Наутро гости снова явились доедать недоеденное и допивать недопитое. При появлении Фиры они в полной мере проявили «такт и деликатность». Посыпались смешки и ухмылки:
– Ну как брачная ночь? Жених не подкачал? Распечатал девицу?
Солировала в хоре непристойностей, конечно же, свекровь:
– Девицу? Это еще надо проверить. Вынеси, Фирка, простынь. Докажи, что честной за моего сынка пошла.
Фира вздрогнула, залилась румянцем стыда, ей стало невыносимо больно, как в минувшую ночь. И опять ее выручила мама. Она увела Фиру на кухню, бросив гостям через плечо:
– Я знаю свою дочь, она честная девочка. А вам должно быть стыдно.
В ответ – похабные смешки и чья-то пошлая фраза:
– Уже не девочка. Если, конечно, жених был на высоте.
На кухне, где никого, кроме них, не было, Фира горько, по-детски, расплакалась.
– За что она меня так невзлюбила, мамочка? – Фира взглянула на маму огромными черными глазами, полными слез, тоски и обиды.
– Кто знает? Может, завидует твоей молодости? А может, у нее самой не сложилась жизнь. Держись, дочка. Помни: ты кошка, которая всегда падает на четыре лапы.
Фира прерывисто вздохнула и, сглотнув слезы, с трудом улыбнулась:
– Так все лапы отшибешь, мамочка. Лучше уж вовсе не падать.
Мама тоже вздохнула:
– Не бывает так, доченька…
Жизнь входила в новую колею и так или иначе постепенно налаживалась. Свекровь после свадьбы в Фирином доме не показывалась. Отношения с Александром установились ровные, даже скучноватые, будто они прожили вместе уже много лет – в них не было пылкости и страсти молодоженов. К тому же Александр не был умелым и чутким любовником, и Фира не раскрылась до конца перед супругом, как раскрывается цветок под жаркими ласками солнца. Женская страсть ее таилась где-то глубоко и если проявлялась порой, то чисто механически, не от любящего сердца.
Вот так бедная Фира стала женой и вскоре, по извечной женской природе, захотела стать матерью.
В силу своего характера, отчасти заложенного мамой, если Фира за что-то бралась, то каждое дело – и большое, и малое – доводила до конца и с самым лучшим результатом. По-другому она не умела. Если школа – то золотая медаль; если институт – лучшая студентка, глубокие научные работы; если вышла замуж – значит, обязательно ребенок. Что за семья без детей!
Однако здесь было препятствие, и очень серьезное – после курса химиотерапии, проведенного три года назад, врачи предупредили Фиру: рожать ей нельзя по крайней мере пять лет.
«Ну что же, – тихо мечтала Фира, – еще два годика, и можно думать о малыше».
Можно думать… Можно мечтать… Но, как говорится, строить планы – Бога смешить. Отмеренные нам судьбой радости и горести мы получаем сполна – не больше и не меньше. К сожалению, далеко не равной мерой…
Беременность не заставила себя долго ждать, несмотря на предостережения врачей, что рожать Фире еще рано. Очень скоро все признаки были очевидны, как в учебнике: головокружения, слабость, тошнота по утрам, синяки под глазами.
Закончилось все плохо – беременность оказалась внематочной.
Фира возвращалась домой из института, ехала в автобусе, и вдруг ее согнула пополам кинжальная боль в левом боку. Она побледнела как полотно, холодный пот заструился по лицу, и, вскрикнув, она потеряла сознание. Хорошо, что с ней ехала однокурсница Лена Колобкова, которая уже была фельдшером – до того, как поступить в медицинский институт, закончила медучилище.
Когда приехала «Скорая помощь», Лена сказала врачу, что ее подруга в положении и это, скорее всего, внематочная беременность.
Значит, неизбежна операция…
Первое, что увидела Фира, очнувшись от наркоза, – внимательные глаза молодого бородатого доктора с белозубой улыбкой.
– Все не так плохо, девушка, – успокоил он ее. – Левую трубу с плодом я убрал… Теперь ваши шансы стать матерью не очень велики, но все-таки есть.
Фира беззвучно заплакала и хотела отвернуться к стене, но доктор взял ее руку и ласково погладил. Так по-доброму, искренне, с сочувствием ее не приласкал ни разу ни один мужчина.
– Спасибо, – выдавила сквозь слезы Фира.
– Я вам прямо все сказал, так как прочитал в истории болезни, что вы учитесь в медицинском институте. Кстати, в том самом, который закончил и я. Так что мы с вами – почти коллеги. Поправляйтесь. – Он опять белозубо, ободряюще улыбнулся и, прихрамывая, вышел из палаты.
Александр даже не навестил Фиру и, когда ее выписывали из больницы, не пришел за ней. Фиру забрал папа, мрачный и угнетенный. Вернувшись домой, она не обнаружила в своей комнате вещей мужа.
– Мама, что случилось? Где Саша?
– Ничего особенного. Явилась твоя свекровь, устроила очередной скандал. Сказала, что ты теперь бесплодная и им такая не нужна. Помогла сыночку собрать вещи, он подал документы на развод. Прости меня, доченька…
– За что, мамочка?
Они долго сидели, обнявшись, на тахте, чувствуя, как они близки и нужны друг другу…
Фира долго не могла уснуть. Мысли ее путались. Операция… Потеря будущего ребенка… Безнадежность… Бесплодная уродина… Предательство Александра… Кошка… Четыре лапы… И вдруг все это заслонило собой доброе бородатое лицо, белозубая улыбка. Фира почувствовала на своей руке тепло сильной и ласковой ладони.
Все плохое осталось позади, подумалось ей, впереди – только счастье.
При разводе свекровь попыталась отсудить Фирину комнату, в которой молодые жили после свадьбы. В иске ей, конечно, отказали, брак без проблем расторгли.
Александр и здесь все время молчал, только похмыкивал от смущения. Говорила в основном его мамочка. Говорила так, что судья был вынужден сделать ей замечание.
Фира процедуру развода перенесла легко – Александр оказался ничтожеством. Все, что у нее осталось на память о семейной жизни, – шрам на животе да заметно опустевшие книжные полки. Даже обручальное кольцо она без сожаления вернула по требованию бывшей свекрови, чья злоба и ненависть так и остались для Фиры загадкой.
Жизнь, со своими сюрпризами, между тем продолжалась. На пятом курсе Фира проходила стажировку по хирургии именно в той больнице, где ей делали операцию. Там она встретила того самого бородатого врача, который ее, как ни странно, вспомнил.
– Здравствуй, красавица! – сказал он, улыбнувшись. – Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо! Только я не красавица, а умница! – тоже с улыбкой ответила Фира.
– Красавица. Не спорь со мной. И никому не верь, кроме меня.
– Я подумаю. А как вас зовут?
– Григорий. А тебя?
– Фира, – она почему-то покраснела, вновь почувствовав тепло его доброй руки.
– Я отвезу тебя домой после занятий, можно? Тогда подожди меня у входа.
Врач и практикантка, оба прихрамывая на правую ногу, разошлись в разные стороны. В этой обоюдной хромоте Фире почудилось что-то символическое. Что-то схожее в их судьбах. Только вот Григорий оказался хром не только на правую ногу… Но Фира об этом узнала гораздо позже.
