— Не знаю, как вас зовут… Короче, если честно, неожиданно очень вышло-то всё…
…Как этот Миша, нарушив границы, взял за плечи и подтолкнул вниз, вынуждая осесть прямо на кафельную плитку пола и упереться лопатками о холодную стену. Как сам присел напротив, и оказалось, что глаза за стеклами очков серо-зеленые. Вроде.
— Для подстраховки. Короче… — голос глушился провалами сознания. — …Я меньше недели назад здесь был, смотрел квартиру, и он говорил, что раньше, чем через месяц по-любому не сдаст, если вообще сдаст. …Вдруг звонит внезапно …Что готов передать ключи. ...Переселяюсь …тихоньку.
— М-м-м…
— Если честно… Как вас зовут хоть?
— У… Уля…
…Как смотрела на этого Мишу и не видела. Спроси её кто потом, как Миша этот выглядит, она бы вспомнила только носки, очки и глаза… Как каждое произнесённое высоким голосом слово, обрушиваясь на темечко глыбой льда, разбивалось и перекатывалось ледяными кубиками по позвонкам. Каждое обескровливало, системы и чувства отключались одно за одним, и только слух, который был ей сейчас очень нужен, ещё кое-как работал.
— …Не уверен, нужно ли … знать… Так реагируете… …дто с двумя разными людьми общался. …знакомились. — «Что?..» — …думал, как… классный парень. Лёгкий, улыбчивый. Простой. …Приятн… А тут… Мёртвый. Понимаете, да? …не в том смысле… Жуть. …яна? …ышите? …рядке?
…Как обуял ужас.
— Нет…
— …орую?
— Нет…
— Дома … есть? …вонить кому?
— Нет…
«Нет. Нет. Нет… Егор…»
...Как холодные лапищи взяли за горло, как свет потускнел и помехи перед глазами превратили коридор и парня в серое полотно. Как затрясло изнутри и снаружи, как поплыло, отдалилось и закружилось. Как бил озноб, подкатила тошнота и ускользнуло сознание…
Пустоту.
...
«Почему?..»
20:23 Кому: Егор: Почему
…Шприц. Смятая бело-зеленая упаковка на покрывале. Раскрытые настежь двери квартиры, пятно искусственного света на полу погруженного в сумрак коридора. Десяток неотвеченных от Юльки и мамы. Один от отца. …Длинные гудки. Бесполезная растрата крох сил. Плывущее пространство, мокрая подушка. Кошачья шерсть.
Очнувшись, поняла, что в ней ничего больше нет. Себя как живое существо она не чувствовала и не определяла. Исчезло ощущение времени, тела и души, рассеялись смыслы, и вокруг всё казалось чужим, пластиковым и насквозь пропитанным фальшью. Мир, в котором она проснулась, оказался соткан изо лжи и притворства, её реальность обернулась бутафорией, и сама она, кажется, тоже. Если и было здесь от кого ждать искренности, то лишь от тихонько сопящего у груди тёплого кота, коту она нужна. От остальных… Остальные – люди. Люди предают. Убивают.
20:40 От кого: Егор [аудиосообщение]: Уля, это ошибка. Её нужно исправить. Сейчас. Тебе нельзя со мной связываться, я умею лишь гробить.
20:41 От кого: Егор: Прости
И вот опять… Только что чувствовала себя лишённой остатков чувств резиновой куклой, но услышала голос – и всё: снова обратилась взвесью воды, разлетелась облаками атомной пыли и разящих осколков. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с пятой не осознала слов – они достигли головы спустя вечность, обернулись раковой опухолью, что тут же пустила в сознании метастазы.
«Что ты такое… Что ты несёшь?.. Что?.. Что за?.. Ересь! Какая ересь!»
За плотной стеной слёз размылась клавиатура, а дыхания не хватало катастрофически: спазмы перехватили горло, и лёгкие, судорожно сокращаясь и раскрываясь, пытались забрать извне больше воздуха. Ни написа́ть, ни сказать: рот беспомощно открывался и закрывался. Сердце, внезапно обнаружив свое присутствие, лупило в грудину, как обезумевшее, пуская руки в дикий бесконтрольный танец.
20:50 Кому: Егор [аудиосообщение]: Т-ты с-с ума с-сошел? С-с чего т-ты взял? Ч-что за б-бред?!
Да он с ума сошёл! Он сошёл с ума! Такое думать!
Он сошёл с ума…
В голову, проходя навылет, один за одним летели контрольные:
«Не хочу быть причиной исковерканной жизни, не хочу больше портить чужие…».
«Не хочу иметь к этому никакого отношения…».
«Семьи нет. И не будет».
«С одиночеством смирился и привык…»
20:52 Кому: Егор [аудиосообщение]: Ч-что случилось? Об-объясни п-по-чело… по-человечески! Что т-ты там с-себе п-придумал??? Это б… бред… Егор!
