и не проверять, как и где она.
Надев банный халат и не включая свет, пошел в гостиную, бар с выпивкой там. Налив немного виски, сделал глоток и сел в кресло напротив окна, за ним было темно, а обычно бывает видна луна, но не сегодня.
– В твоей квартире очень тихо, хоть бы часы с кукушкой купил.
Улыбаюсь, умеет она сказать что надо и когда надо.
– Обязательно куплю. Почему не спишь?
Не отвечает, слышу легкие шаги, девушка ведет рукой по спинке кресла, сглатываю ком, что стоит в горле, хочу снова ее поцеловать.
– Пришлось залезть в твой шкаф, взять футболку, у тебя совсем нет женских вещей.
Встает напротив, на Арине действительно моя белая футболка длиной на половину бедра, волосы распущенные.
– Я не вожу сюда женщин. Подойди.
Не хочу давить или пугать, вообще, хочу, если у нас будет секс, делать все медленно, если, конечно, получится. Но думаю, это выйдет плохо, я уже возбужден. В голове шум, делаю еще глоток виски, Арина подходит ближе.
А потом просто садится на меня верхом, берет из рук бокал, выпивает его одним глотком, глухой удар, роняет его на пол. Мои руки на ее бедрах, хочу трогать ее везде, целовать, ощущать. Под пальцами гладкая теплая кожа, мы смотрим в глаза друг другу, в темноте, безошибочно.
Задираю футболку – обнаженные ягодицы, на ней нет белья, а мой член уже стоит колом. От нее пахнет солнцем и ранним утром в конце лета, я стал гребаным романтиком, но когда вдыхаю ее аромат, ассоциации именно такие.
– Мы не закончили,– тихо шепчет.
– Мы и не начинали.
Веду одной рукой выше по спине, зарываясь в волосы, тяну на себя, Арина не сопротивляется, а когда целую, практически выдыхаю со стоном в ее рот. Вкус виски, прохладный язык, мягкие губы, это все бьет по нервной системе отбойным молотком.
Другой рукой забираюсь под футболку, лаская спину, сжимая ягодицы, но как только хочу потрогать ее между ног, Арина зажимается.
– Постой, постой, я хочу сама.
Хриплый шепот, снимает футболку, откидывает ее в сторону, глаза уже привыкли к темноте, могу разглядеть на ее руке и плече татуировку, такая же на левом бедре. Небольшая грудь, тонкая талия, двигается ближе, касаясь пальцами моего лица, а потом шеи и груди, распахивая халат.
Практически не дышу, лишь чувствую острую жажду обладать этой девушкой, она сейчас похожа на лесную нимфу. Хочется сорваться, отпустить себя, но лишь медленно ласкаю ее грудь, живот, сам тянусь к ней.
– Чего ты хочешь сама, Арина?
Не отвечает, это вообще ее любимое занятие – не отвечать на вопросы, а молчать и делать свое. Но я целую ее, все-таки проникая рукой между ее ног, накрывая нежную плоть, Арина вздрагивает, крепче обнимает меня за шею, замирает, но тут же расслабляется, позволяя мне себя трогать.
Арина стонет, дрожит всем телом, безумно влажная, а я готов, как подросток слить через несколько минут, если так это продолжится дальше. Под моими пальцами влаги становится больше, я натираю клитор и припухшие половые губки. Арина царапает мои плечи, ее дыхание учащается, стоны переходят в крик.
А когда она начинает кончать, дрожит всем телом, снова целую, до боли закусывая губы, убрав руку, начинаю медленно насаживать ее на свой член.
Снова вскрик, Арина пытается отстраниться, но я удерживаю ее.
– Тихо, тихо, иди ко мне, да, вот так, медленно. Ты невероятно красивая, знаешь об этом?
Нет, она не девственница, и это радует, только странно, откуда эта реакция? Но думать и анализировать сил нет совсем, Арина, расслабляясь, медленно оседает на мой член, горячая и узкая.
– Ты большой.
– Извини.
Раскачивается, а я, кажется, еще немного – и кончу. Мну ягодицы, сжимаю талию, жадно лижу сосок, засасывая и покусывая его. Хочу еще одного ее оргазма, меня рвет рядом с ней, когда она вот так, на мне, обливает член своим соком и стонет так, что я готов сломать ее, готов переломать ее ребра в своих объятьях.
Арина
– Малая, смотри, сколько денег, и их будет еще больше!
– Откуда они?
– Да какая разница откуда? Братишка заработал, братишка может себе позволить все что угодно и даже больше.
С опаской смотрю на небольшую кучу денег, в пачках пятитысячные купюры, перетянутые резинками. У Артема блестят глаза, лицо нервно искажено в подобии улыбки, я все еще помню своего Артемку – десятилетнего, когда еще у нас была семья.
Но нет, мне иногда кажется, что того прошлого не было, все приснилось, все было не с нами. Сколько бы я ни просила Костю, он ничего не говорит, а если говорит, то переходит от крика к уговорам, что лучше мне ничего не знать.
А я хочу знать. Хочу помнить. Хочу любить их. Потому что не верю, в то, что произошло.
– Ты снова ввязался в сомнительную историю? Убери их, даже не буду прикасаться.
Сажусь в кресло, за окном зима, скоро Новый год, который, как и прошлый, я проведу одна. Так свободная жизнь, к которой я так стремилась, оказалась ловушкой. У меня нет свободы, нет права выбора, но я с этим борюсь. Косте проще, чтоб я ни с кем не контактировала, он страшно ревнует, говорит, что любит, я верю, наивная такая.
– Так что за дела?
– Тебе лучше не знать.
– А может, тебе лучше не лезть в них?
Мне тогда было двадцать, Артему двадцать пять, время, когда ты бесстрашный, а еще плюс бессмертный. Это термоядерная смесь всех придурков, которые еще немого – и попадут в хреновую ситуацию, в кучу дерьма, из которого уже будет не выбраться.
– А может, тебе лучше не давать мне советов?
– Придурок. Хочешь, чтоб все было как в прошлый раз? Или как еще раз до него?
Артем не отвечает, собирает деньги обратно в спортивную сумку, я догадываюсь, откуда они у него, но все еще не хочу воспринимать эту реальность, живя в коконе своего мнимого благополучия.
Он всегда влезает в передрягу, Никифоров его отмазывает, а Артем готов молиться на него. Думаю, в этот раз он сам его во что-то втянул.
– Не ссы, малая, Никифоров все уладит, он мировой мужик. Если бы не он, не знаю, где бы мы с тобой были. Ты хоть знаешь, что он на тебя глаз положил еще в детдоме, ты вообще знаешь, насколько он влиятелен?
Я снова догадываюсь – по его разговорам при мне, по людям, что
