Она чуть приподняла брови:
– Я, кажется, и не давила. Я просто говорю, что мне не хочется ждать месяцами момента, когда мы могли бы поговорить. Я объяснила тебе, чего я хочу: отправиться в какое-нибудь тихое местечко, где за обедом не толпился бы народ, где мы могли бы заново узнать друг друга, любить и не обращать внимание на всех остальных. Не думаю, что тут есть о чем дискутировать. Можешь считать это моим новогодним подарком.
Карл обнял ее и привлек к себе, чтобы она не могла видеть его лицо.
– Все это великолепно! Куда бы тебе хотелось уехать?
– В горы. По-моему, это лучше всего. Что ты скажешь?
– Да, – ответил он почти без колебаний. – Особенно, если тебе это доставит радость. Поедем сразу после новогодних праздников, – он крепче прижал ее к себе. – Неделя в Адирондаке, вдали от всего мира.
Домик стоял на принадлежащем им маленьком озере в нескольких милях от Лэйк Плейсида, выходя одной стороной к сосновому лесу, а парадной – на узкую полоску пляжа. Сложенный из огромных толстых бревен, с высокой островерхой крышей и широким каменным камином, дом был небольшой, с тремя спальнями, и Карл намеревался поселить в них приятелей, которых пригласил в это небольшое путешествие.
– Алекс и Бетси Тэрэнты просились лететь с нами, и не мог же я им отказать, – объяснял он Валери, отправляясь в аэропорт. – Они нам не помешают, к тому же ты всегда их любила.
Валери всегда терпеть не могла Бетси, но противиться уже не могла.
– Мы же собирались побыть только вдвоем, – лишь тихо заметила она.
– Знаю, Вал, ты уж меня прости. Так вышло. Мы не будем обращать на них никакого внимания. Они могут делать то, что им будет угодно.
Валери промолчала.
Во время полета в Лэйк Плейсид она попросила Алекса сесть впереди вместе с Карлом, а сама устроилась позади них рядом с Бетси и позволила ей всю дорогу трещать о самой себе.
Она знала, что будет именно так. Можно было даже не думать, по какой причине Карл пригласил Тэрэнтов: он всегда окружал себя людьми, даже во время уик-энда в Вашингтоне или Нью-Йорке. Карл всегда противился уединенным поездкам и всеми силами пытался избежать их. А сейчас он был особенно взвинчен, хотя и старался казаться веселым до безумия. Таким она его никогда не видела. Но все же, уговаривала она себя, для Карла это была слишком маленькая компания, и у них непременно будет много времени, чтобы побеседовать.
Приземлившись в аэропорту Лэйк Плейсид, они проехались до их дома в Вагонире. Валери занялась обсуждением блюд с экономкой, жившей в Лэйк Плейсиде, а Карл обошел дом с домоправителем, обсуждая с ним течь в крыше и прорвавшуюся трубу, которую заменили как раз на предыдущей неделе.
Тэрэнты устроились в большой спальне наверху, а вещи Валери и Карла отнесли в хозяйскую спальню на первом этаже. И Карл сразу прошел в свой маленький кабинетик рядом со спальней.
И в этот день, и на следующий он работал там, заперев двери. Он упрашивал Валери и гостей пойти погулять, покататься на лыжах или на снегомобиле объехать озеро.
– Я присоединюсь к вам, как только смогу, – пообещал он в пятницу утром.
Сидя за своим письменным столом, он уронил голову на руки.
– Прости, Вал. Как только я смогу, мы тотчас обойдем все наши любимые места. Может быть, попозже, днем.
– Пойдешь один, – холодно сообщила Валери. – Мы с Тэрэнтами уезжаем на весь день в город и вряд ли вернемся к ужину. Ты только осложняешь наши отношения. Если так пойдет дальше, наш брак…
– Осложняю? Нам не нужны осложнения, у нас все прекрасно. Я был занят, мне некогда было уделить тебе внимание, я это знаю. Но это же ничего не значит. Ради Бога, Валери, ты будешь делать проблему каждый раз, как у меня будет по горло дел? Если каждая пара, которая не проводит вместе слишком много времени…
– Ах, да перестань, – нетерпеливо перебила она.
Он пожал плечами, по-прежнему уткнув голову в руки, и тогда она быстро нагнулась и поцеловала его.
– Прости, я тоже какая-то взвинченная в эти дни. Если бы ты рассказал мне, что тебя мучает, я, быть может, сумела бы тебе помочь. Конечно, если здесь не замешана женщина, тут мне трудно представить, что я могу сделать для тебя.
– Женщина? Какая женщина? О чем это ты говоришь?
– О твоих постоянных поездках на Манхэттэн. Карл, неужели тебе кажется, что в мире все слепы, кроме тебя?
Она запахнула свою шубку и направилась к двери.
– Я пробуду в городе примерно до шести. Если тебе захочется поговорить после ужина, тогда наши отношения, глядишь, и восстановились бы.
– Да они и не прерывались, черт возьми! Как я могу говорить с тобой, если ты одержима этими безумными идеями? У меня нет другой женщины!
– Отлично, – улыбнулась Валери. – Тогда нам придется обсуждать одним вопросом меньше.
Карл услышал, как она захлопнула дверь, но даже не пошевелился. Он чувствовал себя измочаленным, хотя день только начинался. Он пытался разобраться, на чем прокололся и чем возбудил ее подозрение, не мог понять, с чего она взяла, что их отношения охладились. Почти всегда он ночевал дома, они вместе ходили на приемы, вместе летали в Вашингтон и Нью-Йорк, вместе гуляли и ездили верхом по своим угодьям. Что же еще ей было нужно?
Он покачал головой и вновь обратился к лежащим на столе бумагам.
Все было сделано. В течение трех месяцев, ведя одновременно по нескольку дел, он заложил их имущество, включая лошадей, коллекцию старинной мебели и коллекцию современной живописи, а оставшиеся акции продал за наличные в банк. Затем он купил тринадцать миллионов долларов у своего брокера – в облигациях, о которых существовала секретная договоренность, так что их из предосторожности даже не регистрировали, – и вложил их в банк в Панаме. Банк обналичил облигации и открыл счет на имя компании, которую возглавлял Монт Джеймс. И уже оттуда деньги должны были быть переведены на другой счет, на имя инвестиционной компании, где главным пайщиком был Карл Стерлинг. Вся эта сделка прошла незамеченной, коль скоро он не зарегистрировал облигаций, а после их продажи они бесследно исчезли.
В конечном итоге тринадцать миллионов долларов должны были быть выложены за тысячу триста акров земли около Кальпепера, штат Вирджиния. А уж потом земля должна была быть перепродана фонду «Час Милосердия» за тридцать миллионов долларов.
«Грандиозная афера!» Эти слова вспыхнули в мозгу Карла в тот момент, когда он посылал боны в другую страну. И с тех пор эта мысль жгла его денно и нощно, не давая ему покоя.
Но было и еще кое-что… Сибилла… Он не только дал вовлечь себя в аферу, он дал Сибилле прибрать к рукам его самого. Он был связан теперь с ней навеки и без возврата.
