Я вздыхаю, переворачиваясь на матрасе, уставившись в свой шкаф — тот, что всего в метре от меня. Смотрю на стопку обуви, на полутора метрах свободного пространства, на банные полотенца, сложенные на верхней полке.
Это как жить в спичечном коробке.
Я не жалуюсь, просто… Чувствую себя слишком взрослой для этого, ведь я жила в общежитии, когда была первокурсницей. Мне двадцать один год; я не должна возвращаться вспять. Предполагается, что я должна двигаться вперед.
Но…
Переехать к парню, которого я едва знаю — это не решение.
Это было бы импульсивно и…
И…
И…
Я ломаю голову, выстраивая аргументы и споря сама с собой.
«Не будь сексисткой, Джорджия».
Просто потому, что он парень, это не значит, что нельзя переехать к нему. Мужчины и женщины могут быть платоническими соседями по комнате. Миллионы людей делают это каждый день.
Это единственное, что тебя сдерживает? Его пол?
Факт: если бы Прие или Налле понадобился сосед по комнате, я бы ухватилась за возможность съехать из этого места! Черт возьми, мое барахло было бы упаковано, и я бы вылетела за дверь еще до того, как они озвучили приглашение.
«Так почему же ты колеблешься?»
Потому что глубоко внутри я большая трусиха.
Лежу еще какое-то время, переписываясь с одной из моих товарищей по команде, Тришель, которой не было на вечеринке, когда я встретила Эшли, и которая хочет знать, какого размера футболку я хочу для заказа, который она делает вместе с одним из менеджеров.
Я сожалею, что не ушла тем вечером.
Все могло бы быть по-другому… если бы они не обращались со мной как с новичком. Если бы они не были неуважительными и… честно говоря, мерзкими — возможно, я смогла бы продержаться год, немного повеселившись с некоторыми из них.
Теперь я не хочу иметь с ними ничего общего.
Я хожу на тренировки, на соревнования, прихожу домой.
Тренировки, соревнования… и так по кругу.
Я перестала общаться со всеми ними после того первого пятничного вечера. Мне нечего им сказать, включая девушек, которые просто стояли и лениво наблюдали. Но правда в том, что больше всего на свете я все еще злюсь на себя.
Я должна была уйти, но не сделала этого.
Следовало бы послать их подальше, но я этого не сделала.
С самого начала мне вообще не следовало заходить в тот дом.
Какой я образец для подражания?
Если бы у меня был младший брат или сестра, мне было бы стыдно, если бы они узнали, как я себя вела.
Так стыдно.
Обычно я не такая унылая.
Это совсем на меня не похоже, и я задаюсь вопросом, не подавлена ли я решением приехать сюда, перевестись — не то чтобы сейчас с этим что-то можно было поделать.
Я заварила кашу, мне ее и расхлебывать.
И я все еще лежу здесь, беспокойная, у меня миллион дел, которые нужно сделать, но нет мотивации делать их теперь, когда решено, что поеду к Эшли на этот так называемый ознакомительный тур.
Тур.
Ха!
Он мог бы показать мне все в прошлый раз, но не сделал этого. С другой стороны, тогда ему не хотелось, чтобы я жила с ним, не так ли?
Должно быть, я приготовила волшебные макароны с сыром.
Вызывающие повышенный интерес.
Переодевшись из спортивной одежды, которая была на мне ранее, я меняю леггинсы на джинсы, а толстовку (с майкой с открытой спиной и спортивным бюстгальтером под ней) на более презентабельный свитшот.
Розовый.
Не такой свободный и менее мешковатый. Розовые кроссовки и на кого я пытаюсь произвести впечатление, надев симпатичную одежду? Господи.
Уже почти шесть часов, и, поскольку мне нужно идти пешком, я перекидываю лямку сумки через голову, поправляю ее на груди и засовываю внутрь ключ-карту и телефон. По пути к двери хватаю белую бейсболку и натягиваю ее на свои длинные прямые волосы. Я знаю, что выгляжу мило, и знаю, что парням нравятся девушки в бейсболке, но это не мой мотив, клянусь.
Э…
Да.
