– Это что, мне?
Дан гордо подтвердил, уверенный, что она примет цветы и рассыплется в благодарностях.
Но она сделала шаг назад и спрятала руки за спину.
– У меня аллергия, к сожалению. Я цветами могу любоваться только с безопасного расстояния! – Ее посмешила его перекошенная физиономия и она добавила, чтобы недоразумений больше не возникало: – А конфеты я не ем, потому что шоколад не люблю. Мне больше грибочки соленые нравятся и капустка квашенная. Посконные у меня вкусы, видите ли. И вообще подарки от чужих людей я не принимаю. Они закабаляют, ведь за них расплачиваться надо. Как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловках.
Сделав вид, что ничего другого и не ожидал, Даниил развернулся, вышел в приемную и отдал цветы ошарашенной Галине Ивановне. Пока та, приходя в себя, молча, как истукан, сидела с букетом в руках, зашел обратно. Дарья держала в руках тяжеленный том энциклопедии и с некоторым коварством посматривала на непрошенного гостя. Поняв, что вовсе не хочет получить по голове этим вместилищем знаний, он скромно сел в кресло для посетителей, небрежно вытянул длинные ноги, и спросил:
– Ну, что делать будем?
Она осторожно переспросила:
– В смысле?
Дан с неприкрытым вожделением остановил пристальный взгляд на ее розовых губах, забыв о том, что хотел сказать. Ему до жути хотелось их поцеловать, но он прекрасно понимал, что на этом остановиться не сможет. А длинный стол для заседаний вряд ли послужит полноценной заменой брачного ложа. Конечно, он знал дамочек, питавших слабость к экстремальному сексу, и порой с удовольствием эту страсть удовлетворял, но Даша была достойна гораздо большего.
Возмущенная тем, что ее оценивают с совершенно очевидными намерениями, Дарья шваркнула томом об стол и неожиданно сама для себя гаркнула:
– Идите отсюда, Даниил Викторович! Мне работать нужно!
Дан согласно покивал головой, но не двинулся с места, вальяжно закинув нога на ногу и поудобнее устраиваясь в кресле. Глаз с нее он по-прежнему не сводил. В дверь настороженно просунула голову Галина Ивановна, уверенная, что они тут занимаются порочными делами. Не обнаружив ничего попирающего нравственность, зашла внутрь, наполеоновским жестом сложила руки на груди, и возвестила:
– Дарья Андреевна! Генеральный директор просил вас через десять минут зайти к нему с подготовленными документами по ООО «Сталлинг».
Убедившись, что ее слова дошли до адресата, развернулась и надменно пошла обратно, причем даже спина у нее выражала крайнее неодобрение. Дверь за собой закрывать принципиально не стала.
Торопливо складывающая в папку бумаги Даша укоризненно сказала:
– Вы дискредитируете меня в глазах окружающих, Даниил Викторович!
Дан довольно хохотнул.
– А если я тебя скомпрометирую, ты выйдешь за меня замуж?
– И как вы это сделаете? – Даша проговорила это машинально, не задумываясь. Ее мысли были заняты предстоящим разговором с директором.
– Да, вопрос интересный. – Даниил чуток повысил голос, уверенный, что секретарша в соседней комнате всё прекрасно слышит: – Галина Ивановна, каким образом в современных условиях мужчина может скомпрометировать женщину, чтобы беспрепятственно на ней жениться?
В ответ не донеслось ни звука.
Даниил восторженно поцокал языком, будто услышал на редкость мудрый ответ.
– Вот, тоже не знает. Может, ты подскажешь? – и вопросительно уставился на собеседницу.
Даша взглянула на часы и выбежала из кабинета, надеясь, что, когда она вернется, его здесь не будет.
Едва она вышла, Дан сбросил маску уверенного в себе супермена и заметался по комнате. Никогда в жизни он не был так смущен. Может, действительно попытаться ее скомпрометировать, если уж не удается соблазнить? Но как это сделать? Ведь даже публичный секс, на который он вряд ли способен, не заставит ее согласиться на замужество. А если кто-нибудь еще разглядит ее тайную красоту и у него появится серьезный соперник? Тот же Сергей, к примеру?
Почувствовав, что уже готов пришибить ни в чем не повинного парня, остановился. Эх, если бы он был на месте Сергея, насколько больше бы у него было возможностей!
Принялся за ухаживание со всей ответственностью, но результат был аховый. Цветы вредны, шоколад невкусен, сам он неинтересен. Идти с ним куда-либо Даша отказывалась наотрез, и никакие описания грядущего блаженства, ожидающие их на концерте органной музыки (которую он физически не выносил, но был бы счастлив слушать бесконечно, если бы она сидела рядом) или в модном ресторане, ее не прельщали. Даниил всерьез затосковал, не зная, как вырваться из этой западни.
Через пару недель из Питера вернулась счастливая Оксана. Юрий приехал с ней, и она вышла на работу в эйфорическом настроении. На замечание Галины Ивановны «как тут без вас тяжело пришлось», безмятежно заметила:
– А скоро вам вообще придется обходиться без меня. Я собираюсь завести детей. Не меньше троих. И подряд – времени у нас с Юрием уже немного. Не молоденькие уже. Надо спешить!.. – И оставила секретаршу безмолвно взирать ей вслед.
Даша остро почувствовала перемену в Оксане, теперь все ее мысли занимала не работа, а муж. Оказывается, они с Юрием зарегистрировались в Питере и теперь она была уже не Соколова, а Федорова.
Уже заходя в свой кабинет, повернулась и, по свойски подмигнув Даше, поманила за собой. Посмеиваясь, достала из кейса небольшую картину и вручила девушке.
– Это тебе от меня с Юрием. В благодарность за спасение. Если б не ты, мы никогда с ним не были счастливы. Надеюсь, ты придешь на вечер в честь нашего бракосочетания? Он будет в субботу в «Мечте». Мы приглашаем только самых близких друзей, ну и родственников, естественно.
Даше было неудобно. Судя по украшенному золотом багету, картина была дорогой, но пришлось согласиться. Придя к себе, сняла с нее пластиковую упаковку и принялась внимательно рассматривать. Прозрачными мазками, похожими больше на акварель, чем на масло, неизвестный художник написал старый тенистый парк. Вдаль по узкой полузаросшей аллее уходила тесно прижавшаяся друг к другу пара, их силуэты едва виднелись в глубине. От картины веяло глубоким покоем, истинным умиротворением, и Даша вздохнула, замечтавшись. Мысли почему-то вернулись к Генке. Почему она была уверена, что он ее любит, только не осознает этого? Он и себя-то любить не в состоянии, не то что кого-то еще. И Дан такой же, даром что блестящий кавалер. Выйти с ним в свет лестно, но жить невозможно. Он перестанет ее замечать в первую же неделю совместной жизни. А это она уже проходила, и больше ей такого счастья не нужно. Пусть с трудом, но она учится себя уважать.
