ее в ладони. — Что ты творишь?! Последние мозги растеряла?!
Едко усмехаюсь, глядя на ее сумочку. Больше чем уверена — там лежит то же, что она держит в руках.
— Она еще и улыбается! Ты посмотри! — яростно выпаливает мать. — Гробит свою жизнь и стоит довольная!
Склоняю голову, не обращая внимания на разгоряченный сгусток лавы, обволакивающий сердце:
— Это все?
— Нет! Не все! — кричит она и открывает окно.
Пачка сигарет летит вниз, мать оборачивается и воинственно приподнимает подбородок. Хорошо знаю эту стойку и готовлю ментальный щит.
— Значит так, Катя. Два года я тебя не трогала, и посмотри, в кого ты превратилась. Живешь в бардаке, связалась непонятно с кем. А в университет ходишь, только чтобы юбки свои ужасные носить. Твоя успеваемость ниже среднего, это недопустимо!
Она что, следила за мной? Тело напрягается, ощущая угрозу, страх сковывает каждую клетку. Глаза матери темнеют, на лице появляется победный оскал:
— Да, да, моя дорогая, я знаю все о твоей жизни. То, что мы не общались, еще не значит, что я оставила бы тебя без присмотра. Шутки закончились, теперь…
— Теперь ты уйдешь отсюда, — говорю я, не моргая.
— И не подумаю! Ты будешь меня слушаться, хочешь этого или нет! Мы с отцом снова вместе, снова семья, и я не допущу, чтобы наша дочь…
— Пошла вон! — не сдержав порыв, выкрикиваю я.
— Вот, как ты заговорила? Хорошо, — прищуривается она. — Я скажу отцу, чтобы он перестал посылать тебе деньги. Раз ты уже такая взрослая, решай свои проблемы сама!
— У меня нет проблем, кроме матери, которая возомнила себя богиней и требует поклонения! — верещу я, крепко зажмурившись.
— Знаешь, что?!..
Ее вопль тонет в грохоте музыкальных басов, через стену доносятся громкие слова песни «Канги - Вали». Нецензурная строчка припева, отправляющая по всеми известному маршруту, вызывает у меня широкую улыбку.
— Обожаю своих соседей.
Мать нервно передергивает плечами и возвращается в комнату. Певец все продолжает гнуть свою линию, посылая нежеланную гостью куда подальше, но она не торопится уходить.
— Я не шучу, Катя.
— Мой сосед тоже, — весело отвечаю я.
— Думаешь, это смешно?
— Думаю, тебе пора.
Мать презрительно хмыкает и шагает к входной двери, окатывая меня порывом воздуха с ароматом ее приторно-сладких духов. Хватаю коробку с лапшой и опускаю в нее нос, чтобы перебить запах человека, которого я всей душой ненавижу. Громкий хлопок сотрясает стены, и я опускаю плечи, наконец, почувствовав себя в безопасности. Прижимаю ладонь к груди, чтобы успокоить сердцебиение, и проглатываю колючий ком в горле. Сегодня какой-то день битв и страданий? Судьба, ты хоть бы предупредила: выпустила черную кошку, скинула мне на голову обломок кирпича или прислала гороскоп с предостережением — никому не открывать дверь дома.
Музыка через стену все еще грохочет. Усмехаюсь и шагаю к двери на балкон, чтобы остановить концерт, иначе Дарий может получить тысячу и одну жалобу от остальных соседей. Кожа покрывается мурашками при встрече с вечерним воздухом, закрываю распахнутое окно и поворачиваюсь к торцевой части балкона. Дарий поднимается с кресла с планшетом в руках и бегло тарабанит пальцами по экрану. Музыкальный фон меняется, теперь на весь дом звучит припев песни Кипелова «Я свободен». Заливисто смеюсь и подхожу к окну, что выходит на балкон Дария, открываю створку и жестом показываю соседу сделать то же самое.
Дарий убавляет звук музыки и выполняет просьбу, выглядывая на улицу. Его темные волосы треплет ветер, глаза светятся превосходством, не требующим доказательств и подтверждений, а смуглую кожу нежно целует заходящее солнце. Не знаю почему, но сейчас он кажется еще привлекательнее, чем прежде. Может быть это от того, что он дважды за сегодня без особых на то причин встал на мою сторону и попытался помочь, а может… от того, что он смотрит на меня так, будто видит перед собой кого-то удивительного.
Заправляю за ухо короткую кудряшку, запутавшуюся в ресницах, и улыбаюсь:
— Теперь я смело могу заявить, что обожаю твой музыкальный вкус.
— Мама оценила?
— Она никогда не забудет этот трек.
— Что ж, я рад, — безэмоционально бросает Дарий.
От его взгляда дыхание тяжелеет, тепло поднимается от шеи к лицу. Он чего-то ждет, хоть и не показывает это открыто, но я ведь догадливая, сама все понимаю.
— Простым спасибо я не обойдусь, верно?
— Уже точно нет. — Лукавая ухмылка касается его губ.
Дарий снова рассматривает меня, будто слой за слоем снимая лживые оболочки. Дарий Викторович что-то задумал, вижу это по теням, что гуляют в его глазах, но пока не могу решить, как реагировать. Игра продолжается, и трудно сказать, кто теперь ей руководит.
— Чего ты хочешь? — деловито спрашиваю я.
Дарий пожимает плечами и демонстративно задумывается. Тянет время? Изводит меня? Ну что за вредный старикан!
— Помощи в ответ, — наконец отвечает он, не спеша раскрывать карты.
«Соберись, Катя! Соберись! Тебе не надоело проигрывать? Зажги его, выведи на эмоции, покажи свои!» — негодует внутренний редактор.
— Все, что угодно, для моего спасителя, — язвительно говорю я.
Дарий бегло прищуривается, явно не оценив мои метаморфозы, отклоняется и показывает указательный палец, намекая подождать его одну минуту. Супер! Можно передохнуть и подумать! Что бы Дарий не предложил, я должна принять это с достоинством. Да, именно так! Смотрю во двор: мать садится за руль отцовской машины и громко хлопает дверью. Мысли тянутся к папе, холодное прикосновение печали ощущается в районе груди. Как сильно нужно любить человека, чтобы терпеть все, что терпит он? Как сильно нужно ненавидеть себя для этого?
— Кхм-кхм, — слышу недвусмысленное покашливание.
Поднимаю взгляд, Дарий держит в руке бутылку розового вина.
— У меня есть это, но нет еды, — говорит он.
В мыслях проносятся сюжеты книг, где главной движущей силой сюжета является прислуживание одного героя другому из-за глупых обстоятельств. Не самый худший исход, так я смогла бы подобраться к Дарию еще чуть ближе, но… Быть девочкой на побегушках? Нет, не мой вариант.
— Могу предложить половину коробки китайской лапши, правда, уже без креветок. И накину пачку соленых крекеров с сыром.
— Подойдет, — кивает Дарий.
Так просто? И это все?! Оторопело хлопаю ресницами, чувствуя, как у меня снова отбирают право быть главной.
— Ладно. Сейчас принесу.
— Нет. Открой мне дверь.
Сердце сжимается, Дарий
