— А там, — показывает в сторону аллеи Кот, не поворачиваясь ко мне, — костровая поляна. Вон то маленькое здание – медицинский корпус. Тут врачиха — монстр! Не вздумай болеть! Добьёт! Это – игротека, здесь тупо настольный теннис круглосуточно…
— Не, а серьёзно, курить-то где?
Этот надомнойсмотрящий поворачивается, смотрит обрадовано:
— Так я серьёзно сказал, тут не курят! Даже звукарь Серёга бросает на время!
— Так буду за территорией тыриться!
— Ты тупой? Дети не должны твоего накуренного запаха чуять!
— Так я ночью, сразу штук десять, чтобы башку снесло… чтобы впрок!
— Так я тебе и по дружбе могу башку снести, особенно если курить будешь!
Надеюсь, что это у него такая шутка юмора? Вообще этот Кот как бы и не кот, а кабан, шёл бы в стройотряд, что ли! Бетон мешать и кирпичи класть! Как у меня бабушка говорит: ему бы к станку (имея в виду не балетный)! Здоровый, короче, этот Кот! Нормальная фамилия у парня? Его, мне кажется, и по имени-то мало кто знает! Здоровяк, да ещё и красотуля: блондинчик с длинной чёлкой, тёмные брови вразлёт, глаза кошачьи – томно блестят, рот большой, уголки смотрят вверх, прямой нос с крепкими ноздрями, тёмная щетина… Вот везёт кому-то! Я за ним иду, как дитё за папочкой. Зато он зануда! (успокаиваю себя) Самовлюблённый тип! Смотрит на себя в зеркало и тащится от себя любимого! Стопудово! Короче, поживу с ним в одной комнате, видимо, проведу время с пользой и весело… Лишь бы дедовщину не изображал!
Наши отряды будут на первом этаже самого дальнего из трёх корпусов. Воняет хлоркой, всё моют. Нянечки (так их тут называют) заправляют постели. В нашей комнате две деревянные кровати, тумбочки, шкаф, стол и даже коврик на полу. Решёток на окнах и глазка на двери, как ожидалось, нет.
Кот сразу стал разбирать свой гигантский баул, аккуратно складывая стопочками одежду, любовно выстраивая в тумбочке флаконы с шампунем, пеной, с ещё какой-то хренью… Блин, скукота! Я валяюсь в кедах на кровати, вытащить свои носки, плавки, пару футболок и мыльце для рыльца успеется.
— А как мне тебя называть? Ты на Кота отзываешься? Или как? Александер? Или Алекс? Или Саня! Или Шурик? Или Котик? Или Котя? Или Барсик?… кис-кис… — получаю подзатыльник.
— Можешь по фамилии — Кот! Можешь по имени, но за Шурика получишь…
— Блин! Шу-у-урик! Прикольненько! – получаю подзатыльник, — Эй! Я же гипотетически, к тебе это не относится! А я — Максимус Ромул! Император римский! Мог бы тебе сказать, что если будешь называть Килькой, то получишь… Но ты, наверное, не поверишь!
— Килька! Прикольненько! Вообще меткое имечко! Килька и есть!
— Это типа меня сейчас оскорбляют? — прищуриваю я глаза, мне гордо не отвечают.
Белобрысая зануда начинает переодеваться, стриптиз тут устроил! Медленно футболочку тянет-потянет («вытянуть ведь может»?), медленно носочки скручивает, пальчиками двигает и дезодорантом для ног сбрызгивает! Ох-х-хуеваю! Чистоплотный котик! Ничего не вылизывает себе? Ладно, хоть от запаха брутального кошака не умру! Потом он картинно снимает джинсы, виляя задом, остаётся в одних плавках. «Это типа меня сейчас оскорбляют?» — возникла в голове грустная мысль. Банки на бёдрах, бугры на спине, кубики на животе, хера ли вожатить с таким телом? К станку-у-у-у! Явно крутится перед жалкой килькой, типа зырь, как я крут, заморыш!
Вообще-то я знаю о себе, что иногда моё тельце как бы не слушает голоса разума, скорость мысли отстаёт от скорости дурости. Ну, находит иногда на меня! Тем более раз этот Кот выпендривается передо мной! Я подскакиваю к полуобнажённому Шурику, продеваю руки вокруг талии, укладываю ручки на кубики, быстренько провожу вниз к внушительному бугру на плавках, щёлк пальчиками:
— Ах, какой котик-самец! Не кастрирован?
У меня есть две секунды… Хорошо, что я не снял кеды, потому что Кот заорал, как будто март на дворе.
— Уааа! Урооод! Убью-у-у-у!
Но… преследование в плавках его явно не прельщает. Поэтому я цел! Пока! Мысль догнала меня уже на улице: «Килька, ты идиот? Ночевать-то где будешь?»
