том, что детям, выросшим в бетонных домах под твердыми крышами, традиционные учения о предках казались бессмысленными. Чаще всего мы принимались носиться, уворачиваясь от хлестких ударов прута. Позже мы забирались на дерево и играли в его ветвях.
Пока мама готовила обед в жаровне на древесных углях, нам больше всего нравилось лежать и слушать бабушкины истории. Они возникали ни с того ни с сего, когда мы меньше всего этого ожидали. Бабушка ткала и бормотала что-то себе под нос. Внезапно невнятные звуки превращались в сказку.
– Жил да был юноша-кочевник. И женился он на красавице, родился у них сын, – начинала бабушка.
Мы тут же затихали, делая вид, что очень заняты: малейший шум мог заставить ее прекратить рассказывать. Тогда нас бы прогнали, а бабушка вновь принялась бы искусно сплетать тонкие сухие травинки в полоски, которые затем сшивались в большое полотно.
– Дожди все не приходили, и кочевник отправился в путь через пустыню в поисках пастбища, где он смог бы поселиться вместе с семьей. Он прошел совсем немного и вдруг увидел клочок земли, покрытой молодой зеленой травой. На поляне стояла хижина из крепких веток. Внутри было чисто, пол был выстелен новыми циновками.
В хижине никого не было. Кочевник вернулся к жене и рассказал ей о том, что всего в одном дне пути от них есть такое прекрасное место. Но когда через два дня он пришел туда вместе с женой и ребенком, на пороге их встретил незнакомец – невысокий, плотно сбитый мужчина с белоснежными зубами и гладкой кожей.
Хавейя начинала дрожать от удовольствия, а я – от страха.
– Улыбнувшись, незнакомец сказал: «У тебя есть жена и сын. Бери этот дом, теперь он твой». Молодой кочевник поблагодарил его за доброту и предложил заходить к ним в любое время. Но жене было не по себе рядом с этим человеком, а малыш принимался плакать, едва завидев его.
Однажды ночью какой-то зверь пробрался в хижину и выкрал ребенка из кроватки. Так как кочевник хорошо поужинал, он крепко спал и ничего не заметил. Ужасное несчастье! На следующий день незнакомец пришел к кочевнику и его жене, чтобы посочувствовать им. Но пока он говорил, женщина заметила, что у него между зубов застряли маленькие кусочки красного мяса. А один из крепких белых клыков был чуть надломан.
Незнакомец остался жить у кочевника. Весь год трава зеленела, дожди приходили часто, поэтому не было нужды отправляться в путь. В той же хижине жена родила еще одного ребенка, еще одного прекрасного сына. Мальчик прожил едва ли одно лето, прежде чем какой-то зверь снова пробрался к ним ночью и схватил малыша. На этот раз отец бросился за хищником, но замешкался и упустил его.
В третий раз кочевник сцепился со зверем и стал бороться, но тот оказался сильнее и съел ребенка! После того как загрызли третьего сына, жена сказала кочевнику, что уходит от него. Так глупец потерял все, что имел…
– Ну, что вы усвоили? – спрашивала нас бабушка.
И мы точно знали, что нужно ответить.
Кочевник был ленивым. Он выбрал первое попавшееся пастбище, хотя там наверняка было что-то неладно. Кроме того, он был глупым, так как не заметил того, что почувствовали его жена и ребенок. Незнакомец на самом деле был Тем-кто-Трет-себя-Палкой – чудовищем, которое превращается в гиену и пожирает детей. Мы понимали, в чем суть ее рассказа: кочевник был слаб разумом, слаб ногами, слаб телом и духом. За это он потерял все, и поделом ему.
Бабушкины истории бывали очень страшными. Например, истории про ужасную ведьму-старуху, которую звали Убийцей Людей или Человеческим Мясником. Она могла обратиться дорогим тебе человеком, а затем наброситься на тебя, хохоча в лицо ХАХАХАХАХА, ударить длинным острым ножом, спрятанным в складках платья, и поживиться тобой. Бабушка рассказывала нам о временах своей молодости, о бандах разбойников, которые нападали на селения в пустыне, сжигали их, угоняли женщин и скот, об эпидемиях чумы и малярии, о засухе, из-за которых вымирали целые районы.
Говорила она и о своей жизни. О славных временах, когда приходили дожди, вокруг все зеленело, пересохшие русла рек наполнялись водой, а молока и мяса было вдоволь. Бабушка старалась объяснить нам, что именно это и привело к упадку: трава росла сама собой, пастухи становились ленивыми, а их дети – толстыми. Мужчины и женщины соединялись в сумерках, распевали песни и стучали в барабаны, не замечая грозящей со всех сторон опасности. «Такое поведение, – объясняла нам бабушка, – ведет к соперничеству, распрям и несчастьям».
Иногда в бабушкиных историях появлялись храбрые женщины – матери, похожие на мою маму, – которые благодаря хитрости и смелости спасали своих детей от беды. И мы чувствовали себя в безопасности: бабушка и мама – умные и отважные – непременно выручат нас, когда придет наш черед встретиться с чудищами.
В Сомали маленькие дети быстро усваивают, что надо всегда быть готовыми к предательству. Все вокруг не такое, каким кажется, и даже малейший промах может стать решающим. Мораль всех бабушкиных историй основывалась на понятии чести. Нас учили быть сильными, умными, недоверчивыми; учили подчиняться законам клана.
Особенно важным было воспитание девушки. Ведь ее могут взять силой, она может понести. А лишение девственности – бесчестье не только для девушки, но и для ее отца, дяди, братьев и кузенов. Нет ничего хуже, чем испытать такое несчастье.
Конечно, мы любили истории, которые рассказывала бабушка, но по большому счету не обращали на нее внимания. Она «пасла» нас, как своих коз, только их она могла привязать к дереву, а с нами ей приходилось куда труднее. Сказки и потасовки были нашими единственными развлечениями; мне кажется, я впервые взяла в руки игрушку лет в восемь, когда мы перебрались в Саудовскую Аравию. В Сомали мы все время задирали друг друга – то Хавейя и Махад гонялись за мной, то мы с Хавейей за Махадом. Примириться с братом я не могла. Мы ненавидели друг друга. Бабушка говорила, что это из-за того, что я родилась всего через год после Махада и украла у него мамины колени.
Папы у нас не было, потому что он сидел в тюрьме.
Я его совсем не помню.
* * *
Большинство взрослых, которых я знала, выросли в сомалийских пустынях. Сомали – самая восточная и одна из самых бедных стран Африки. Территория, на которой она расположена, вдается в Индийский океан, охватывая край Аравийского полуострова, а затем спускается вниз по побережью, к Кении. В поисках пастбищ для скота моя семья постоянно кочевала по северным
