Поерзав на месте, я заново попыталась переключиться на поэзию. К сожалению, это удавалось с трудом. Мои спутники вели себя очень шумно, в особенности Меган — слишком непосредственная особа. Прыгнув вслед за Бьорном, она повисла на его спине, вскарабкиваясь все выше и выше. Хотела утопить его? Ну, и шуточки были у нее. Он не был в восторге от этой идеи, но и не прогонял.
Глубоко вздохнув, я покачала головой, уткнулась в свои записи и не заметила появление Шона рядом с собой.
Боже! Нужно было присматривать за малышом, а не наблюдать за тем, как флиртовали эти ненормальные.
— Вивьен, тебе нужно искупаться. Меган говорит, вода теплая, и ты грустная, — сказал он, заглядывая в листки.
Я посмотрела на него и улыбнулась.
— Нет, не грустная, мне просто нравится сидеть здесь, наблюдать и записывать кое-какие мысли.
Мальчуган выглядел забавно в этих резиновых сапожках и курточке-плащовке, которая была ниже его колен. Светлые пушистые волосы были мягкими и ярко переливались в лучах солнца. Мне захотелось приобнять его, насладиться присутствием этого малыша и запахом безмятежного детства. Я так и поступила. Маленькие ручонки приобняли меня в ответ.
— Меган нравится Бьорн, а она ему — нет, — заявил серьезно мальчишка.
— Откуда знаешь, что не нравится?
Какое-то время мы продолжали сидеть и наблюдать за взрослыми в воде. Им было хорошо вдвоем.
— Папа сказал. Мой папа всегда говорит правду.
— Ну, и кто же нравится Бьорну? — любопытство собралось выдать меня с головой.
— Ты, — так просто ответил малыш, повернув ко мне голову. На его личике мелкие капли воды игриво переливались в свете солнца.
— Об этом тебе тоже твой папа сказал? — веселье играло в моем голосе, отчего я не была готова к такому ответу.
— Нет, — он нахмурил бровки и серьезно произнес. — Я это сам решил. Бьорн не смотрит на Мег так, как смотрит на тебя. Но она нравится мне, и я женюсь на ней, когда вырасту.
Я едва сдержалась, чтобы не усмехнуться вслух.
— Что? — переспросил он, ощутив мое веселое настроение. — Мег тоже постоянно грустит, а когда появляюсь я, она становится радостной. Значит, я должен жениться на ней.
В тот момент мне уже было не смешно. Я поразилась его словами. Этот мальчуган был смышленый не по годам, и заработал от меня еще одни крепкие объятия.
— «Мне казалось, что нет спасенья. Что конец предрешен и точка», — поглаживая его по голове, проговорила я тихо. Шон переспросил, что я имела в виду.
Я ответила, что благодаря такому человеку, как Бьорн, я сидела и наслаждалась обществом такого замечательного малыша. Он кивнул головой, как будто понял, что именно. Эти умные глазки было сложно обмануть.
— Нам пора, иначе мы заработаем простуду, — послышалось вдалеке.
К нам приближались Бьорн и Меган. Оба выглядели мокрыми, как кошки после дождя. Мужчина достал из своего рюкзака небольшую материю и предложил вначале вытереться Мег. Дрожа от холода, черноволосая бестия натягивала свою одежду на влажное тело. Что касалось Бьорна, он вытер только волосы и отжал футболку, оставаясь в мокрых темных джинсах. Как будто солнце согревало только его. С некоторым любопытством я смотрела, как он обтирал себя: на движения его сильных рук, капельки воды, стекающих по крепкому торсу. Влажные волосы мужчины свисали до плеч, отдавая блеском на солнце. Меган нарочно прервала мой проявленный интерес. Громко откашлявшись, она вопросительно приподняла бровь, заставив меня залиться краской и опустить глаза.
— Собирайся, Вивиан, — сказал он мне, после чего его глаза были направлены на карандаш и записи в моих руках.
— Господи, Бьорн, — Меган всячески старалась привлечь его внимание. В попытке согреться, она потирала плечи. — Давай скорее, я не чувствую ног.
— Никто не заставлял тебя прыгать в воду.
Он удостоил ее короткого взгляда и пожал плечами.
