Куда больше в моем воспитании принимал участие брат. Грел суп после школы, учил штопать порвавшиеся на коленях колготки и давать в нос обидчикам.
Когда-то он заменял мне весь мир, с ним все остальные люди становились не такими важными, даже родители.
А потом он начал играть, вынося из дома все до последней копейки, и стал чужим.
Уборка здесь не заняла много времени. Я аккуратно сложила вещи в шкаф, заметив там мужские вещи. Неужели до сих пор хранит отцовские?..
На полках лежали старые пачки сигарет, призванные отгонять моль — "Полет" и "Астра". В этой комнате точно время остановилось.
Передвинув ещё одну вешалку, я увидела, как из кармана штанов выпала карта. Подняла пластик, не сразу понимая, что именно здесь не то. Обыкновенная дисконтка джинсового магазина. Но откуда она в папиных вещах?..
Первая мысль — мама надевает отцовскую одежду.
Вторая — у нее появился мужчина.
Третья оказалось самой ужасной. Я отказывалась ее принимать, но стала искать доказательства.
Прошлась по дому, находя следы присутствия ещё одного человека.
Станок. Черная зубная щётка. Дезодорант.
Мужские кроссовки, припятанные в тумбу.
В стиральной машине — не поленились залезть и туда — боксеры, не самые дешёвые.
— Мама, — позвала ее, брезгливо запихивая белье обратно, — ты где?
Она заглянула в комнату, которую я называла своей. Но здесь совершенно точно ночевал другой человек.
— Мам, Миша объявлялся?
Она растеряно посмотрела на меня, сжимая полотенце, пряча руки.
Сердце чуть не оборвалось.
— Давно? Почему ты молчала? Мам, он снова у тебя деньги просит?
— Маш, — она пыталась что -то сказать, но было поздно. За спиной скрипнула дверь, и знакомый голос произнес:
— Вот это встреча. Сестрицу черт принес.
Сердце стучало так, что в ушах отдавало. Я резко обернулась, сжимая руки в кулаки.
Мой родной брат, проклятие нашей семьи, стоял, держась за дверной проем и улыбался.
Улыбался, как умел только он.
Так противно, что хотелось дать ему в морду, а лучше сбежать.
— Ну, привет, Машка.
Глава 9
Мой брат был настоящим красавцем.
Рост выше среднего, не очень широк в плечах, но с удивительно яркой внешностью. Черные волосы, намного гуще, чем достались мне, смуглая кожа и голубые, выразительные глаза.
Ими он сводил с ума не только своих ровесниц, но и женщин постарше. Вообще, Мишке, на удивление, прощали все, стоило ему только улыбнуться и взять за руку собеседницу — на противоположный пол это действовало безотказно.
Я своего брата тоже любила, втайне гордясь, что он такой. Не просто красивый, но умный, а еще добрый. Миша первый переехал жить к бабушке, потом туда перебралась и я, и в какой-то момент моя семья словно состояла только из этих двух людей, а большего мне и не хотелось. Мама оставалась где-то за рамками моего внимания.
Я не помню, когда впервые обратила внимание на его азартность. Он и в детстве всегда стремился победить — в спорте, в играх, в любых соревнованиях, и очень остро переживал поражение. А потом снова брал реванш и заново бросался с головой в игру. Казалось, в этот момент он расцветает: глаза становились ещё ярче, взгляд с безуминкой, горячие пламенные речи. За ним хотелось идти. И когда Миша выигрывал, то праздник накрывал всех — брат щедро делился не только и не столько материальными благами, сколько своими эмоциями, неподдельным счастьем, в котором хотелось греться. Я до сих пор помню ощущение эйфории, когда он заваливался домой, хватал меня, целуя в лоб, и кричал:
— Живём, Машка! Живём! Все по-настоящему!
А я глупо улыбалась и хлопала в ладоши, и не важно, сколько мне было лет на тот момент.
По Мише страдали девушки, и я, пока ещё не испытав первых серьезных чувств, любила разглагольствовать о временах и нравах, наблюдая, как очередная брошенка ревёт на лавке напротив нашего дома.
