— Я беременна, — выдаю без подготовки.
— Отец заставит тебя сделать аборт, — хрипло выдавливает Дима, отходя от меня. — Об этом может узнать мать, он очень боится ее влиятельного отца в думе. Дед вообще единственный, кого он боится. Так что вряд ли он позволит оставить ребенка. Не согласишься, найдет способ шантажировать.
Я смотрю на него в удивлении, в негодовании, в ужасе…
— Дима, я беременна от тебя.
— Прости, но я не верю.
Он возвращается за стол и увлеченно создает видимость работы, перекладывая скоросшиватели и бумаги. Выражение лица становится каменным. Видно, какая буря у него внутри, но мне уже все равно.
Я не могу доказывать. Не хочу. Сил нет унижаться и уговаривать. Я с его отцом всего час на практике рядом сидела. Но Дима уже все решил за нас обоих. Я понимаю: у него много поводов думать, что отец не будет просто так угождать и стелиться. Он знает, что попасть сюда на практику практически невозможно, но при этом не в курсе, что мы с Машкой очутились в их офисе по чистой случайности. Дима, видимо, решил, что и тут постарался его батя, чтобы получить новую «девочку».
Но это же просто тупо. Да, он меня не знает, да я не знаю его. Да, он привык видеть, что женщины ради денег готовы на многое. Видимо, он решил, что раз на батю ребенка повесить не удастся, то я решила воспользоваться нашим «порванным моментом».
— Иванка, у нас был всего один раз! К тому же довольно сумбурный.
— Но с твоим папой у меня и этого раза не было. У меня ни с кем больше не было! — вскрикиваю я, отступая к двери, едва не запнувшись о ковер.
Дима вскидывает на меня темный, безразличный взгляд, смотрит исподлобья долго и очень внимательно.
— Мой батя распорядился назначить тебе зарплату, чего он никогда раньше не делал для обычной практикантки. Тебе заплатят, как ведущему специалисту, отбатрачившему здесь месяц. Ты хочешь сказать, что это просто так, что ли? За одно единственное выступление на конференции? Ну, Иванка, я же не вчера родился, так не бывает.
Внутри моментально замерзает сердце. Мне становится все равно. Дима мне не поверит. Только если не сделать тест, определяющий отцовство.
Я смотрела передачу по телеку, кажется, есть какой-то способ, когда у будущей мамы на раннем сроке берут кровь из вены, а потом у предполагаемого папаши что-то соскребают с поверхности щеки. Из полученных образцов выделяют фрагменты ДНК. Чем больше совпадений, тем выше вероятность отцовства. Но сейчас я гораздо ближе к тому, чтобы навсегда выкинуть Диму из своей жизни, чем к мольбам сдать кровь натощак и открыть рот для ватной палочки.
Сама виновата! Не надо было спать с ним. Не стоило доверять мажору! Вывалившись в коридор, я на ощупь бреду к лифту. Мне никогда в жизни не было так больно, как сейчас.
***
«Кать, ты говорила, у тебя есть хороший гинеколог, дашь мне телефон?» — пишу в нашем общем чате.
«Ты куда пропала?!» — орет Машка.
«Сейчас приду».
Нажав пару кнопок, спускаюсь на лифте. По щекам катятся слезы. Помню, тетя Света, когда забеременела третьим из пяти своих детей, рассказывала, что принести в подоле в школьные годы не стыдно. Совестно не дать малышу родиться. У нее первый появился сразу после выпускного, она была даже младше, чем я сейчас. Справлюсь как-нибудь.
Снова накатывает ужас. Ребенок будет плакать, потому что я буду делать все неправильно. Толкнув дверь в нашу с Машкой каморку, я захожу и сразу же сажусь, не обращая внимания на подругу.
— Я так переживала, — шепчет она странным голосом и тут же кидается меня обнимать. Двумя руками, крепко-крепко. Я обнимаю ее в ответ и закрываю глаза.
Ну хоть девчонки не относятся к моей беременности как к концу света.
— Я помню, когда моя двоюродная сестра была беременна, она постоянно теряла сознание из-за низкого гемоглобина и давления. И ей врач жрать прописал. Я так боялась, что ты там в лифте упадешь и стукнешься. И вот, — выдыхает она, просовывая между нами бутерброд, — это ел менеджер Алеша, я у него попросила. Подарил нам свой бутерброд с копченой свининой, правда мило? Еще хорошо бы шоколад, но это надо в кафе идти.
