– Ильина нет.
– Возьми сумку, паспорт, пиджак и иди к лифту.
Сжимаю напоследок тонкое Кирино запястье прежде, чем она скроется в коридоре, и преступно легко предаю свои принципы. Ставлю личное выше общественного, кладу большой болт на сверхважную встречу и ошарашиваю Жанну новым распоряжением.
– Позвони Володе, скажи, пусть доставит немцев в «Вареничную» и накормит до отвала. Потом пусть устроит экскурсию по городу и заселит в отель, который для них забронировали. Все расходы, естественно, за наш счет. Ты поняла?
– Но Никита Сергеевич…
– Ты поняла меня, Жанна? Все по высшему разряду сделай. Переговоры перенеси на завтра. Скажи, что я отравился и усиленно лечусь.
Чеканю отрывисто, а сам мысленно возвращаюсь к въевшейся в подкорку фразе: «у меня сын попал в больницу». Пока я мотался с Дарьей по врачам, сдавал бесполезные анализы, позволял психологам рыться в своей черепной коробке, Кира делила с кем-то постель, родила ребенка, возможно, построила счастье.
Может быть, странно, но все эти выводы жалят мое самолюбие хуже кинжала. Заставляют чувствовать себя никчемным придурком и в сотый раз задумываться о том, что могло быть, если бы я не ушел от Киры.
Меня бы ждал дома вишневый пирог и густой наваристый борщ? Она бы встречала меня мягкой улыбкой и спешила бы нырнуть в распахнутые объятья? Терлась бы носом о колючий подбородок и ненавязчиво говорила, что мне пора побриться?
Что ж, история не терпит сослагательного наклонения. Напоминаю себе и силой воли стираю фантазии, от которых неприятно саднит в груди и сдавливает тугим обручем ребра.
– Все, я уехал.
– До свидания, Никита Сергеевич.
Убеждаюсь, что Жанна приступила к выполнению моего поручения, размашистым шагом выхожу в коридор и устремляюсь к Кире, застывшей в холле. Бережно сжимаю ее плечи, пытаясь подарить уверенность, что все обязательно будет хорошо, и с трудом проглатываю удивленное «о».
Створки лифта медленно разъезжаются и являют нам Дарью. Шок на лице моей все-еще-супруги сменяется пониманием, красные пятна расползаются по молочной коже, рука взлетает вверх и отвешивает мне звонкую пощечину.
Хорошо, что я успеваю оттеснить Киру за спину.
– Что ты здесь делаешь? – выдаю глупо и приближаю неизбежный скандал.
– Приехала поговорить! Раз уж я не могу застать тебя дома. Или я должна была заранее записаться на прием?!
Распаляется Даша, а я будто откатываюсь на несколько лет назад и испытываю острое ощущение дежавю. Где на чаше весов с одной стороны – Дарья, которая заслужила конструктивный диалог. А с другой – Кира, которая нуждается в моей помощи.
Противоречия раздирают на части. Рассудок требует остаться в офисе с супругой и раз и навсегда расставить точки над i. Сообщить о принятом решении и выслушать десяток смертельных проклятий, от которых кровь будет стыть в жилах.
Сердце же ругается с головой и велит пойти на поводу у своего «хочу». Плюнуть с высокой колокольни на общепринятую мораль, подтереться чужим мнением и сделать нелегкий, но единственно верный выбор.
Так что я шумно вдыхаю воздух и со свистом выдыхаю негромкое, но твердое.
– Тебе стоило позвонить.
– Позвонить? Да ты в своем уме, Лебедев?!
Поведя плечами, я принимаю все сто оттенков негодования, которые на меня обрушивает Дарья, и в кромешной тишине ныряю в лифт, утягивая Киру за собой. Ее жутко трясет – то ли от известия о сыне, то ли от этой дурацкой встречи. Так что я крепко прижимаю ее к себе и бережно скольжу ладонями вдоль позвоночника, благо на первый этаж мы спускаемся в полном одиночестве.
По пути к парковке я нашептываю Кире на ухо банальное «все будет хорошо» и не разрываю контакта до тех пор, пока не приходится достать ключи и щелкнуть брелоком сигнализации.
– Ты не должен был, – выпутывается, наконец, из ступора Ильина и виновато закусывает нижнюю губу, пока я помогаю ей устроиться на пассажирском сидении и заботливо защелкиваю ремень безопасности.
– Должен. Я обещал.
– Никита!
– Кира! Не обсуждается.
Обмениваемся короткими резкими фразами, в которых чего только не намешано. Надежда, разочарование, тревога, обреченность, боль. Гордая, Кира не желает навязываться и быть обузой. Я же пытаюсь хоть как-то компенсировать причиненный ей когда-то вред.
Да, глупо. Да, неумело. Да, спустя столько лет. Но эта потребность выжигает нутро и играючи смещает все остальные приоритеты, заставляя меня плавно трогаться с места и мчаться по заданному в системе координат адресу.
По мере того как мы удаляемся от работы, напряжение в салоне лишь нарастает. Я сильно стискиваю оплетку руля, Кира вцепляется в подлокотник кресла. Дышит шумно и глубоко, устало прикрывает веки и берет инициативу в свои руки.
Выдерживает небольшую паузу, как перед прыжком в ледяную воду, и стреляет на поражение.
– Почему ты решил поехать со мной, когда твоя жена ждет в офисе?
– Потому что ты не в том состоянии, чтобы садиться за руль.
Саркастичный смешок. Выдох. Еще один выстрел.
– Неправильный ответ. Я бы взяла такси. Так почему, Никит?
– Потому что ты нуждаешься в моей помощи.
Снова ухмылка. Скепсис. А следом – контрольный.
– Ой ли?
– Потому что я хотел с тобой уехать. Просто. Хотел. С тобой. Уехать, – чеканю по слогам, отделяя каждое слово, и с пробуксовкой влетаю в очередной поворот. Задыхаюсь от концентрированных эмоций, плещущихся за грудиной, и с трудом держу фокус на дороге. – Такой ответ тебя устроит?
– Вполне.
Равнодушно произносит Кира. Распахивает глаза, окуная меня в стальной водопад. Вздрагивает, когда телефонная трель разрубает надвое пространство и ведет ржавым гвоздем по и без того натянутым нервам.
Экран бортового компьютера демонстрирует легко прогнозируемое «Дарья». Сантиметры между нами с Ильиной покрываются ледяной коркой. В барабанные перепонки долбится абсурдное.
– Останови машину. Высади меня. И прими вызов.
Психую так сильно, что с грохотом падает висевшая на соплях планка. Взор застилает сизая пелена. В
