— Какой-нибудь идиот по брачному объявлению. Они же несколько раз звонили при тебе.
— При мне ты ни разу не ответила ни на один звонок.
— Мы же работали!
— Ты давала брачное объявление? Как ты могла докатиться до такого?
— Да нет же… Видишь ли, я давала объявления о поиске работы, а они там что-то перепутали, и мой телефон попал в раздел брачных объявлений… — Стоп! Зачем такие Монбланы вранья? Зачем я оправдываюсь?
— О! Знакомая история! Я однажды дал объявление, что срочно требуется электрик, а мне каждые полчаса стали звонить, не продам ли я им свой «БМВ» подешевле!
— Ты продал?
— Что?
— «БМВ». — Как просто сбить собеседника с толку!
— Беа, тебе точно пора спать. Какой еще «БМВ»? У меня сроду не было никакого «БМВ». Я тебе говорю, что со мной тоже произошел такой случай, когда в редакции перепутали телефоны! Все. Спокойной ночи. Помаши мне рукой, Беа.
— Спокойной ночи, Алекс.
Я оторвала руку от стекла и помахала ею в воздухе. Когда я вернула ладонь в позицию козырька, за окном ничего не было, кроме дождя. Трубка подтвердила мое наблюдение короткими гудками.
— Мог бы и не отключаться первым, — сказала я, — я все-таки дама.
— Мырь-мырь-яа-а-а. — Кот тут же вступился за Алекса: дескать, он твой патрон, и не самый плохой, между прочим. Спрыгнул с подоконника и потрусил к своей миске.
Глава 14, в которой голубое-преголубое небо
Карусель встряхивается — динь-дон, дзынь-дзынь, — проверочно громыхнув цепями, и начинает вращаться. Я что есть силы вцепляюсь в подлокотники висячего креслица и лечу над парком. Мне, наверное, лет пять. Внизу проносятся гуляющие люди, фонтан, продавцы воздушных шаров и мороженого, духовой оркестр, снова фонтан, шары, мороженое, оркестр… Музыканты в белых перчатках играют «Болеро» Равеля. Почему так медленно? Мелодия не должна отставать, она должна кружиться вместе с каруселью…
Передо мной на низком столике лежит альбом. Я копирую виньетку с цветком из старинной книги. Краски блестят в плошечках передо мной. Тонкие кисти, прозрачная вода в банке. Здесь нет музыки и я взрослая. Кисть неслышно движется по бумаге, а когда я ополаскиваю ее — стеснительно фыркает маленьким водоворотом; динь-динь-динь — каждый раз отзываются задетые металлическим наконечником края банки. Я пробую одну краску, другую — и мой цветок внезапно вспыхивает. Он ярче и живее, чем образец в книге. Он светится, как радуга!
Я радостно откидываюсь на спинку кресла и вижу перед собой свою сестру и какого-то парня. Сестра совсем подросток, да и щекам парня тоже еще далеко до знакомства с бритвой. Они сидят в шезлонгах друг против друга, а вокруг парк. Дивный, королевский парк! Сестра что-то читает на клетчатом листочке из тетради. Парень напряженно смотрит на нее.
— Замечательные стихи, Жак. — Сестра поднимает глаза.
Жак? Бедолага психоаналитик? Или нет. Жаком, кажется, зовут того рабочего, который бросил в меня ведро.
— Правда? — спрашивает парень, постепенно начиная улыбаться.
Сестра улыбается в ответ, кивает и вдруг из ее глаз в его вольтовой дугой перекидывается радуга! И даже позванивает, как гитарная струна: динь-динь-динь…
Вот так всегда: кому-то стихи, радуга, а кому-то… Динь-динь-динь — это не радуга, это колокольчик на шее у пони! Серенькая лошадка-пони, позвякивая колокольчиком, везет меня через лес к озеру. Она маленькая, как ослик, и мои ноги почти касаются земли. В озере плавают лебеди. Жаль, что я не захватила с собой хлеба покормить их. Но лебеди начинают показывать на меня пальцами — откуда у них взялись пальцы? — и гоготать совсем по-гусиному:
— Ноги! Ноги! Ноги-ноги! Гы-га-ги!
От обиды у меня щиплет в носу и вот-вот потекут слезы.
— Зачем они так? — жалуюсь я пони.
— Ладно. Глупости, — отвечает лошадка голосом Алекса.
Я оглядываюсь по сторонам — пони ведь не мой кот, хотя даже он не умеет говорить по-французски, — где-то должен прятаться Алекс. Он защитит меня от гусей. Но Алекса нигде нет. Ветви качаются. Под елями растут белые ландыши и белые шампиньоны.
Капельмейстер ведет оркестр по набережной. Шагов не слышно, только — дзынь-звяк, дзынь-звяк! — отзываются колокольчики на его жезле. С темного неба тоже беззвучно летит дождь. Перемигивается иллюминация. Искрится асфальт. Капельмейстер смотрит на меня, отряхивает эполеты, подкручивает усы — они огромные и пушистые, как два хвоста моего Геркулеса, — и взмахивает жезлом. Дзынь-дзынь! Белые перчатки подносят золотую медь к губам. Они делают это так дружно, что поток воздуха от взмаха стольких рук долетает до моего лица. Наконец-то сейчас будет музыка, сейчас все будет хорошо! От радости у меня перехватывает дыхание…
Глава 15, в которой я чихнула и проснулась
Кот кубарем слетел на пол и обиженно отвернулся от меня.
— Такой сон испортил, Геркулес. — Я почесала нос. На пальцах остались полосатые шерстинки. — Твои волосики.
Кот пару раз ударил хвостом и передернул шкурой.
— Какая была нужда спать у меня на подушке?
— У-у-у-у, — предложил мировую кот, запрыгивая обратно на постель, уселся на мои ноги и принялся умываться.
Я зевнула. Зазвонил телефон. Геркулес старательно намывал за ухом.
— Считаешь, подходить не стоит? — Я пошевелила ногой.
Кот покачнулся, удерживая равновесие, но своего занятия не прервал. Телефон умолк и тут же засигналил снова.
— Как хочешь, зверь, я все равно встану. А заодно и проверим твою интуицию.
Кому-то на том конце провода пришлось набрать номер еще раз, прежде чем я сняла трубку. А вдруг это Кларис? — поздновато спохватилась я, плохо соображая спросонья.
— Алло! Алло! Вы меня слышите? — забеспокоился психоаналитик. — Я сейчас перезвоню!
— Здравствуйте, Жак. — Я кашлянула, чтобы скрыть зевоту. — Извините, задумалась.
— Добрый день! Я уже испугался, что не застал вас дома. Вы не заболели? Или я вас разбудил?
— Все в порядке. Просто засиделась вчера. Который час?
— Второй.
— Кошмар! — Вот что значит за сутки перепахать смету!
— Вы куда-то опаздываете? Я не вовремя?
— Ничего. Я могу поговорить с вами, пока буду пить кофе. — Одной рукой я насыпала кофе и налила воды в кофеварку.
— Вы не обиделись, что я не перезвонил тогда, позавчера?
— Ну что вы, Жак! — Мог бы не звонить и сегодня.
— Представьте себе, произошло чудо! Вы волшебница!
— В смысле? — Я еще не очень отошла от своего многосюжетного сна: музыканты, лебеди, сестра, пони то и дело выплывали у меня перед глазами.