========== 2. ==========
Кот
Вот ведь придурок! Я не погорячился, поставив его на старших детей? Это ж ещё один ребятёнок! Им будет по 13-14, а ему 19-20, но по уму — точно двенадцатилетний тинейджер! Сбежал и отсиживается где-то! Уже два часа нет его! Не у девчонок же сидит, они же тоже переодеваются, душик принимают, лифчики разглаживают на полочках, нужен им этот мирный импотент рядом! К Борюсику тоже не пойдёт, не друзья… Может, у Серёги в клубе? Тот со всеми водится! Даже с мартышками!
Пошёл в клуб. На сцене сразу Килька. Балансирует на хлипком стуле, который стоит на фанерном сценическом кубике, который стоит на шатающемся столе с дрожащими ножками. Мартышка под куполом цирка! Серёга поддерживает стол и подаёт акробату иголки, на которые тот прикрепляет к заднику оформление сцены. Работает, короче, мальчик! Вижу, что они аппаратуру установили уже, подключили, ну и, факт, покурили — у запасного выхода вонь.
— Не… ещё левее и выше! Вооот! — командует Серёга.
— А давай за склад ходить курить! Я уже на разведку ходил! Там укромненькое место такое — дыра в заборе… — весело предлагает Килька с верхотуры. — Этот кабан Кот не пролезет!
— Посмотрим! Чё-то я не помню там никакой дыры!
— Я уже весь лагерь облазил! Мест хороших много! За костровой, где пожарный щит, за лазилками домик чудненький фанерный…
Не могу же я не вмешаться!
— Этот домик уже занят! — громко заявляю я своё присутствие, — Там дети курят! А мы их оттуда гоняем!
Серёга, конечно, глазом не моргнул. А Килька чуть не рухнул со стула!
— Мама! — вскрикнул акробат. — Серёга, не уходи только никуда! Не оставляй меня с ним!
— А что так?
— Он меня убить хочет!
— Это ты так быстро успел достать Кота?
— Это я могу… — вздыхает Килька.
— Давай слазь! — командую я.
— Неа! Здесь буду жить. Как Бог!
— Слазь! — кричит Серёга, — Всё уже повесили!
— Неа. Мне и здесь хорошо!
— Слазь! — кричу я. — Бить не буду!
— А что будешь? — настороженно интересуется Килька.
— Ничего, обещаю!
— Побожись!
— Я сейчас просто скину тебя, свергну с Олимпа!
— А кто на отряде будет работать? Ценными кадрами нельзя разбрасываться!
— Слазь! — я стал раскачивать стол.
— Мама! Люди добрые! Убивают! — орал ценный кадр. В общем, стол не выдержал, ножки подкосились, и стул, куб и бог мартышек полетели вниз. Килька точно на меня, сбивая с ног. Еле успел его на себя развернуть, чтобы по его дурной голове куб не заехал. Ну и теперь я лежу на нём, он подо мной, как в домике, косточки рыбьи в меня вдавились, тёпленький, трогательный, гудит в грудь:
— Ой-ёой-ёой! Умира-а-а-аю… Мне дышать нечем! Ооооо!
Открываю домик, высвобождаю трепыхающееся килечное тельце. Усаживаюсь на него сверху, прижимаю за плечи к полу:
— Я надеюсь, что больше ты ТАКИХ фортелей не будешь выкидывать?
— Обещаю, дяденька, — пищит Килька.
Обшариваю Килькины карманы, вытаскиваю пачку «Parlament».
— И ты не куришь!
— А вот это не обещаю, дяденька…
Получает от меня щелбан по лбу. Короче, в этой диспозиции мне он очень нравился. И именно в этой позиции нас обнаружили другие вожатые, которые завалились в клуб для того, чтобы начать подготовку смены. У вожатых глазки округлились, брови поднялись, изумлены то есть. Пришлось встать с Кильки. Хотя хотелось общаться с ребятами, сидя на нём… Даже фантазия мелькнула сумасшедшим кадром: сижу я на нём такой деловущий, серьёзно втираю что-то коллегам по вожатскому цеху, в блокнотик записываю, руками вожу, а этот дёргается подо мной, пыхтит, брови сдвинул, в бёдра мне ручонками упирается… Я сошёл с ума? Уже?
Втирал, записывал, руководил, сидя на краю сцены. Мы придумывали вожатский концерт, смена про пиратов, про море, поиск сокровищ. Каждый отряд — команда корабля, цель — «сокровища» за смену насобирать. Поэтому и концерт был пиратский. Килька в каждом втором номере: танцует, поёт, делает пантомиму, участвует в номере цирковых силачей (мы его там то подкидываем, то на плечи ставим, то раскручиваем), озвучивает Весёлого Роджера, но особенно ржачно он выглядел в роли золотой рыбки. Сказку мы переделали, конечно, в стихах и в песенках исполнили. И Килька так подпрыгивал «на волнах» и кривлялся, и вертел башкой, что даже у меня пресс заболел от хохота. И чем хорош? Хохочет вместе со всеми и не строит из себя народного артиста. В разгаре репетиции к нам пожаловала директриса, Лариса Ивановна, которая тоже смеялась до слёз над золотой килькой.
