назад, когда еще не было всех этих проблем, а только море, горы и наша любовь.
Леша меня поддерживал как мог. Вечерами, завалившись к нему на плечо, я чувствовала, как тревоги отступают, и становится немного легче…
— Кира Андреевна, — в кабинет врывается одна из моих девочек, — они пришли!
Меня аж подбрасывает на кресле. Страшно.
Хлопаю по щекам, чтобы прийти в себя, и несусь к дверям. За спиной — скрещенные на удачу пальцы.
— Добрый день.
Их трое. Строгая женщина в дорогих очках и двое молодых МЧСников в форме. У каждого планшет с бумагами и самое что ни на есть суровое выражение лица.
— Мы приступим к осмотру? — спрашивает женщина.
— Да, конечно, — я торопливо отступаю и жестом предлагаю им пройти, давая добро на любые манипуляции.
Мужчины проходят в служебную часть, а я остаюсь рядом с Мадам в очках.
— Да не переживайте вы так, — неожиданно дружелюбно улыбается она, — все будет хорошо.
От попытки улыбнуться у меня дергаются щеки.
— Надеюсь.
— Вам, кстати, привет от Алисы Сергеевны, — смотрит со смыслом. Будто мы заговорщики, члены тайного клуба, — она очень за вас просила и дала самую положительную характеристику.
Боже, Алиска… чтобы я без тебя делала. У меня на глазах выступают слезы, а Татьяна Николаевна ободряюще касается моего плеча.
Спустя час все это заканчивается. Они уходят, а я падаю на диванчик в зале и, разметав руки, таращусь в потолок. Все. Свобода.
— Кира Андреевна, ну как все прошло? — это Леночка.
— Нормально, — у меня нет сил пошевелиться.
— Причины сказали? Почему загорелось.
— Повреждение в ходе эксплуатации, — я отмахиваюсь. Потом будут инструктажи и беседа с сотрудниками. Сейчас мне не до этого, я просто хочу продышаться.
Пытаюсь дозвониться до мужа, чтобы сказать, что все, отстрелялась, но у него собрание, и он не отвечает. Поэтому набираю подругу и, чуть ли не рыдая во весь голос, благодарю ее за помощь.
У меня подъем душевных сил, поэтому делаю подарок всем сотрудникам и отпускаю их до понедельника. С новой недели начнется новая жизнь.
Когда все уходят, я выходу в зал, делаю себе американо и, забравшись на высокий стул, обвожу взглядом свои владения, прикидываю, как и что здесь будет после ремонта. Хочу пастельные тона и 3d-панель во всю стену, а еще…
От фантазий отвлекает телефонный звонок. Секретарша моего мужа.
— Да, Зинаида Степановна.
— Кира Андреевна, здравствуйте. Как у вас дела? Я слышала, что произошло с вашим кафе. Мне так жаль.
— Ничего. Работаем, — сдержано улыбаюсь.
— Слава Богу, — мнется она и я понимаю, что это не звонок вежливости, чтобы просто узнать, как дела.
— Что-то случилось?
— Кира Андреевна, — произносит глухо, — вы мою репутацию восстановили, я хотела вас отблагодарить.
— Забудьте.
— Нет-нет, — произносит быстро, будто боится передумать, — я должна. Хотя благодарностью это можно назвать с натяжкой.
— Что случилось? — спрашиваю уже жестче.
— Я очень уважаю вашего мужа, и при других обстоятельствах никогда бы не посмела так поступить…
— Но? — завожусь.
— Но мне кажется, что эта девица к нему подкатывает.
Я не спрашиваю, что за девица. И так понятно.
— Она сегодня трижды приходила к нему с поручениями.
— И? — сердце гремит, —что в этом вам показалось странным?
— А то, что Андрея Михайловича сегодня нет на работе. Он уехал на выставку в Москву. Она сама ходит! — возмущенно выдыхает секретарша, — и сидит в кабинете подолгу. И смеется!
Смех на работе — это не преступление, но я понимаю, что она имеет в виду. И жесткие когти снова впиваются в только что успокоившееся сердце.
— А еще я заносила ему документы, а она сидела на краю стола, будто ей все можно.
— А что Алексей?
— Выпроводил меня. Причем жестко, так будто я их отвлекла от чего-то важного, — возмущается она, — простите пожалуйста, что я с такими новостями. И мне очень стыдно, что я подвожу Алексея Николаевича…но вы должны знать. Эта профурсетка… от нее одни проблемы.
Я тоже так считаю.
— Спасибо, Зинаида Степановна.
— Умоляю, не выдавайте меня своему мужу, — стонет она, — пожалуйста.
— Не переживайте, ни слова ему про вас не скажу.
Выключаю телефон и невидящим взглядом смотрю перед собой. Эйфория после прохождения проверки прошла. А вот нервное напряжение, которое бомбило меня все эти дни – нет.
Кажется, пора навестить любимого муженька и посмотреть, как он там бедняга на работе надрывается.
* * *
Оставив машину на парковке, я иду внутрь высокого здания из стекла и металла. И, если честно, у меня подгорает. В голове крутится десяток вопросов и ни на один из них у меня нет ответа.
Леша так глуп, что не понимает возможных последствий? Или для него — все это безобидная игра? Почему он так несерьезно отнесся к моим словам относительно Марины? Или все, решил, что я успокоилась, и дальше можно творить, что угодно?
Так ни черта я не успокоилась. Даже не думала успокаиваться. Наоборот, с каждым витком этой идиотской истории у меня самой все плотнее стягивается пружина. Рванет или нет — не знаю.
В холле на первом этаже тихо и безлюдно. Я прохожу мимо знакомого охранника, на ходу кивая ему в знак приветствия. Поднимаюсь на лифте, нетерпеливо притопывая ногой, потом иду по коридору к знакомому кабинету. И чем ближе к нему подбираюсь, тем тяжелее дышать.
Я все думаю о том, что если бы ни Зинаида Степановна, то я бы вообще не узнала об этих посиделках. Леша бы пришел сегодня домой, невозмутимо рассказывал о том, как прошел день. И уверена, в его рассказах не было бы ни слова о том, как Марина смеется, сидя у него на столе.
Мне очень хочется придушить эту суку. Выкинуть ее за пределы нашего горизонта и больше никогда не вспоминать. Но увы, здесь я бессильна. И единственный человек, который мог бы мне помочь – это муж, но кажется он вовсе не заинтересован в исчезновении Марины.
Ему льстит внимание, нравится то, что можно выпендриваться перед друзьями и бросаться хвастливыми «а то».
Когда захожу в приемную, Зинаида Степановна буквально подпрыгивает на месте от удивления, а потом начинает активно двигать бровями, указывая на дверь в кабинет мужа.