Смеюсь сквозь слезы. Потом рыдания пересиливают. И я, обняв подругу, просто ною в ее плечо.
— Ну как, новоиспеченный папаша был рад?
— Очень, аж расплакался от счастья.
— Блин, — понимает мой сарказм подружка. — Что же теперь делать, Иванка?
— Ничего не делать, записаться к врачу и пройти все необходимые обследования. — Вытираю щеки кулаком, сажусь на свое место, пытаюсь разложить папки с документами.
— А может, ну ее — эту беременность? — хмурится Машка. — Я слышала, что одноразовые памперсы очень опасны. Из-за них искривляются ножки, а у мальчиков писюнка потом плохо работает, и вообще может быть бесплодие. А стирать пеленки тоже не вариант. А еще многие женщины не могут вернуться к тому весу, который был до рождения малыша. А нам же потом нового папу надо искать, что же, ты до старости одна будешь?
Слезы снова подступают к горлу. «Будешь одна! Старая и несчастная, грязная и неумытая, никому не нужная и без образования! Невинность наше оружие и только оно имеет цену. Мужчины предпочитают сорвать цветочек первыми или же не берут его вовсе. Только извращенцам и бомжам нужны цветы, брошенные на землю», — любил читать мне морали отец. А ведь он оказался прав.
— Делать первый аборт опасно, — вздыхаю, тупо уставившись на кучу бумаг.
Надо хоть что-нибудь сделать сегодня, иначе нас будут ругать.
— Стой, — подрывается Машка и выбегает в коридор, потом несется обратно, держа в руках сразу три стакана воды. Содержимое расплескивается, а толстовка подружки мокнет. — Тебе надо много пить. — Ставит она стаканы передо мной. — Иначе молока не будет.
Смеюсь, такая она забавная, моя подруга.
— Надо рассказать родителям.
— Извини, милая, но твои родители просто фрики. Я не удивлюсь, если они прибьют тебя за такую новость. Давай будем тянуть до последнего. Скажем ближе к родам.
— Ну здравствуй, живот быстро растет.
Машка наконец-то начинает что-то делать, а потом вдруг задумывается.
— Слушай, Иванка, а ведь роды — это больно. Я вот сейчас реально поняла. Мой племянник Виталик вот такой был, — удивленно шепчет и показывает руками размер. — И как он там пролез? Я в шоке просто. А еще кино смотрела, сериал российский, там так орали, ну прям вот сильно. Потные выползали и красные. А еще им сидеть нельзя было. Ужас. Как ты будешь стоять на экзаменах? Петрович по словесности точно не разрешит.
— Иванка к тебе пришли.
В нашу каморку открывается дверь и, минуя руководительницу практики, внутрь заходит мой папа. Машка тут же начинает усиленно работать. А я глубоко вздыхаю. Как мне записаться на прием к врачу, как сдать анализы, если он даже сюда пришел?
— Здравствуйте, — сдавленно произносит Машка, при этом улыбается, на мой взгляд, чересчур наигранно.
— Сегодня последний день месяца, у нас короткая смена, вот заехал посмотреть, как тут моя дочура трудится.
— Папа, как тебя внизу пропустили? — вздыхаю, запихивая бумаги в скоросшиватель.
— Как-как? Каком кверху. Сказал, что здесь моя дочь, меня и пустили.
— Сказали и дали в нос? — шутит Машка и тут же сжимается в комочек, потому что мой крупный и строгий папа смотрит на нее как на фруктовую моль, посмевшую летать в его кухне.
Осмотревшись, он делает для себя определенные выводы. Вообще, мой папа очень интересный человек. У него высшего образования нет, но он строго следит за моей успеваемостью и, если оценка чуть ниже, чем самая лучшая, он делает мне строгий выговор. Хвалить он не умеет. Ну вообще ничего и никогда. Если не поругал, то это прям замечательно.
— Я посмотрел график вашей работы, можно собираться домой, — прогремев хриплым баритоном, он поднимает с пола мой рюкзак и кладет в него то, что, по его мнению, может оказаться моими вещами.
Мне дико стыдно перед Машкой. Он как будто в школу за мной пришел. А я — неразумная первоклашка, не иначе. Подруга уткнулась в бумажки и рисует кружочки. Не знает, куда себя деть и как лучше себя вести.
