попался на вранье за последние две минуты! — повышаю голос.
— Хватит орать! — тут же шипит он, — еще не хватает, чтобы слухи всякие поползли.
— А они уже ползут, милый. Или ты думаешь, что твой задранный хвост и шальной блеск в глазах никто не заметит?
— Я тебе еще раз повторяю. Мы работали. А пасьянс — просто минутный перерыв, чтобы продохнуть.
— И я должна тебе поверить после того, как ты врешь на каждом шагу?
— На хрен ты со мной живешь, раз не доверяешь?
— Наверное, потому что люблю. И с доверием проблем не было, до тех пор, как ты не начал пренебрегать тем, что для меня важно.
— Ничем я не пренебрегаю. А тебе лечиться надо! Со своей ревностью совсем уже поехала.
— Фу-у-у-х, — выдыхаю и тихо спрашиваю, — поехала, говоришь?
Наверное, в моих глазах появляется что-то страшное, потому что Березин тут же идет на попятный.
— Прости, я не то хотел сказать…
Поднимаю ладонь, останавливая его слова. Сил моих больше нет все это слушать.
— Значит так, Леш. Я сейчас ухожу, иначе мы разругаемся в хлам. Вечером продолжим разговор. А ты пока думай, как выйти из этой ситуации. Потому что, если я еще раз эту тварь увижу рядом с тобой, будут проблемы.
— Тише, Котик, тише. Не буянь, — миролюбиво приговаривает Алиса в трубку, когда я ей в красках рассказываю о том, что творит мой любимый муженек.
— Я спокойна, как удав! А ну пошли все на… — бахаю ладонь по клаксону.
— Ты за рулем что ли?
— Да.
— Живо встала на обочину и заглушила двигатель, — подруга в миг становится жесткой, — еще не хватает убиться из-за всякой ерунды.
— Это не ерунда! Это моя семейная жизнь!
— Паркуйся!
Я сдаюсь. Резко сворачиваю в какой-то закуток и гашу обороты.
— Все, стою, — сиплю еле-еле. Меня переполняют эмоции, и среди них ни одной хорошей.
— Выдыхай.
— Не могу.
— Давай вместе со мной. Вдо-о-ох– вы-ы-ыдох, вдо-о-ох – вы-ы-ы-ыдох.
Я невольно присоединяюсь, подстраиваюсь под ее размеренный ритм. Становится чуть легче, и шум в голове утихает.
— Успокоилась?
— Немного, — тру лицо ладонями, — вот скажи, что мне делать? У меня такое чувство, будто я барахтаюсь в море, держу в руках конец спасательной веревки, но он ускользает. Кажется, еще чуть-чуть и он исчезнет, а я тут же пойду ко дну.
— Не пойдешь, — жестко произносит она, — посмотри на себя в зеркало.
Покорно поворачиваю к себе салонное зеркало.
— Смотришь?
— Да. А оттуда на меня смотрит бледная кикимора с вытаращенными глазами, которая к тому же собирается зареветь.
— Не кикимора – а взволнованная девочка, не зареветь – а сбросить эмоциональное напряжение, — терпеливо поправляет меня Алиса, — Сколько раз повторять, что к себе надо бережно относиться. С уважением. И любовью. Тогда другие это будут чувствовать и навстречу тянутся.
— Угу, — кривлюсь, — так потянутся, что даже чужие сиськи от плеча соизволят отодвинуть?
— Кир, не думай об этом…
— Алис, она липнет к нему! Трется, как мартовская кошка, а он, словно блаженный идиот, сидит и улыбается. У него все хорошо, у него все круто. Самэц! Мать твою! Как я могу об этом не думать?
— Я не защищаю твоего Лешу. Мне просто хочется, чтобы моя подруга не мотала себе нервы, тем более сидя за рулем.
— Чтобы я не мотала себе нервы, надо эту Марину утопить. Камень на шею и в реку, чтобы не всплыла.
— Добрая ты моя, — усмехается Алиса, а потом серьезно спрашивает, — ну утопишь ты ее, и что потом?
— Заживем весело и счастливо.
— До того момента, как на горизонте появится еще одна Марина? Или Катя? Или Лена?
— Ты к чему это говоришь? — хмурюсь, — я тебе звоню, чтобы поддержку получить, а ты мне про каких-то Кать задвигаешь.
Она молчит некоторое время, потом ровно произносит:
— То, что делает твой Леша — это плохо.
— Я знаю…
— Знать мало. Надо понимать, — от ее тона становится тошно, — любое действие, в том числе измена, начинается с головы. Не с расстегнутых штанов, а с того, что происходит в мозгах. Если там все правильно — то сколько бы сисек не крутилось перед глазами, это бы не имело никакого значения… у Леши, судя по твоим рассказам, неправильно.
Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья:
— Он увлекся, — подвожу горький итог.
— Боюсь, что так. Не знаю, серьезно или нет, но интерес есть, раз он врет и игнорирует твои слова.
— И что теперь?
— Поговори с ним. Донеси, что для тебя это важно, что не простишь, если предаст, что на кону ваша семья. Если не дурак — услышит.
Вспоминаю то, как судорожно он закрывал окно с пасьянсом:
— А если все-таки дурак?
— Значит, придется что-то менять в своей жизни.
Боже, я не хочу ничего менять. До этих событий у меня была прекрасная жизнь. Семья, замечательный муж, любимая работа и все хорошо.
— Я хочу сохранить все как есть.
— Кир, иногда наших хочу недостаточно. Вас в отношениях двое. Вы оба должны постараться. Пока я вижу, что ты тянешь все на своем горбу, а муж купается в чужом внимании и получает от этого удовольствие.
В этот момент, мне хочется послать ее к черту и сбросить звонок. Она говорит очень болезненные вещи…но она права.
— Ты можешь сейчас выдавить эту Марину с вашего горизонта. Уверена, тебе это по силам. Но что потом? Появится кто-то еще, и тебе снова придется бороться? А Леша снова будет делать вид, что ничего не происходит?
— Ты предлагаешь бросить его?
— Я таких вещей советовать не буду. Расстаться — проще всего. Но это должно быть только твое решение. Не слушай никого в таких вопросах.
Расстроенно вожу пальцем по стеклу. У меня внутри все упало ниже плинтуса. Мне плохо. И страшно. Потому что как только речь зашла про расставание, стало ясно, что не такой уж — это и невозможный вариант. И что если ничего не поменяется, то мы придем именно к такому итогу.
— Алис, что мне делать?