— Ты не замерзла? — Бьорн обратился ко мне, не обращая внимания на причитания Мег за своей спиной.
— Нет, — чуть слышно ответила я, плененная его глазами.
— Тогда, идем домой.
Он выдохнул последние слова с особой теплотой и, протянув руку, с легкостью помог мне и Шону подняться.
«И глаза твои будто виденье,
Вновь ожившая первая строчка».
***
Мелкая дрожь атаковала тело, словно миллионами иголочек.
Я находилась там. Внутри того роскошного дома, в комнате, оглушенной мрачной тишиной. Было очевидным, что незнакомец жил в этом доме совсем один, не считая нескольких прислуг, бестолково топчущихся на месте.
Почему именно я была в этом доме?
Он все время убеждал, мне повезло. В чем? В том, что украли единственное, что осталось — свободу.
Мне не нужны были многочисленные элегантные наряды, украшения и прочее ненужное барахло, с помощью которого искусно завлекал незнакомец. Я хотела всего лишь уйти, покинуть неприятное место безо всяких последствий.
— А как тебе это? — мужчина указал на огромный комод, и, словно по щелчку его пальцев, открылась еще одна кладезь женского белья, обуви и многочисленных аксессуаров.
Он зря старался. Мне было на все это наплевать.
Его стойкое поведение просто поражало. Я старалась не видеть ослепляющего блеска перед собой, который заставлял ощущать лишь унижение. О каких платьях могла идти речь, когда хотелось исчезнуть, убежать, в конце концов, а не разглядывать тошнотворную роскошь.
Оставшись без ответа, он нажал на какую-то кнопку и продемонстрировал множество полок с огромным количеством женской бижутерии. Мы находились в большой комнате под названием гардеробная, и, по его словам, все это теперь принадлежало мне. Он старался вести себя дружелюбно и менее властно. Только от этого мне не становилось легче. Как правило, за такой щедрый жест предстояло еще расплатиться.
Какой ценой? Все было очевидным без слов.
Не удостоив его подаркам внимания, я нашла в себе мужество, чтобы горько сыронизировать:
— Поразительно, пять минут назад вы украли меня, превращая мою жизнь в неизвестность, а сейчас дарите роскошь во всем ее проявлении, — мой нос припух и от этого голос звучал немного иначе. — Ради чего? Мне нечем отплатить вам в ответ.
Он стоял, засунув руки в карманы брюк, поглядывая на меня исподлобья. На его губах повисла загадочная ухмылка. Затем ответил:
— Первое, вообще-то не украл, а забрал то, что теперь принадлежит мне. И второе, мне жаль, что ты не поражена моим поступком. Любая бы на твоем месте млела от счастья.
— Я понятия не имею, о каком счастье вы толкуете.
— О самом настоящем.
Мужчина развел руками пространство гардеробной.
— У нас с вами разные понятия об этом, — ответила я.
Уж очень холодно он взглянул на меня, потирая подбородок. Его глупая ухмылка испарилась в миг, а я, выдохнув, сдалась:
— Прошу вас, отпустите меня.
Мужчина даже не шелохнулся, вернувшаяся мерзкая улыбка не предвещала ничего хорошего.
— Повторюсь в последний раз, Вивьен. Дома у тебя больше нет, как и тебя самой. Как бы это горько не звучало, но, — вздохнул он, качая головой, — тебе некуда пойти.
Вот как легко живого с помощью нескольких слов превратить в мертвого. Как будто закапали в землю заживо. Никогда еще не испытывала таких омерзительных ощущений.
Человек-деловой-костюм, гладко выбритый, дурманно пахнущий, с укладкой на голове, незнакомца можно было называть по-всякому, до сих пор не представился по имени. Я и не настаивала. Для меня он продолжал излучать предостережение и опасность.
Приблизившись, он сократил расстояние между нами. Не касался меня руками, они все еще были в карманах его изумительно отглаженных брюк. Исходящее от него равнодушие окутывало, когда, приговаривая, он сделал последний шаг вперед, заставляя трястись от страха и холода.
— Я не смогу отпустить тебя, Вивьен. В твоих же интересах жить. Здесь. Со мной. Радоваться жизни, не грустить по пустякам.
— В ваших словах отчетливо проскальзывает «но»…
