— Давай, Оук. Пойдем в твою комнату, уединимся.
Прежде чем я успеваю ответить, Роуэн исчезает в коридоре. Но я приросла к месту, не в силах пошевелиться. Что-то подсказывает мне, что как только я это сделаю, Алек сделает то же самое, останавливая меня своей грубой хваткой, прежде чем я успеваю сделать полшага в сторону. Это иррациональная мысль, но чувство собственничества как будто просачивается из каждого дюйма его тела и обволакивает мое, оттягивая меня назад. Обратно к нему, в него.
— Сделай свой ход, Оукли, — говорит он мне совершенно монотонно, не давая мне возможности расшифровать его чувства.
Подавленная замешательством и непониманием собственной нерешительности, я ухожу от Алека, присоединяясь к Роуэну в своей комнате. Когда я вхожу, Роуэн перестает ходить и смотрит на меня.
— Я ненавижу, когда он здесь.
— Правда? — Я поднимаю бровь. — Я не думала.
— Это неправильно, Оукли. Он не должен быть здесь. — Он берет мой телефон с тумбочки и трясет им передо мной. — Я звонил тебе. Четыре раза. — Он свирепо смотрит. — Когда ты не взяла трубку и не перезвонила, что совершенно не в твоем характере, мне пришлось приехать сюда. Я, блядь, знал, что он будет… — Он обрывает себя, сглатывает и отводит взгляд.
Но теперь у меня есть свои собственные вопросы.
Я медленно опускаюсь на кровать, глядя на Роуэна.
— Он бы… что, Роуэн?
— Ничего. Ему здесь становится слишком уютно, Оукли. Это… скажи ему, чтобы он уходил. Я останусь.
Мои брови подпрыгивают.
— Ты хочешь приехать и остаться? Роуэн, тебе даже не нравится оставаться здесь.
— Дело не в этом.
Невеселый смех покидает меня.
— Да, это так. Кто-то был в моем доме, Роуэн. Я не хочу быть здесь одна. Да, Алек не был бы моим первым выбором, — мои брови приподнимаются, — даже не последним в то время, но, по крайней мере, я знаю, что он все еще будет здесь, когда я проснусь.
Брови Роуэна хмурятся, верхняя губа изгибается.
— Он оставил тебя здесь одну в ту ночь, когда здесь кто-то был!
— Он думал, что я с тобой! Он бы никогда не ушел, если бы знал, что ты собираешься устроить мне свое ночное исчезновение!
Он хмурится на меня и собирается заговорить, но вместо этого качает головой. Он облизывает губы, все еще глядя в окно.
— Ты сказала тогда, он не был бы твоим последним выбором. Как насчет сейчас, Оукс? — Измученные медовые глаза встречаются с моими. — Где он упал в твоём составе целых три недели спустя?
— Я… — Я смотрю на свои руки, ковыряясь в зеленом лаке.
Знаю ли я ответ на этот вопрос?
Я даже не уверена, что поняла, что сказала это.
Будет ли Алек по-прежнему моим последним выбором?
Нет.
Будет ли он моим первым?
Я поднимаю глаза на Роуэна.
— Я знаю, что у нас с ним были проблемы, но я… верю, что он поступит правильно. Я не могу этого объяснить, Роу, но я чувствую себя в безопасности, когда он здесь. Да, это по-другому, и уединения практически нет, но большую часть времени мы оба на работе, так что все не так уж и плохо.
— Да, ты работаешь в одном и том же месте в одно и то же время. Вы друг с другом двадцать четыре / гребаных-семь.
— В чем твоя проблема, Роуэн? — Я сужаю глаза. — Я понимаю, что вы двое не ладите, как подобает братьям, и да, ты был рядом, когда Алек дразнил меня в детстве, но сейчас мы взрослые. Разве мы не можем оставить это в прошлом?
Роуэн качает головой.
— Я не позволю ему победить, Оукли. — Наконец, он переводит взгляд на меня. — Я не сделал это тогда, и я не сделаю сейчас.
— Выиграть что? — Кричу я.
Роуэн отводит взгляд, отказываясь говорить мне что-либо еще. — Проводишь меня, Оук? — спрашивает он, стоя ко мне спиной.
