Первым желанием Лоретты было броситься и обнять свою дочь, но она не смогла. Женщина, что поднялась на крыльцо, совсем не была похожа на ту девочку, которую она потеряла и о которой тосковала. «Она похожа на меня, – решила Лоретта, сдерживая слезы. – Она, конечно, сильнее, увереннее в себе, но она вся в меня».
Собравшись, будто ей предстоял выход на сцену, Ванесса поднялась по скрипучим ступеням. Они были почти одного роста, о чем обе, кажется, забыли. Их глаза – дымчатого зеленого цвета – встретились. Они стояли рядом, почти касаясь друг друга.
– Спасибо, что позволила мне приехать, – проговорила Ванесса, ненавидя себя за свой натянутый тон.
– Я всегда тебе рада. – Лоретта прочистила горло, чтобы голос не дрожал от волнения. – Жаль, что так случилось с отцом.
– Да. А ты прекрасно выглядишь.
– Я… – Лоретта не знала, что и ответить. Что тут сказать? Двенадцать потерянных лет ничем не вернешь. – А… много было машин?
– Нет. После Вашингтона уже немного – прокатилась с ветерком.
– Но ты все равно, наверное, устала с дороги. Идем в дом.
«А она сделала ремонт», – тупо подумала Ванесса, следуя за матерью. В комнатах стало светлее и просторнее. Внушительность сменил уют. Она помнила строгие темные обои и ковры. Теперь повсюду были теплые пастельные тона, светлое сосновое дерево и цветные коврики на полу. Мебель – по виду антикварная – была тщательно подобрана. В комнатах пахло цветами. «Это дом женщины, – вдруг поняла Ванесса. – Женщины со средствами. И со вкусом».
– Тебе, наверное, хочется сначала подняться наверх, распаковать вещи, – Лоретта остановилась на лестнице у колонны, – если только ты не очень голодна.
– Нет, не очень.
Лоретта кивнула и стала подниматься.
– Думаю, тебе понравится твоя комната. Я тут все слегка обновила.
– Я вижу, – без выражения отвечала Ванесса.
– Твое окно по-прежнему выходит на задний двор.
– Да, я помню.
Лоретта открыла дверь, и они вошли в комнату. Конечно, ее мягких игрушек, кукол в неряшливых одежках, плакатов и грамот в рамках, украшавших стены, и след простыл. Не было ни ее узкой кровати, ни стола, за которым она зубрила французские глаголы и теоремы по геометрии. Ее бывшая детская стала обычной гостевой комнатой – обои цвета слоновой кости со светло-зелеными узорами, петунии на окнах. Появилась новая кровать со столбиками под прозрачно-голубым пологом и пухлые подушки. На элегантном столике времен королевы Анны в стеклянной вазе стояли ветки фрезии, чаша на комоде источала аромат цветочных лепестков.
Лоретта нервно прошлась по комнате, без нужды одернула полог, смахнула воображаемую пыль с комода.
– Надеюсь, тебе здесь будет удобно. Если что-нибудь понадобится, не стесняйся сказать.
У Ванессы было чувство, что она поселяется в элегантную дорогую гостиницу.
– Чудесная комната, спасибо, – сказала она.
– Хорошо. – Лоретта сцепила руки, жаждущие прикоснуться, обнять. – Помочь тебе распаковать вещи?
– Нет. – Отказ прозвучал так поспешно, что Ванесса заставила себя улыбнуться вслед, чтобы сгладить резкость своего ответа. – Я сама справлюсь.
– Что ж… Ванная…
– Я помню.
Лоретта с беспомощным выражением взглянула в окно.
– Конечно. Если тебе что-нибудь понадобится, то я внизу. – Вдруг она шагнула к Ванессе, сжала ее лицо в ладонях и проговорила: – Добро пожаловать домой. – И тут же выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Оставшись одна, Ванесса села на кровать и прижала ладонь к животу – горящие мышцы желудка стянуло узлом. Она снова огляделась. Почему же в городе почти ничего не изменилось, кроме ее комнаты? Хотя люди, наверное, изменились: снаружи они были те же, а внутри другие. Как и она. Насколько, интересно, она отличается от той девочки, что когда-то жила здесь? Узнала бы она себя? Захотела бы узнать?
Она встала и подошла к зеркалу-псише в углу. Ее отражение было ей хорошо знакомо. Перед каждым выходом на сцену она внимательно себя рассматривала, желая убедиться, что она само совершенство. Этого от нее ожидали. Волосы она убирала наверх или назад, никогда не оставляя распущенными. Макияж был скромным, концертный костюм изысканным и элегантным. Таков был образ Ванессы Секстон.
Сейчас ее темно-каштановые, как у матери, волосы слегка растрепались от ветра, но это не важно, ведь никто ее не видел и не смог бы за это осудить. У глаз залегли прозрачные усталые тени, но в этом не было ничего необычного. Утром она тщательно накрасилась, слегка подчеркнув румянами свои высокие скулы над полным серьезным ртом. В дорогу она надела короткий узкий пиджак и пышную юбку перламутровых тонов. Пиджак, пожалуй, стал ей широк в талии – в последнее время аппетит был неважный.
Уверенная в себе, собранная, взрослая. Это тоже был образ. Жаль все-таки, что невозможно повернуть часы назад и увидеть себя такой, какой она была в шестнадцать лет. Полная надежд, мечтаний, музыки – вопреки сгущавшимся в доме тучам. В детстве ей часто приходилось укрываться в этой комнате…
Перебрав свои вещи в третий раз, Ванесса напомнила себе, что она давно уже не ребенок. Не для того ли она приехала, чтобы наладить отношения с матерью? А этого нельзя сделать, сидя в своей комнате и предаваясь воспоминаниям.
Спускаясь по лестнице, Ванесса услышала где-то в глубине дома звуки радио. «Это на кухне», – вспомнила она. Мать любила популярную музыку, предпочитая ее классике, что раздражало отца. Сейчас звучала одна из старинных баллад Элвиса Пресли – грустная и басовитая тема. Идя на звуки, Ванесса остановилась в дверях комнаты, где проходили ее музыкальные занятия.
Старый концертный рояль исчез, как и большой массивный шкаф, вмещавший огромное количество нот. Вместо них появились тонкие хрупкие стулья с расшитыми сиденьями, в углу красивый старинный чайный столик, на котором стоял горшок с вьющимся зеленым растением, акварели в узких рамках на стенах и викторианский диван на гнутых ножках под окнами.
Впрочем, центральным предметом в комнате было, конечно, небольшое элегантное пианино-спинет розового дерева. Ванесса, не удержавшись, подошла к инструменту и тихо взяла несколько аккордов. По жесткому отклику клавиш она догадалась, что пианино совсем новое. Мать, наверное, купила его, когда получила письмо с известием о ее приезде. Что это было? Попытка сократить двенадцатилетний разрыв? Не так-то это просто. Ванесса потерла виски, чувствуя приближение головной боли. Они обе это знали. Она повернулась и пошла на кухню.
Лоретта украшала готовый салат листочками зелени. Ванесса помнила, что мать любит, чтобы все было красиво. Любит тонкие хрупкие вещицы. На кухне у нее были вязаные подстаканники, бледно-розовая сахарница и набор посуды времен Великой депрессии из цветного стекла. В открытое окно влетал легкий ветерок, колыша прозрачные занавески над мойкой.