— Ты же сестра Миши? — один из самых распространенных вопросов, который задавали мне незнакомые девчонки. Они пытались подружиться, просили передать записки, организовать тайком свидание с Михаилом, а я только удивлялась: как они не понимают?
Братец на такое не купится!
Едва ему стукнуло восемнадцать, как Миша съехал от нас, и я сама рыдала три дня, а бабушка хваталась за сердце. С его уходом дом точно осиротел, и без этой ослепительной улыбки все казалось неживым.
Он навещал нас несколько раз в неделю, забирал меня из школы, звал в гости. Его съёмная квартира, в которой Миша жил вместе со своим другом, находилась в другом конце города. Добираться сюда бабушке было тяжело, да и мне не всегда удавалось выделить время , но мы стали отдаляться друг от друга.
А ещё я поняла, что у брата появились от меня тайны. Они и раньше были, не всем мы делились друг с другом — я, например, так и не смогла признаться ему, что курила с одноклассницами за гаражами. Но его секреты казались куда страшнее моих.
Мишка менялся.
Становился молчаливее, меньше улыбался, а в его компании завелись странные приятели. Иногда в квартире брата витал сладковатый запах дури, а под столом копились пустые бутылки от виски.
— Что происходит, Миш?
Я пыталась вывести его на разговор, но он улыбался мне, как раньше, брал за ладонь отработанным жестом и уверял:
— Все хорошо, Машка. Чего глаза на мокром месте?
А мне хотелось плакать, вот только объяснить причины даже самой себе было весьма проблематично.
Полгода я верила в его обещания. Наши встречи становились все реже, он объяснял это тем, что устроился на работу, и не успевает ничего. Несколько раз он появлялся у бабушки, но всегда выбирая так неудачно время, что меня не оказалось дома.
— Ба, Мишка опять не дождался? — едва переходя порог, я ощущала знакомый запах его духов, и с досадой швыряла рюкзак в сторону.
— Забегал, — не особо распространяясь, отвечала она. И не говорила, что приходил он занять в долг, а потом благополучно забывал его отдать.
Меня Мишка поначалу стеснялся, но продлилось это недолго. Игромания — сильная зависимость, и его увлечение пришлось на пору расцвета автоматов в нашем городе. Брат почти не выигрывал, точно не зная, как настраивалась компьютерная программа, но любая мелочь, заработанная в игровом салоне, заставляла его все сильнее рваться туда.
Мы встретились с ним случайно: я как раз возвращалась после учебы, переходила дорогу в сторону своей остановки, а он как раз выходил из салона. Яркая неоновая надпись с цифрами мигала у него над головой, неприлично яркая в серый октябрьский день.
Миша остановился возле дверей, распаковывая пачку сигарет, задрал голову к небу и закурил.
Я сначала хотела окликнуть его, собираясь перебежать дорогу на красный, но что-то меня остановило. Так и топталась по эту сторону, пытаясь вычислить, каким ветром его занесло в автоматы.
— Твою же мать, — вдруг проорал он, делая резкий выпад рукой, бросая под ноги так и недокуренную сигарету, — Шакур, я сегодня принесу бабки, давай ещё разок ? Отыграюсь!
Стоявший рядом с ним мужчина, с восточной внешностью, неторопливо выдыхал через нос дым:
— Миша, будут деньги, приходи.
Я скорее читала по губам его ответ, чем слышала, так и не шевельнувшись. Он играет? Мой брат?
В этот момент Миша повернулся в мою сторону, да так и замер, встретившись со мной взглядом.
Красивый, родной и такой чужой.
Тогда я не знала, что он способен стать предателем. Что всего через полгода его игромания чуть не доведет меня до самого страшного...
— Какого лешего ты сюда приехал?
Я даже не пыталась придать лицу нейтральное выражение, зло глядя на брата. За время с нашей последней встречи он оброс, но все ещё продолжал ухаживать за своей внешностью. Хотя, резиновые галоши, надетые на модные носки, смотрелись слегка нелепо вместе с его дорогими джинсами и фирменной футболкой.
