— Не хочешь снять обувь? Устроиться поудобнее?
— Хорошо. — Элиза сбросила кроссовки, пошевелила босыми пальцами ног и снова положила ноги на кровать.
— Милые пальчики. — Роум посмотрел на ее ноги.
Элиза покраснела и посмотрела на его ноги. Его носки выглядели изношенными и немного потертыми. Она была уверена, что один палец его ноги вот-вот пролезет сквозь ткань.
— Милые носки.
— Они есть в моем списке вещей, которые нужно купить в день зарплаты, — фыркнул Роум, обнял ее за плечи и небрежно притянул к себе.
Элиза застыла от удивления, прижавшись щекой к его плечу. Подушка все еще была зажата между ними, прижимаясь к ее животу, но остальная часть ее тела была прижата к Роуму. Его рука лежала на ее плечах, как одеяло. Она почувствовала, как его пальцы дернулись на ее свитере, а затем он потянул ее за длинную косу. Пока Элиза смотрела, Роум пальцами потянул за ленту, удерживающую конец косы, а затем снял ее. Ее волосы тут же рассыпались каскадом, и он начал гладить и водить пальцами по всей длине.
— Так-то лучше, — пробормотал он, — не думаешь?
Элиза не ответила; она не могла. Все слова и воздух были высосаны из ее тела. Вместо этого она остро ощущала прикосновение его тела к своему, его запах, тепло его кожи. Она не знала, куда девать руки. Одна была прижата к подушке, но другая находился на ничейной территории. После секундной нерешительности Элиза положила ее ему на живот.
Это было ошибкой. О, боже мой, у этого человека не было ни унции жира. Она практически чувствовала линии мышц под кончиками пальцев, и ей хотелось отдернуть руку. Ее тело реагировало на это маленькое прикосновение, как будто голодало. Грудь болела и казалась напряженной, а пульс, казалось, пульсировал прямо между ног.
Роум продолжал гладить ее волосы, его пальцы путались и тянулись в них повторяющими, почти успокаивающими движениями.
Что-то взорвалось на экране, и Элиза слегка подпрыгнула, удивленная этим звуком.
Он повернулся к ней, совсем чуть-чуть, и его губы оказались в нескольких дюймах от ее губ.
— Ты в порядке? — пробормотал он.
— Просто это испугало меня. — Элиза кивнула, уткнувшись ему в плечо.
— Тебе нравится фильм?
Она ничего не могла сказать ему о фильме, но ей нравилось быть здесь, в постели с ним. Это было ужасно и чудесно одновременно, и все же Элиза не могла перестать мечтать о грозе, которая выключит телевизор и заставит его обратить на нее внимание.
Поэтому она только кивнула.
— Мне они нравится. — Роум снова потянула ее за волосы, затем медленно отпустил их, и они скользнули между его пальцами.
— Правда? — Ее дыхание перехватило в горле.
— Правда. Словно шелк. — Он провел большим пальцем по ее волосам, и ей захотелось, о, ей захотелось, чтобы он потерся о ее тело. — Я все время представляю, как они обрушиваются на меня, когда мы занимаемся сексом.
Элиза втянула в себя воздух. Она представила себе, как склонилась над ним, как ее волосы рассыпались по плечам и коснулись его татуированной кожи. Ее пульс забился в ответ.
Роум склонился к ее лицу, и их губы оказались рядом.
— Знаешь, я все время представляю, как мы занимаемся сексом. А ты?
Ни слова не слетело с ее губ. Она не была уверена, что сказать, даже если в ее теле остался глоток воздуха. Она представляла себе секс все время, пока они сидели на этой кровати, но у нее не хватило смелости сказать ему об этом. Вместо этого из ее горла вырвался тихий всхлип, и ее лицо покраснело от смущения.
— Это значит «да», детка? — Его большое тело пошевелилось, и он повернулся к ней, внезапно сосредоточившись на ней, как она надеялась всю ночь. Роум обхватил ладонью ее щеку, и большим пальцем погладил уголок ее рта. — Это «да», которое слишком застенчиво, чтобы сорваться с твоих губ? Ты думала о сексе со мной?
Ее губы задрожали, и Элиза перевела взгляд с его глаз на рот.
«Слова. Мне нужны слова».
Но у нее не было слов. Она чувствовала себя странно напряженной, как будто разобьется или разрыдается при малейшем движении. И это было глупо. Но все ее тело было на пределе.