Я встаю и молча следую за ним к двери, по пути ловя взгляд Алека. Он быстро встает с кровати, но я продолжаю идти за Роуэном. Когда мы подходим к двери, он делает паузу, а затем поворачивается ко мне. Я делаю глубокий вдох, читая смятение в его глазах. Он собирается поцеловать меня. Я это знаю. Это написано в морщинках его глаз, но изгиб его бровей говорит мне, что это не для моей пользы, не потому, что он этого хочет. Мой друг, человек, которого, как я говорила себе, я любила все эти годы, собирается использовать меня. Все, чтобы добраться до другого. Я не могу позволить ему. Ради нашей дружбы.
Поэтому, когда он нежно сжимает мою шею, приближая свое лицо к моему, я закрываю глаза и шепчу:
— Не делай этого, Роу. Не так. Это несправедливо.
— Справедливо? — шипит он в ответ, гнев и страдание движут его голосом. — Я не могу скрывать это от тебя, если он здесь, с тобой, Оукли. Это несправедливо.
Когда мои руки поднимаются, чтобы накрыть его, он начинает дрожать. Через мгновение он отпускает их, поворачивается и выходит, не сказав больше ни слова. Как только дверь закрывается и запирается, я прислоняюсь к косяку, слезы наворачиваются на глаза.
Я зла, сбита с толку.
Как он посмел.
Я годами ждала этого, от него. Ждала, когда он возьмет на себя ответственность, возьмет меня, и ни разу не почувствовала, что это близко. И вот он здесь, эмоционально расстроенный из-за чего-то, что я не могу точно контролировать, и использующий это как топливо для разжигания собственного огня, чтобы подтолкнуть себя ко мне. Но он не видит, что ведет меня в другую сторону. Я хочу, чтобы Роуэн полностью отдался мне, а не потому, что он чувствует угрозу со стороны другого.
Я должна была заметить это раньше, но, видимо, я слепа.
Появляется Алек, и внезапно Роуэн набрасывается на меня. Публично заявляя на меня права, прикасаясь ко мне, когда он знает, что другой мужчина смотрит на меня. Это ужасно осознавать, что раньше меня было недостаточно, чтобы зажечь его.
Он ведет себя глупо в своих мыслях. Скоро мой папа вернется домой, и Алек уйдет, возможно, вернется туда, где он был, и угроза, которая движет Роуэном, исчезнет. Если он не поцеловал меня сегодня, и это произойдет завтра, что это значит для нас?
— Он ушел.
Мое заплаканное лицо поднимается к Алеку. Я быстро отвожу взгляд, вытирая глаза рукавом свитера.
— Да.
— В чем твоя проблема?
У меня вырывается смешок, и я шмыгаю носом, качая головой.
— Опять эти навыки общения с людьми.
— Что он сделал? — Рычит он.
— Ничего, Алек. — Я борюсь с новой волной слез.
Он подходит ближе, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Мой взгляд устремляется к нему, и я наблюдаю, как он наблюдает за мной, замечая морщинки, которые начинают формироваться вокруг его глаз. Я делаю глубокий вдох, когда его рука поднимается, готовясь к его прикосновению. В ту секунду, когда его мозолистый кулак находит мою щеку, мои глаза закрываются. И с нежностью, о которой я и не подозревала, он вытирает слезы, вызванные его братом, не оставляя после себя ничего, кроме тепла.
С глубоким вздохом его рука опускается, и он уходит, не сказав больше ни слова. Я стою там, несколько минут, чтобы отдышаться и успокоить нервы. Когда я иду мимо его комнаты, у меня возникает вопрос.
— Взлом…
Он поднимает голову, но не оборачивается, когда снимает часы.
— Они только сломали дверь гаража и замок, но ты их все поменял. Почему?
— Ты действительно хочешь услышать ответ на это прямо сейчас? Из того, что я могу сказать, Роуэн сказал что-то, что выбило тебя из колеи сегодня вечером.
— Зачем ты сменил все замки, Алек?
Он достает свой телефон из кармана, кладет его рядом с часами и поворачивается ко мне лицом.
— На самом деле все просто. У Роуэна был ключ, и это чертовски неприемлемо.
— Почему ты думаешь, что я не дам ему новый ключ?
— Попробуй, Оукли. — Его темные глаза сужаются. — Я снова их поменяю. Даже у тебя не будет ключа.
Я хмурюсь:
— Это мой дом. Если что, я заменю их, и у тебя их не будет.
Зловещий смех покидает его, и он направляется ко мне.
— Выкинь какую-нибудь хрень, Оукли. Я посмотрю тебя.
— А если я это сделаю?
