внимание, умственное и физическое сконцентрировалось на этом невинном прикосновении. Я не могла оторвать взгляд от его руки: большой и теплой.
Никогда меня не касался мужчина… вот так. Мягко, сбивающе с ног интимно.
Именно сейчас, в восемнадцатую зиму своей жизни, я вдруг осознала, что я женщина. И на какое-то мгновение подумала о том, что тоже могу понравиться. Даже такому как он. Почему нет? И нет, я не длинная – я высокая, не тощая – а стройная. Я не жердь – а модель. И не пошел бы Бык со своими оскорблениями куда подальше!
Но очарование момента длилось недолго, ровно до той секунды, пока он не убрал руку.
Словно по мановению волшебной палочки я снова стала длинной, худой и страшной.
Бык прав, а ты дура.
Я не расстроилась, нет, я разозлилась. На себя, на Беркута. На свои глупые и отвратно-наивные фантазии. На то, что на какой-то миг позволила сбить себя с пути и поверить в то, чего никогда не будет.
– Хорошо, я поняла. Спасибо за все, но работать на вас я больше не могу, – не давая себе и секунды на сомнения, я резко поднялась и честное слово собралась уйти, чтобы больше никогда не вернуться, но неожиданно он меня остановил: тоже поднялся и снова взял за руку. Уже не интимно как раньше, взял крепко, будто на самом деле стараясь удержать:
– Ладно, хорошо, я скажу тебе правду.
Даже не собираясь скрывать недоверие, я снова села и, сложив руки как школьница, уставилась на него в немом вопросе.
– Кто бы подумать мог, что ты настолько подозрительная.
– Я осторожная.
– Это я заметил.
– Так в чем подвох?
Он взял в руки чашку и сделал внушительный глоток.
– Видишь ли, я тоже рос в детском доме, поэтому как никто тебя понимаю. Когда ты рассказала мне про…
– Вы что, считаете меня совсем идиоткой?! – прервала я его неприкрытую ложь. Прервала громко, даже показательно агрессивно. – Вы считаете, что я настолько тупая, что не навела даже мало-мальских справок о человеке, который отвалил мне сто штук за уборку собачьих какашек? Я читала в интернете о вас, вашей семье, видела фотографии. В никаком детском доме вы никогда не росли! Да вы его, наверное, даже в глаза не видели в жизни!
Если он и изменился в лице, то ровно на несколько коротких секунд.
– Меня усыновили, в статьях об этом ничего нет, так как моя семья старалась это не афишировать. Такой ответ тебя устроит?
Я проглотила то, что собиралась сказать.
Его усыновили? Признаться, на мальчика из детского дома он совсем не походил, но если его забрали совсем маленьким ребенком, то, конечно, сытая жизнь перекрыла печать беспризорника.
Стало очень стыдно. До невозможности. То есть он действительно ко мне с добротой, а я, неблагодарная, постоянно ищу какой-то подвох. Во лжи его обвинила!
– Простите, – промямлила, опустив взгляд позора. – Просто никто никогда ко мне так не относился, и ЛенСанна предупреждала никогда не доверять вот таким добрым дядечкам, которые будут обещать золотые горы, а сами…
– Кажется, твоя Лен Санна женщина мудрая, но не в моем случае. И я не добрый дядечка, скорее наоборот.
– Вы наговариваете на себя.
– Ты просто плохо меня знаешь.
– То есть мне все-таки уйти, от греха подальше? – я улыбнулась.
Он улыбнулся мне в ответ и кивнул на румяный круассан с шоколадом.
– Ешь, пока теплый.
Я съела все до последней крошки и это была самая вкусная на свете булочка, что мне приходилось пробовать в своей жизни. И самый вкусный кофе, за пятьдесят девять рублей из торгового центра не сравнится.
Пока ела, я даже на него не смотрела, но чувствовала, как на меня смотрит он. Не осуждая мою жадность, а… сочувствуя, что ли.
Вот уж что-что, а жалеть меня точно не нужно. Я теперь женщина обеспеченная благодаря ему и смогу купить себе сто таких булок. Но за эту, с шоколадом, была ему страшно благодарна.
– Чем планируешь заняться на новый год? – вдруг спросил он.
Я дернула плечом, уткнувшись в чашку почти допитого кофе.
Чем я планирую заняться на новый год? Таким вопросом я пока не задавалась. Это будет первый новый год моей взрослой, свободной от детского дома жизни, и я понятия не имела, чем развлечь себя вне его стен.
Подруг, настоящих, близких, таких, чтобы доверить им самое сокровенное, у меня не было. Родни тоже (тетка-воровка не в счет). У меня была только Кира и как ни странно – ЛенСанна. Излишне прямая, резкая, ворчливая, но я успела ее полюбить. Полюбила ли она меня – вопрос, ответ на который меня не особо волновал. Я знала, что она относится ко мне тепло и этого мне было более чем достаточно.
– Не знаю пока, не решила еще, – слилась с прямого ответа "ничем". – А вы?
Он тоже дернул плечом.
На какую-то долю секунды мне вдруг показалось, что он предложит провести праздник вместе. Глупо, конечно, даже сказочно, но такая мысль действительно пришла.
Конечно, ничего такого он мне не предложил. Более того – больше к теме празднования нового года не возвращался.
Вскоре у него зазвонил телефон и он принялся обсуждать какие-то рабочие моменты. Какие-то застрявшие в Воронеже фуры, декларации, куча непонятных для меня слов, а я в этот момент собрала со стола посуду и, включив воду, принялась все тщательно перемывать. Все это время он, говоря в трубку, смотрел на меня, периодически указывая на что-то то подбородком, то пальцем, но я, так и не сообразив, что он имеет ввиду, доделала работу и принялась разводить лекарство, а потом виртуозно подмешивать в еду Элвису.
Тот, к слову, вел себя прилично: сидел себе тихонько и печально смотрел как за окном падают хлопья снега.
Было так уютно