Так что он просто смотрела на него с сердцем, застрявшим в горле, с надеждой, страхом и тоской в глазах.
— Я думаю, что да, и ты слишком застенчива, чтобы признать это. — Роум погладил ее по щеке, сосредоточив на ней взгляд.
Элиза закрыла глаза и наклонилась к нему, позволяя своему телу говорить за нее. Позволяя ему показать болезненную потребность внутри нее.
Роум прижался к ее губам легчайшим прикосновением, и гладкий металл кольца на его губе задел ее губу.
Элиза застонала в ответ приоткрыв рот, когда он начал целовать ее нежно, мягко, сладко прижимаясь губами к ее губам. Роум скользнул языком по ее открытому рту, и она снова застонала, на этот раз от желания.
— Милая Элиза, — пробормотал он, запутавшись рукой в ее волосах, слегка оттягивая ее голову назад.
Затем Элиза почувствовала, как он сильнее прижался к ее губам, и скользнул языком глубоко внутрь ее рта.
Роум целовал ее влажно и тщательно, как ей и хотелось, как она ждала с тех пор, как сегодня увидела его на мотоцикле перед Мятным Домом. Он пожирал ее со всей потребностью и настойчивостью, которые она чувствовала пульсом в своем теле. Поцелуй был со вкусом пива, и следовало бы оттолкнуть его, но вместо этого Элиза была очарована. Когда мужчина игриво коснулся языком ее языка, она ответила ему тем же.
На этот раз застонал Роум, прижавшись губами к ее губам.
— Черт побери. Целовать тебя — это как впасть в безумие. Как будто ты отталкиваешь мой мозг каждым движением своего сладкого языка, пока у меня ничего не остается в голове.
Элизе не хотелось разговаривать, ей хотелось поцелуев. Более глубоких, влажных, горячих поцелуев, заставивших бы ее забыть обо всем на свете за пределами рта Роума. Ее язык экспериментально прижался к его губе, и почувствовав металл его пирсинга, лизнула его. Ей хотелось облизать его всего целиком.
Роум придвинулся к ней, и тут она услышала щелчок пульта дистанционного управленияю. Телевизор умолк.
Элиза удивленно открыла глаза.
— К-кино? — она запнулась у его рта.
— К черту кино, — пробормотал Роум, его красивое лицо было в нескольких дюймах от ее собственного. — Я просто включил его, чтобы расслабить тебя. Мне хотелось наброситься на тебя, как только ты вошла в эту дверь.
Он хотел наброситься на нее? Удовлетворенная волна пронзила ее, и Элиза потянулась к нему, снова скользя рукой по его плоскому животу. Ей действительно нравилось прикасаться к нему.
Роум снова застонал и слегка соскользнул на кровать. Он снова поцеловал ее, потянув ее так, чтобы Элиза легла на кровать рядом с ним, и она легла. Она почувствовала, как он швырнул подушку на пол, и ее стук едва отразился в сознании.
А потом они свернулись калачиком на кровати, сомкнув рты, и между ними больше ничего не было.
Это было чистое, восхитительное блаженство. Его губы завладели ее губами, каждый поцелуй был голоднее предыдущего. Поцелуи Роума были яростными и требовательными, пока она не начала задыхаться, а ее тело не стало похожим на жидкий голод. Она хотела большего, большего, большего. Элиза обвила руками его талию, когда они целовались, ей хотелось погладить все его тело, но не знала, позволит ли он ей.
Все, что она знала — ей не хотелось, чтобы это закончилось.
Роум массировал ее голову, поглаживая и разминая, пока целовал ее. Затем остановился, прижавшись лбом к ее лбу.
— Могу я прикоснуться к тебе, Элиза?
Элиза вздрогнула.
— Пожалуйста, — прошептала она.
Ей так сильно хотелось его прикосновений.
Роум погладил пальцами ее лицо, щеку, подбородок. Снова и снова он прикасался к ней, а Элиза, закрыв глаза, заставляла себя спокойно вдыхать и выдыхать, как делал бы нормальный человек. Затем он наклонился и слегка поцеловал ее в нос.
— Ложись для меня на спину.
Элиза так и сделала, ее взгляд скользнул по мужчине, когда его большое тело оказалось рядом с ней. Его глаза были затуманены желанием, синева становилась темнее, ее заволокло дымкой, его ресницы были густыми и великолепными. Она могла утонуть в этих глазах.
