все клокочет от бесов, трасса полупустая, лихо обгоняя одну машину за другой, выезжая на встречную полосу. Девушка бьет по плечу, что-то кричит, во мне кипит адреналин, дикий стал после зоны пиздец, раньше не был таким.
Резко съезжаю с трассы, «Ровер» окутывает клубами пыли, Влада закрывает от страха лицо руками. Сняв очки, выключив музыку, склоняюсь над ней, убираю ладони, ухватив за щеки, заставляю смотреть на себя. Глаза огромные и бездонные, часто дышит.
— Послушай, мне очень жаль, что так все случилось, что я, сука, не справился с собой, что сделал тебе больно. Но это, блять, уже случилось! И мне жаль! Я повторяю это последний раз и говорю «извини», хоть мои слова и не вернут твою девственность. А дальше ты будешь сидеть тихо и не отвечать на каждую мою фразу вопросом. Ты поняла меня?
Наверное, слишком грубо вышло, глаза Влады наполняются слезами, вот уже одна стекает по щеке, а меня корежит изнутри из-за того, что снова напугал ее и причинил боль. Совсем разучился жить среди людей и быть человеком. Привык, что семь лет окружали звери — дикие, злые, сам стал таким.
Убираю руку, глажу по щекам, утираю слезы, неосознанно касаясь ее губ, такие мягкие, влажные.
— Ты очень красивая.
Растерянно моргает, ресницы намокли, на носу россыпь чуть видных веснушек, волосы спутались и пахнут так, что голова идет кругом.
— Давай договоримся, тебе придется немного потерпеть мое присутствие, пока я не решу все дела с Минаевым. Считай это сделкой, после которой я тебя отпущу, а еще дам денег.
Моргает чаще, хмурит брови. Я что-то снова не то сказал?
— Значит, ты сначала меня изнасиловал, а теперь хочешь купить? — чуть слышно, голос осип.— Я похожа на проститутку?
Из песни слов не выкинешь, выходит, что так и есть.
— Называй это как хочешь или просто сделка.
— Да пошел ты нахрен со своей сделкой.
Совсем недавно она была чистым ангелом, смотрела полными слез глазами, пробивая меня на жалость, а сейчас брызжет ядом и шипит как змея. Как у нее это получается?
— Сучка вредная.
Теперь уже не сдерживаю себя, целую, сминая ее губы, сразу просовывая язык, ласкаю им рот, не давая вздохнуть и прийти в себя. Она нереально вкусная девочка, прохладный язычок, тихий стон, не могу остановиться, закусываю губу, голодный до неприличия.
— Ты наверняка между ног такая же сладкая, крошка, — отрываюсь от нее, шепчу на ухо, облизываю язык, Влада пытается меня оттолкнуть, щеки горят, тяжело дышит, а мое сердце ударами выламывает ребра.
— Отпусти, маньяк.
— В первую брачную ночь попробую тебя там.
Резко трогаюсь с места, еду, не превышая скорость, член стоит, сука, башка не варит, а надо думать, думать, Сафин, о делах, а не о сладкой киске этой малышки.
Торможу у ресторана, какое-то пафосное название, в самом центре, нужно поесть и крошу накормить, а то того и гляди упадет в обморок.
— Зачем мы здесь?
— А ты думала, сразу в полицию поедем заявление писать? — открываю дверь, беру за руку, тяну к стеклянным дверям, но торможу, беру за плечи. — Мы просто поедим, и не нужно никуда убегать, тебя никто не ждет, ты не нужна своей сестре.
— Что ты такое говоришь?
— Только не плачь, на меня твои слезы очень странно действуют. Крошка, ты поняла?
Молчит, но кивает, заходим в зал, официант ведет в отгороженное ширмой пространство, народу немного, на нашу пару обращают внимание. На столе быстро появляется еда, вкусно пахнет, смотрю на часы, скоро должны прийти гости.
— Ешь.
— Я не голодна.
Гордая какая.
Сидит, спина снова ровная, подбородок высоко вздернут, смотрит мимо меня. Наверняка задумывает план побега, ну пусть подумает, сам делаю пару звонков.
— Михаил Робертович, добрый вам день, вы не поможете в одном очень личном деле? Нужно расписать влюбленную пару. Да, очень, очень хотят быть вместе, пока смерть не разлучит, вы правы, молодежь такая ветреная, совсем не думают о последствиях, совсем не думает о последствиях.
Влада смотрит, с каждым моим словом ее глаза становятся больше, она крутит в пальцах вилку, а я представляю, как она сейчас воткнет мне ее в руку и даст деру. Нет, она не такая, «член» сказать не может, а тут острый предмет в руку.
— Спасибо, век вам обязан, да, до шести буду, с меня дорогой коньяк. И еще, я понимаю, что о многом прошу, поэтому мне нужен толковый адвокат. Нет, я не могу все оставить как есть.
Михаил Робертович много что еще говорит, о прошлом, которое нужно отпустить, но я не могу, никак не могу, но адвоката обещает найти.
— Я хочу в туалет.
За Владой забавно наблюдать, из растрепанного и растерянного воробышка она превращается в хитрую лисичку, замышляет что-то недоброе.
— Потерпеть никак?
— Терпеть тебе надо было вчера и не мне.
— А поначалу кому-то нравилось, кто-то стонал и терся об мои пальцы.
Краснеет, но глаз не отводит.
— Тебе показалось, я вообще не поняла, что произошло, это было… было… как незапоминающийся момент.
— Как ты сказала? Какой момент?
Это она сейчас намекнула, что все ее вчерашние извивания на моих пальцах, то как она текла и кончала, было всего лишь незапоминающимся моментом? Начинаю закипать, умеет она задеть, пигалица маленькая. Хотел было уже прямо в ресторане показать все, что было вчера, но телефон привел в чувство.
— Говори. Пришла? Да, я жду, официант проводит, — отключился, убрал телефон. — Иди сюда, да не трону, не трону, посиди под столом.
— Что ты делаешь, отпусти, я не полезу туда! Совсем спятил?
— Хочешь узнать сестренку свою, какая она настоящая, хочешь? Сиди тихо, поняла?
Хорошо, что скатерти длинные, а Влада маленькая, когда появилась Марина, девушка уже сидела под столом, я сжимал ее пальцы.
— Данил, я так… так… Не знаю, что сказать.
Марина стоит в нескольких шагах, растерянная и взволнованная, слишком яркий макияж, помада, размалеванная кукла, вот кем она стала.
— Присядь и расскажи все как есть, ты ведь хотела увидеться.
— Да, да, Данил, прости… я… так люблю тебя…
Любит она, как же.
Не знаю, что меня остановило не выскочить из-под стола и не кинуться сестре на шею с рыданием. Словно какой-то ступор, шестое
