Мои внутренности раскалываются от слов Ру, шок пронзает мой желудок, как стрела. Он думает о том, чтобы работать с ним. После того, как мы договорились, что он скажет нет.
Питер молчит долгие мгновения, а потом потирает подбородок и кивает.
— Я буду распространять твою пикси и твое оружие, но я хочу пятьдесят процентов.
Я скрежещу зубами, а Ру смеется.
— Десять.
Питер улыбается.
— Сорок.
Губы Ру истончаются, его глаза темнеют.
— Кажется, ты меня не понял, да? Ты мне не нужен.
— Возможно, это правда, — Питер кивает. — Но ты будешь дураком, если откажешься от меня. У вас могут быть поставщики, но ни один из них не обладает моим опытом, и ни один из них не имеет всемирно известной службы перевозчиков, которая может войти в любую страну в любое время, — он подходит ближе к Ру, и мой позвоночник выпрямляется. — Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово, и я упакую твою пикси и отправлю ее в места, которые ты видел только в своих мечтах.
Звонок прерывает момент, и Питер достает свой телефон из кармана, бросая взгляд на экран. Вздохнув, его тело расслабляется.
— К сожалению, господа, я вынужден прервать нашу встречу, — он поднимает взгляд, его глаза морщатся в уголках от улыбки. — Я обещал своей дочери, что буду дома к ужину.
Мой желудок подпрыгивает при упоминании Венди. Интересно, что бы он чувствовал, зная, что последствия оргазма его дочери покрывали мои пальцы накануне вечером? Что я держал ее жизнь в своих руках, пока она умоляла меня приблизить ее к смерти.
Питер идет вперед, протягивая Ру руку для пожатия.
— Мы окончательно определимся с планами где-то на следующей неделе. Прими правильное решение, хорошо?
И тут он подходит ко мне. Его очаровательная маска слегка сползает, когда он поворачивает шею, чтобы посмотреть мне в глаза. Желчь обжигает горло, когда я кладу свою ладонь на его.
Его взгляд холоден. Расчетливый.
— Может быть, однажды ты скажешь мне свое имя?
Предвкушение врезается в меня, как таран, и улыбка растягивается на моем лице.
— Я с нетерпением жду этого момента.
17.ВЕНДИ
Мой отец действительно вернулся домой. На два часа позже, чем обещал, и с таинственной женщиной под боком, но я не буду обращать внимания на эти детали, потому что его присутствие здесь перевешивает все отрицательные моменты.
Даже несмотря на то, что он пропустил ужин.
— Итак, что ты ещё раз делаешь для моего отца? — спрашиваю я Тину, следуя за ними в неиспользуемый домашний офис.
Она улыбается, держа под мышкой папку, и устраивается поудобнее на темном кожаном диване. Она красива в своем роде. Стройная и миниатюрная, с носиком-пуговкой и пышной челкой. Но я не могу побороть зависть, которая бурлит в глубине моего нутра, зная, что она получает неограниченный доступ к вниманию моего отца, в то время как остальные из нас молятся о том, чтобы получить хоть каплю.
— Я его правая рука. Без меня твой отец пропал бы.
Она поворачивается к нему, улыбаясь, и он подмигивает в ответ.
Заткните меня. Засосав нижнюю губу в рот, я киваю.
— Понятно.
— Она моя помощница, — вклинивается папа.
— Это ее голос я всегда слышу прямо перед тем, как ты торопишь меня с нашими звонками? — поднимаю брови.
Между его глазами образуются морщинки, губы опускаются, и маленькая девочка во мне, все еще отчаянно нуждающаяся в его одобрении, трусит под его пристальным взглядом.
— Прости, это было грубо, — поспешно говорю я. — Я просто... это тяжело, когда тебя так много нет. Особенно в этом новом месте.
Он вздыхает, смотрит на Тину, а потом снова на меня.
— Оставь нас, Тина.
Ее глаза расширяются, и она ерзает на своем месте.
— Питер, нам нужно...
— Мне нужно поговорить с дочерью. Наедине. Выйди.
