Неужели это из ее глубин исторглись едва слышные стоны разочарования, когда он оставил се губы и спустился дорожкой поцелуев вниз по выгнутой шее? Тепло разливалось по ее телу, заставляя дрожать в предвкушении. Она беспомощно содрогнулась, когда он коснулся ямочек у основания шеи. В горячечном огне страсти ей и в голову не пришло противиться, когда он быстро расстегнул пуговицы ее летнего платья, с вожделением провел по приятным округлостям грудей, представших его взгляду полностью обнаженными.
— Такая чудесная, восхитительная кожа, мягкая, как… бархат, — хрипло прошептал он, резко откинул подушку и в нетерпении привлек се к себе.
Звук его голоса, прозвучавший в тишине, и неприятное ощущение чего-то твердого, оказавшегося у нее под спиной, привели Хэрриет в чувство.
— Ах, нет! — вскрикнула она; лицо ее зарделось от стыда. Хэрриет вырвалась из его объятий и села.
— Ну что ты, милая! — в голосе его все еще слышна была хрипотца. — Это всего-навсего поцелуй.
— Да… Ты всегда так говоришь! — простонала Хэрриет и быстро соскочила с постели.
Торопливо застегивая пуговицы платья непослушными пальцами, Хэрриет бросила взгляд на кровать, где лежала лакированная шкатулка. Она-то и надавила ей на спину.
— Что… что она делает в моей кровати? — озадаченно пробормотала Хэрриет, все еще не пришедшая в себя. Но опомнившись, почувствовала, как лицо ее покрывается краской смущения. — О нет! — в ужасе выдохнула она, быстро хватая шкатулку и открывая ее. В шкатулке лежала стопка писем, перевязанная ленточкой. — Ты… ты читал мои любовные письма!
— А что еще было делать? — пожал он плечами. — Здесь нет ни книг, ни журналов. Ни телевизора. Ничего, что могло бы развлечь меня.
— Как ты посмел?
— Ни к чему так расстраиваться. — Он снова пожал плечами; Хэрриет уставилась на него, ее трясло от гнева. — К тому же в них ничего интересного. Похоже, ты встречалась с какими-то недотепами!
— Это личные письма! — в бешенстве кричала она.
— Сентиментальные бредни! — усмехнулся он, ничуть не пристыженный ее нападками. — Особенно этот, что подписался: «Твой преданный почитатель, Джордж». — Ясное дело, он и понятия не имеет, как ухаживать за девушкой. Нет, честно, дорогая, на него только даром время тратить! На твоем месте я бы поскорее отделался от него, а эти письма сжег.
— К счастью, я не ты. И я тебе не «дорогая»! рявкнула она на Финна, выходя из себя. — И еще… С этого момента ты сам по себе. Я и пальцем не шевельну ради тебя!
— Успокойся же, Хэрриет. И чего ты так взвилась, — уговаривал он ее.
— Ах, взвилась! Так знай же… черт с тобой! Гори синим пламенем! Ты… негодяй! — крикнула она и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Когда эта сумасшедшая девчонка в ярости выскочила из комнаты, Финн лишь озадаченно покачал головой. Но вскоре понял, что умудрился всерьез задеть ее.
— Ох уж эти женщины! — пробормотал он и позвонил в маленький бронзовый колокольчик, «Подарок из Швейцарии». Ночью она являлась к нему на звонок без промедления. Но сейчас, сколько бы он ни трезвонил, сколько бы ни звал, ответом ему была тишина.
Да что стряслось с этой дурехой? Зачем столько крика из-за парочки нудных писем? Вот если бы там оказались какие-нибудь пикантные подробности, он бы понял ее возмущение. Но эти парни были какими-то недоносками! Финн не мог взять в толк, почему это Хэрриет, такая яркая девушка, общается с такими тряпками.
С другой стороны… Финн откинулся на подушку. Ему вспомнились мягкие губы и нежные упругие груди, стройное, трепетное тело, которое он еще совсем недавно обнимал. Финн не мог не признаться себе — приятно сознавать, что конкуренция невелика. По крайней мере, пока.
Прошел еще час. Финн с удивлением понял, что ему не просто скучно. Ему не хватает компании Хэрриет.
Несмотря на короткое знакомство с этой вздорной, взбалмошной особой, большую часть времени они только и знают, что ссорятся. И неудивительно временами Хэрриет бывает несносна. И все же… Хэрриет сильно отличается от всех его подружек. И так привлекательна. Еще одна причина для того, чтобы она не дулась внизу, а была бы с ним, невесело размышлял Финн.
День клонился к вечеру, а Хэрриет все не появлялась. Финн вынужден был признать очевидное — он попал в немилость. И хотя его выходку как-то можно оправдать — бессонной ночью, болью в сломанной ноге, раздражением оттого, что он вынужден сидеть взаперти, — оправдания глупой обиде Хэрриет уж точно не находилось.
Однако надо признать, подумал Финн, что, хотя девчонка и виновата, она сделала все, чтобы ему стало лучше.
Значит… едва ли стоит рассчитывать на ее милость. Придется ему как-нибудь спуститься и молить ее о прощении за свою дерзкую выходку. Финн приуныл. С Хэрриет станет уморить его голодом. А у него как раз разыгрался жуткий аппетит.
Финн думал, что теперь ему проще будет справиться с загипсованной ногой. Но не тут-то было. Чтобы разобраться с костылями и доковылять до двери комнаты, пришлось потратить уйму сил и времени.
Если эта несносная девчонка не оценит моих стараний, я огрею ее костылем, недобро размышлял он.
И вот, когда он уже преодолел всевозможные препятствия и стоял на верху короткой лестницы, ведущей вниз, в столовую, ему вдруг пришла в голову тревожная мысль.
Он на мгновение застыл, пораженный. Впервые, сколько он себя помнит, ему приходится плясать под дудку женщины! И если бы только это! Даже если он будет смиренно просить прощения, нет никакой уверенности в том, что Хэрриет смилостивится.
У Финна никогда раньше не возникало трудностей с подружками, и теперь он не знал, что ему делать. Он мрачно подумал, что любые попытки смягчить эту девицу обречены на провал.
Хэрриет уставилась в пустую тарелку перед собой. Решив напрочь забыть о Финне, она большую часть дня провела на кухне, готовя это блюдо. Но к тому времени, когда еда была готова, у нее совсем пропал аппетит. Выходило так, будто она лишь зря потратила время.
Хэрриет ох как была зла на Финна! Еще бы! Читать чужие письма, даже деловые, уже непростительно. Но читать чужие любовные письма это откровенная наглость. Оставить бы его там, пусть поголодает.
Конечно, она на такое неспособна. Итак, она сама себя загнала в угол. Как же ей с достоинством выйти из щекотливого положения? Этот отвратительный тип хитер и изворотлив, как стая мартышек. У Хэрриет возникло неприятное предчувствие, что в конце концов она будет извиняться перед ним, а не наоборот. Хотя виноват-то он.
Хэрриет целиком погрузилась в свои мысли и, услышав донесшийся сверху громкий шлепок, сопровождаемый приглушенным проклятьем, вздрогнула.
