нарастающего экстаза, не ощутил, как она изгибается в сладостной судороге, как ее ногти впиваются в мою спину. «Она отвыкла от меня, — подумал я. — Мы так давно не были близки. Ничего, все вернется, все будет, как прежде».
Потом мы долго лежали молча.
— Света, мы — будем вместе? — наконец спросил я.
Вместо ответа она легонько сжала мои пальцы. Понимать это можно было как угодно.
— Света?..
— Не надо об этом, Саша, — прошептала она.
Я блаженно улыбался в темноте. Причин было две. Во-первых, любимая женщина лежала рядом. Во-вторых, я смог доказать себе — и ей, — что я по-прежнему мужчина.
И все же всего несколько дней назад она сказала: «Я по-прежнему с ним». С Витьком.
Но, может быть, после сегодняшней ночи все изменится?
Я взял ее руку, крепко прижал к своей груди и так незаметно уснул. Впервые за много месяцев это был спокойный, почти счастливый сон. Когда я проснулся под утро, Светы рядом не было.
— Я поехал «а-а», — шутливо объявил Сашка, перелезая в свою коляску.
Она последовала за ним к туалету, помогла пересесть на унитаз, после чего развернула коляску, чтобы ему не пришлось возвращаться в комнату задним ходом, и отправилась в ванную.
— Пока ты здесь, я развешу белье и перестелю тебе постель, — сообщила она.
Она знала, что у нее в запасе минут пятнадцать, если не больше: последствием его ранения в желудок стали мучительные непрекращающиеся запоры, от которых зачастую не могло спасти даже импортное слабительное, которое она покупала в ближайшей аптеке.
Она стала доставать из стиральной машины простыни, наволочки и пододеяльники и относить их на балкон. Стоял солнечный день конца сентября. Внизу, под балконом дети с шумом гоняли мяч, несколько рабочих отбойными молотками вскрывали асфальт, частый металлический стук инструментов напоминал пулеметные очереди.
Она постояла несколько минут, опершись на перила и вдыхая еще теплый воздух, потом стала расправлять на веревке простыни, прихватывая их на всякий случай пластмассовыми прищепками, хотя ветра не было. Ей показалось, что из квартиры донесся звук спускаемой в туалете воды.
— Саша, ты — всё? — удивленно крикнула она, но ответа не последовало.
«Нет, конечно, он не мог завершить свои дела так быстро, — подумала она. — Я еще запросто успею перестелить ему постель».
Она достала из шкафа комплект чистого белья и бросила его в кресло. Потом, переложив на столик подушку и одеяло, стала вытягивать из-под матраца простыню, отметив несколько серых пятен на ткани — следы той ночи.
На пол с глухим шлепком упал какой-то предмет.
Это была тугая, перехваченная банковской ленточкой пачка долларов.
Она наклонилась, подняла ее, недоуменно повертела в руках. Здесь их наверняка сто штук. То есть десять тысяч долларов. Гм… До сих пор она удивлялась, почему Лемешонок не предпринимает каких-то действий, чтобы оформить пенсию по инвалидности, почему не звонит в собес. Теперь, кажется, она поняла, почему.
Она вспомнила, как он в первый день дал ей три тысячи двести долларов. Она мимоходом задала себе вопрос, откуда у него такие деньги, что он, не моргнув глазом, может запросто расстаться с тремя тысячами, но в то время ей было не до того, чтобы решать посторонние головоломки. И вот еще одна пачка. Сколько у него таких еще?
Она подняла угол матраца и увидела другие купюры, тоже «окольцованные» сплющенной банковской ленточкой. Правда, их было меньше. Света взяла банкноты и стала листать их, как страницы книги. Тридцать восемь. Еще три тысячи восемьсот… Итого тринадцать тысяч восемьсот. Лет семь-восемь безбедной жизни. Или пять — но с турпоездкой на Канары, Кипр или еще куда. Она никогда в жизни не видела столько денег. И не исключено, что у него есть еще — не может же он спрятать все свои сбережения под матрацем.
Почему она не заметила этих денег, когда перестилала постель в прошлый раз? Черт его знает, может, тогда они лежали в другом месте, и он переложил их недавно, возможно, планируя сделать какую-то значительную покупку. Что-то он говорил на днях о ноутбуке, но она не придала значения.
Она уложила деньги на место.
Стоя спиной к двери, она не видела, что Саша, который должен был сражаться сейчас в туалете со своим запором, внимательно наблюдал за ней.
Не знаю, почему на этот раз у меня в туалете все получилось так быстро.
Я спустил воду и уже хотел позвать Свету. Потом, вспомнив нашу недавнюю ночь любви, решил попробовать пересесть на коляску сам.
— Надо, надо возвращаться к активной жизни, — пробормотал я, поддергивая пижамные брюки. — Половой и вообще…
Я наклонил корпус вперед и ухватился правой рукой за дальний подлокотник. Левой оперся о сиденье унитаза и приподнялся. Очень медленно, напрягая мышцы рук изо всех сил и стараясь свести до минимума нагрузку на ноги, я понес свое тело к коляске. Ближний подлокотник был опущен до предела, чтобы облегчить Свете мою посадку в кресло. Теперь это облегчило задачу и мне.
Р-раз! — и мои иссохшие ягодицы коснулись края мягкого кожаного сиденья. Я уперся левой рукой в косяк туалетной двери и сдвинул свой тощий зад на середину коляски. Получилось!
«Представляю, как она удивится, — подумал я самодовольно. — Интересно, почему она не услышала шум спускаемой воды и не пришла пересаживать меня? Наверное, была на балконе».
Пальцы моих рук легли на резиновые колеса, и чудо американской техники бесшумно двинулось по покрытому зеленым линолеумом полу прихожей.
«Здравствуйте, я ваша тетя!» — уже хотел крикнуть я, остановив коляску у двери в комнату, но в следующий момент передумал.
Света стояла спиной ко мне и вертела в руках пачку долларов, которую я накануне переложил из «дипломата» под матрац: хотел попросить через нее Славку посмотреть мне в Минске хороший ноутбук. Потом она подняла угол матраца и увидела другую пачку. Вернее, не пачку, а те банкноты, которые остались от первой — сколько их там было я, честно говоря, не знал. Света взяла купюры, и они зашелестели под ее пальцами: вероятно, она считала их.
Я помедлил несколько секунд. Она положила доллары назад под матрац и взяла с кресла чистую простыню.
Стараясь двигаться так же бесшумно, я дал задний ход. Вновь пересесть на сиденье унитаза у меня получилось даже быстрее. Похоже, я действительно начал постепенно возвращаться к активной жизни.
— Света, я все! — крикнул я и вторично спустил воду.
