прямо зачастили в гости без предупреждения.
За столом довольно долго висит тишина, слышно звяканье ложек. Я не смотрю ни на Беллу, ни на Анжелику Рамазановну. Хочется просто поесть и лечь отдохнуть. На завтра назначена операция, мне нужно быть в форме. И перестать думать о Жасмин хотя бы несколько часов.
— Какой ты уставший! Выглядишь изможденным и болезненным. Нужно больше отдыхать с женой дома, — давит интонацией мать Беллы.
— Я много работаю, — поднимаю на нее глаза. — Чтобы ваша дочь ни в чем не нуждалась.
— Всех денег не заработаешь, Дани, а время идет. Нужно торопиться. Все подруги Беллы вышли замуж позже нее и давно в положении, а вы все никак!
«Торопиться», «подруги вышли замуж и давно в положении»... Как же хочется рявкнуть на тещу, чтобы не лезла не в свое дело, не давила на собственную дочь, не травмировала еще больше, чем есть. Если бы Анжелика Рамазановна только знала, что пережила Белла, вряд ли бы мы поженились. Наверное. Или договоренности важнее душевного состояния?
— Мам! — возмущенно подает голос Белла.
— Что «мам»? Вы уже четыре месяца в браке, а речи о детях как не было, так и нет! Люди уже поговаривают, что у вас проблемы!
— Никаких проблем нет. Белле нужно учиться, — ровным голосом повторяю одно и то же каждый раз, когда речь заходит о детях. Угнетает это, если честно, но родители вряд ли остановятся. Они же не знают о неудачной беременности Беллы.
— Детей нужно рожать, а не по университетам бегать!
Возвожу глаза к потолку, прижимая кулак к губам. Эта шарманка начинается каждый раз, когда речь заходит о том, почему Белла до сих пор без живота. Каждый раз, когда мы приходим к кому-нибудь в гости, кто-то из старшего поколения обязательно полюбопытствует по поводу беременности жены, а ее мать и моя в каждый свой приход начинают причитать о том, что же подумают люди. Это настолько сильно напрягает, что хочется огрызнуться, хлопнуть дверью и запретить родственникам без веского повода приходить в гости. Если пришли, то о детях не должно быть разговоров. Морально тяжело не только Белле, но и мне после этих разговоров и намеков.
На какое-то время возникает пауза. Каждый молча ест. Еда очень вкусная, Белла прекрасно готовит. Она держит дом в чистоте и порядке, следит за собой, при этом успевает хорошо учиться. Не знаю, как ей это удается, почему она никогда не валится с ног от усталости. Может быть, не дает себе сделать паузу, чтобы не вспоминать, не думать… И ночью мы перестали стесняться, нам понравилось обманываться. Я с полной уверенностью могу сказать, что Белла, громко постанывая подо мной, видит не меня. Как я вижу не ее.
Ведь и ночи у нас в последнее время жаркие, до полного изнеможения. Порой мне требовалось больше времени, чтобы довести себя до оргазма, так как перед глазами постоянно возникал образ другой женщины.
— Дани, как у вас в клинике? Все хорошо? — вновь возобновляет разговор Анжелика Рамазановна. Как же люди иногда бывают надоедливы.
— Работаем.
— Снова работа. Дети когда-нибудь будут у тебя на первом месте? Вот если бы Казим был жив…
— Мама! — тихо шипит Белла, осторожно кидая взгляд на зажатую в моей руке ложку. Медовые глаза расширяются, темнеют. Жена чувствует, что тема доводит меня до бешенства. Еще немного, я пополам согну эту чертову ложку. Но это ерунда. Сама она натягивается как струна, стоит вспомнить о самом близком человеке на свете. Не только для меня, но и для нее.
Бесит теща! Бесят эти разговоры! Бесит постоянное вмешательство наших родителей. Почему все так повернуты на этих детях? В Америке в девятнадцать рожают по глупому залету, а не планово. Я хочу, чтобы Белла получила профессию, чтобы она увидела этот мир, посетила много разных стран, постоянно развивалась. Чтобы пришла в себя после большого потрясения.
Она шепотом рассказывала мне о своих потаенных желаниях: хочет доучиться и выйти на работу. И я рад, что девушка сама понимает, насколько важно иметь возможность самой себе зарабатывать на жизнь. Не зависеть от мужа, даже от такого прекрасного, как я. Наши родственники живут по своим понятиям, они хотят загнать Беллу в детскую, чтобы она вечно была либо с младенцем на руках, либо с ним и еще пузатая. Без личной жизни, без возможности спонтанно уехать куда-то, без сна… Я очень хочу спать. Желательно без сновидений, чтобы не просыпаться от жгучего желания к обладательнице пронзительных голубых глаз...
— Дани? — нежное прикосновение жены вытаскивает меня из размышлений. Благодарно ей улыбаюсь.
— Спасибо за ужин, родная. Я пойду прилягу, очень устал. — Беру ее ладонь, целую тыльную сторону, встаю, поворачиваюсь к теще. — Всего доброго, Анжелика Рамазановна.
Покидаю кухню, но все слышу из коридора.
— Он теперь будет злиться. Зачем ты напомнила? — доносится шипение Беллы.
— А как на вас еще воздействовать? Вы совсем не думаете о том, что скажут родственники! Всегда у нас невесты после свадьбы через месяц объявляли радостную новость, вы же чего-то ждете!
Не слушаю дальше причитания тещи, ничего нового она не скажет, а у меня даже сил нет раздражаться. Захожу в спальню. Снимаю пиджак, кидаю его на стул. Галстук не хочет развязываться. Он словно душит. Зло дергаю узел, не поддается. Нервы ни к черту. Зачем напоминать о Казиме каждый раз? Зачем?
— С тобой все хорошо? — Белла встает передо мной, заглядывает в глаза. — Давай помогу, — перехватывает мою руку, быстро развязывает галстук, крутит его. Вижу, как ее ладони подрагивают, а зубки нервно прикусывают нижнюю губу. Я должен был защитить ее от матери, должен был.
— Неделя выдалась тяжелой.
— Ты сердишься из-за разговоров о детях?
— Нет, милая, — выдавливаю из себя улыбку, провожу ладонью по ее волосам. — Главное, мы с тобой обо всем договорились. Остальное неважно.
Она смотрит своими невинными карими глазами. Смотрит словно в душу, как мудрая женщина, понимающая с полуслова. Она хочет