Мне требуется добрых десять минут, чтобы добраться к дому Эшли, пытаясь по пути очистить свой разум, но это невозможно.
Когда парень открывает входную дверь, я знаю причину этого.
Вау.
Он такой милый.
Что… может стать проблемой. Как я должна жить с парнем, к которому вдруг тайно испытываю вожделение?
Дерьмо.
— Привет. — Я слабо машу ему рукой.
Эшли широко открывает дверь, чтобы я могла войти.
— Извини, здесь нет дворецкого, чтобы поприветствовать тебя получше.
— Очень смешно. Там, откуда ты родом, у вас, вероятно, есть дворецкий.
Тишина неловкая, говорящая сама за себя.
— Только не говори мне, что у тебя дома есть дворецкий.
Он кивает.
— Хорошо, не буду.
Кладу руку ему на плечо, чтобы он не ушел.
— Стой, быть не может.
Мне нужно больше деталей.
Он пожимает плечами.
— У нас большой дом, и там нет дверного звонка.
— У вас есть дворецкий, потому что в вашем доме нет дверного звонка. Ясно.
Как будто есть какой-то хороший ответ на это заявление.
Мы стоим в прихожей, и, в отличие от прошлого раза, я трачу время на то, чтобы беззастенчиво осмотреть свое окружение — в конце концов, именно поэтому я здесь.
Здесь мило.
Плиточный пол и лестница, ведущая на площадку второго уровня, с видом на пространство.
Новый бежевый ковер ведет на второй этаж, а все остальные полы выглядят как паркетные. Столовая справа — которую я уже видела — официальная гостиная слева, которую он, похоже, использует как офис. В центре стоит письменный стол, обращенный к стене напротив большого панорамного окна, а в центре всего этого — настольный компьютер старого типа (в комплекте с системным блоком).
Классическая золотая люстра, свисающая сверху.
— Мистер Задавака, — поддразниваю я.
— Просто мистер Задавака, ищущий свою миссис Задаваку, — шутит он в ответ, хотя улыбка исчезает с его лица, когда Эшли понимает, что это звучит так, будто он ищет жену. — Э-эм.
Я нервно смеюсь, позволяя ему сорваться с крючка.
— Я знаю, что ты имел в виду.
Для меня это тоже неловко.
— Вон там столовая, — указывает он. — Это гостиная, или мой кабинет. Кухня вон там, но позволь мне показать тебе логово.
Логово.
Кто теперь говорит «логово»?
Мы проходим через кабинет, под арочным дверным проемом в помещение рядом с кухней, которое я не видела, когда обедала здесь в прошлый раз. Это утопленная комната с двойными раздвижными дверями и стенами, выкрашенными в темно-зеленый цвет. Мой взгляд падает на массивный телевизор, висящий над кирпичным камином.
Коричневый секционный диван.
Деревянный журнальный столик.
Много удобных на вид подушек.
Вся комната просто кричит: «Останься и обнимайся!», и у меня в животе возникает боль, когда я представляю, как холодными вечерами расслабляюсь в этой комнате после тяжелого дня на легкоатлетическом поле.
Может быть, даже перед горящим камином.
Я прочищаю горло.
— Мило.
Эшли фыркает.
— Это не мило, это по-мужски.
— Конечно.
Он выключает свет и пятится к выходу на лестницу.
— Я покажу тебе свободную комнату.
Это заставляет меня рассмеяться.
— Говоришь как настоящий домовладелец.
Парень не оглядывается на меня, просто продолжает подниматься по ступенькам на лестничную площадку, но я улавливаю тихий смешок. Он не смог этого скрыть, но попытался.
Комната, которую он мне показывает, больше, чем я ожидала — намного больше, чем вся моя комната в общежитии и…
— Вот ванная.
ЧТО ОН ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ?!
— Здесь есть ванная?
— Здесь нет ванны, только душ, но…
Кого это вообще волнует!
Я практически отпихиваю его со своего пути, направляясь в эту великолепную отдельную ванную комнату, мало чем отличающуюся от той, что есть у меня дома, в доме моих родителей.
Застекленная душевая кабина.
Раковина со столешницей приличных размеров для всей моей косметики и прочего хлама. Нижние шкафы для хранения.