20:52 Кому: Егор: Егор!!!
20:52 Кому: Егор [аудиосообщение]: П-поч… п-почему т-ты решил в-всё один?!
20:53 Кому: Егор: Где ты???
Он сошёл с ума… И её свёл. Ушёл, прихватив с собой её рассудок.
..
— Ульяна?.. Почему дверь нараспашку? Чем тут пахнет? Что с тобой?.. Откуда шприц? Уля!!! Ульяна?! Господи Боже… Уля!
***
Какое-то сентября. Или, может, октября
Где она, кто она, что и, главное, зачем – на все эти вопросы ответов нет, но Ульяна их и не искала. На следующее после возвращения в Москву утро проснулась не собой: выпотрошенной, в ознобе и с температурой. Обнаружила в ногах распластавшегося тряпочкой вялого кота, а в соседней комнате – встревоженную мать. Забитый непросмотренными посланиями чат с Юлей. Собственные так и не прослушанные, не прочитанные им сообщения. Его мёртвый голос заезженной пластинкой в голове.
Себя не обнаружила. Потеряла. Тут и сказочке конец.
Не помнит ни себя, ни происходящего вокруг. Дни сливались и сменялись, их стирала накрывающая комнату темнота, которую Уля встречала спиной к миру. К жизни. Ещё один прошел. И ещё. Сколько их прошло? Она запуталась. Егор сразу показал, что не станет вступать в диалог. Всё, чего он, по-видимому, хотел, отправляя то голосовое, – один раз объясниться, не более. И в этот раз он объяснился. Спасибо. Огромное. Звонки на номер обрывались зацикленным уведомлением о нахождении абонента вне зоны действия сети. Однажды от темноты до темноты не позвонила ни разу. Однажды, пялясь на издохший чат, осознала, что последний раз видела его онлайн 22 сентября, в день её приезда.
Холодно.
Ежевечерне забегавшая после работы Юлька перестала пытаться разомкнуть ей челюсти и заставить говорить и развлекала пустой болтовней, упрямо обходя тему личных отношений. А когда Ульяна сама ради приличия спросила об Андрее, поспешно отмахнулась, сообщив, что у них всё как обычно. Просто не хотела на больное давить, да и всё. И спасибо. Огромное. Запомнилось смятенное выражение Юлькиного лица в момент, когда поблагодарила её за одолженную гитару и попросила инструмент забрать. Тем вечером одним напоминанием в комнате стало меньше.
Мама приходила из института, разувалась, вешала на плечики пальто и принималась преследовать по пятам бледной тенью, тяжело вздыхая и требуя разговора и объяснений. А получив их однажды, скупые, не нашлась с банальными словами поддержки. «Уля, хватит убиваться. Всё к лучшему. Будет другой». Вот так.
Не будет. Не. Будет. Жизнь продолжалась, искусственная, там, за окном, а она умерла вместе с тем голосовым. Вот и всё.
Может, в самой глубине души мама даже радовалась, что так сложилось. Ну а что? В который раз убедилась в своей правоте, получила очередное подтверждение и без того непоколебимым убеждениям про мужиков. А Егор, как выяснилось этим летом, никогда не вызывал у неё ни малейшего доверия. В этот раз, правда, обошлось без нравоучительного тона, без: «Я ведь предупреждала тебя! Говорила тебе!», и прочего, хотя именно этих слов Ульяна от неё, внутренне сжавшись тугой пружиной, и ждала.
Пока не дождалась. Кажется, мать, интуитивно чуя зыбкость внутреннего каркаса своего чада, решила чадо пощадить и истинные эмоции умело скрывала. Так оно в действительности было или нет, но спасибо. Огромное.
Темнота сменяла темноту, для мира она застыла восковой куклой. А внутри безостановочно рикошетило от всех органов и стенок, внутри стоял невыносимый грохот, велась какая-то неуправляемая, бесконечная и бессмысленная акция протеста. Стенка на стенку. Во имя сохранения крох разума хозяйки мозг отказывался поднимать в памяти тот жуткий бесконечной истерикой день и вечер. Душа ни в какую не желала принимать, что Егора там, в соседней квартире, нет. Что «Ямаха» во дворе больше не взревёт. Голова противилась попыткам объяснить себе его поступок. Не разумела голова, не принимала видение Егора и наотрез отказывалась «прощать». Что она сказала или сделала не так? Что именно должна была сказать и сделать, чтобы эти страшные мысли не возникли в его голове? Почему не дождался? Почему не оставил им ни единого шанса, приняв решение самостоятельно? Вновь! Нутро отвечало на вспыхивающие вопросы гулкой тишиной. А сердце смирилось с фактом: он снова провернул с ней свой фокус. Бросил её. Второй раз. Вот так взял и… И смог. И лишь где-то там, на задворках сознания, мерцало тусклое понимание, что он ничего и не обещал. Она сама себе всё придумала и сама себе разрешила поверить.