Она вдыхает и кивает, откладывает папку, лежащую у нее на коленях, и медленно выходит из кабинета, ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня.
Сука.
Я смотрю, как она закрывает за собой дверь, и поворачиваюсь лицом к отцу.
— Итак... — он улыбается, подходит к своему столу и прислоняется к нему. — Что у тебя нового, маленькая тень?
Это ласковое обращение, словно лассо, обхватывает меня за сердце и тянет, ностальгия когтями впивается в мои внутренности. На кончике моего языка вертится мысль сказать ему. Я встречаюсь кое с кем. Ты бы его возненавидел.
Но я пока не хочу забираться в эти воды, я все еще хочу сохранить Джеймса для себе, прежде чем представить его семье.
Я натягиваю на лицо улыбку, но в груди поселяется боль.
— Просто работаю в кафе и осваиваюсь на новом месте. Ты уже осмотрелся?
Его лицо смягчается, глаза теплеют, как раньше, и от этого простого взгляда мои внутренности превращаются в кашу, весь мой гнев и обида тонут в надежде, которая течет сквозь меня.
— Пока нет, но ты хорошо поработала над обстановкой, — говорит он.
Я отмахиваюсь от него.
— Это было легко. Мы с Джоном просто пытались привыкнуть к погоде, если честно. Она так отличается от Флориды.
Я делаю паузу, мои пальцы скручиваются вместе, ладони становятся липкими, потому что это приятный момент, и последнее, что я хочу сделать, это испортить его вопросами и придирками. Тем не менее, слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их остановить.
— Когда ты собираешься сказать ему?
Его руки лежат в карманах.
— Что ему сказать?
Я закатываю глаза к потолку и выдыхаю.
— Ты знаешь что, папа. Расскажи Джону о том, что ты отправляешь его в школу-интернат.
Он сдвигается, его ладонь поднимается, чтобы потереть подбородок.
— Венди, прошло всего пять минут с тех пор, как я дома. Я даже еще не видел его. Я скажу ему, не волнуйся.
— Когда? — повторяю я.
— Когда что?
Разочарование кипит в моих венах, мой гнев поднимается, как лава, давление нарастает в центре моей груди, пока не вырывается наружу, как гейзер.
Мои кулаки сжимаются по бокам.
— Когда ты собираешься заехать к нам не только на одну ночь? — шиплю я. — Когда ты поймешь, что твои дети здесь? — моя рука шлепает меня по груди. — Мы здесь, папа. А ты... — я размахиваю рукой по комнате. — Везде. Ты и Тина Белль.
— Венди, я...
Я поднимаю ладонь.
— Не надо. Пожалуйста, просто... не надо. Мне так надоели успокаивающие слова и пустые обещания. Я так устала от ощущения, что я подвожу Джона, когда на самом деле это делаешь ты. Это несправедливо по отношению ко мне, и ты это знаешь, — узел застревает у меня в горле. — И я знаю, что ты занят, я понимаю это. Но, черт возьми, просто будь здесь, папа. Как раньше.
Его ноздри раздуваются, когда он выпрямляется из-за стола и медленно идет ко мне.
Я прислоняюсь спиной к стене и сползаю на пол, прижимая ладони к глазницам, чтобы остановить жжение. Я никогда раньше не разговаривала с ним так.
В поле моего зрения появляются туфли, и отец приседает рядом со мной.
— Маленькая Тень, — он вздыхает, опускается рядом со мной, опираясь локтями на колени. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Венди.
— Просто скажи, что ты будешь здесь, — слова застревают у меня в горле, дыра в груди пульсирует. — Скажи, что мы будем у тебя в приоритете.
Он молчит долгие мгновения, прежде чем его рука обхватывает мои плечи и прижимает меня к себе. Я прикусываю губу и резко сглатываю, чтобы сдержать рыдания. Последнее, чего я хочу, это выглядеть слабой перед человеком, который всегда такой сильный.
— Ты для меня самое важное на свете, — говорит он.
— Я не чувствую этого, — бормочу я.
— Это так. И всегда было так.
— И Джон, — добавляю я, раздражение пробивается сквозь дымку его внимания.
