то ли стон обречения. Так я и знал, что не может Самойлова поддаться мне слишком просто.
— Мы в гостях у губернатора, где-то здесь неподалеку спит твоя жена.
Упоминание об Алине провоцирует во мне волну отвращения. Меньше всего на свете, находясь рядом с Ирой, мне хочется думать о моей жене, которая скоро таковой быть перестанет.
— Ир, я говорил тебе уже про нее и ты сама прекрасно все понимаешь.
— Все равно. Это… — запинается. — Неправильно.
— Что неправильно? — злюсь.
— То, что ты женат.
— Это формальность.
— Твоя жена так не думает.
Это правда. Алина считает, что наш брак крепок, как камень, и чувствует себя полноправной хозяйкой моей жизни. Я по инерции продолжаю переводить ей деньги на карточку на содержание дома и ее личные нужды.
— Ира, мы нравимся друг другу. Нас влечет друг к другу. Глупо это отрицать.
— Ты мне нравишься, я не отрицаю. Но меньше всего на свете мне хочется быть любовницей своего женатого конкурента.
Ира сбрасывает с себя мои руки и отходит к окну. Расстегивает шубу и бросает ее на кресло. Я подхожу к ней сзади и опускаю ладони на плечи. Спешу утонуть лицом в ее волосах на затылке. Вдыхаю глубоко и чувствую, как снова теряю контроль.
— Ты как будто забыл про выборы, — строго произносит.
— Ты как будто не знаешь, что я их выиграю.
Ухмыляется.
— Я приехала за победой, Лев, — в ее голосе слышатся стальные нотки. — И я все сделаю для победы.
Сейчас голос Иры звучит даже угрожающе. Она снова сбрасывает с себя мои руки и отходит еще на шаг.
— Что ты хочешь, Ира? — устало спрашиваю. — Чтобы я развелся? И уступил тебе победу на выборах? Первое я готов сделать, второе нет.
— Не надо мне ничего уступать. Я сама привыкла брать то, что мне нужно.
Поразительная женщина. Откуда она взялась такая несгибаемая?
— До окончания выборов и до твоего развода между нами ничего не может быть, — резюмирует.
— А если ты проиграешь, уедешь обратно в Москву?
— Конечно. Что мне делать в этой дыре, если я проиграю выборы?
Слово «дыра» по отношению к моему родному городу слегка коробит. Но для Иры, коренной москвички, любой населенный пункт страны будет дырой. Москвичи даже Питер считают провинцией.
— Лев, уходи к себе, — просит.
Я тоскливо смотрю на нее — такую красивую без косметики со слегка растрепанными после прогулки и жарких поцелуев волосами. На Ире сейчас не соблазнительное платье и не строгий костюм, а простые синие джинсы и черный свитер.
Она, как ускользающая мечта… Кажется, вот-вот поймаю, но в последний момент не дотягиваюсь.
— И между нами ничего не может быть, — повторяет строго. Только непонятно, меня убеждает или себя. — Как минимум, до тех пор, пока ты не разведешься и не пройдут выборы.
— А после выборов между нами ничего не может быть, потому что я их выиграю, а тебе нечего делать в этой дыре, — иронично замечаю. — Я не знаю, с кем там у тебя были отношения на расстоянии три года. Я такой тип отношений не понимаю и не приемлю.
— А я не приемлю спать с женатым! Поэтому немедленно уходи.
И я немедленно ухожу, сжимая кулаки от злости. Направляюсь в противоположное крыло. У двери несколько раз вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. Тихо опускаю ручку и стараюсь шагнуть, как можно тише, чтобы не разбудить Алину, но тут же понимаю, что нет смысла осторожничать. Ее пронзительные глаза смотрят ровно на меня.
— Где ты был? — раздается строгий голос жены.
— Гулял.
Закрываю дверь и прохожу к стулу. Стягиваю с себя джемпер, расстегиваю ремень на брюках. Алина лежит в постели наблюдает за каждым моим движением. Мы уже давно спим в разных спальнях, но просить губернатора подготовить нам с супругой отдельные комнаты, было бы странно. Поэтому придется потерпеть Алину в кровати одну ночь.
— С кем?
— Один.
— А где твоя куртка?
Черт… куртка осталась у Иры. Кажется, я отшвырнул ее на кровать.
— Оставил в гардеробе на первом этаже. Можешь сходить проверить.
— И пойду, — угрожающе предупреждает. — А лучше пойду проверю в комнате москвички.
— Алина, ты мало выпила? У тебя бессонница? Так не стеснялась бы, пила побольше. Там на столе, кстати, был твой любимый коньяк. Зачем ты давилась вином?
— Зачем ты так? — в ее голосе слышатся слезы. — Ты же знаешь, что я стараюсь бросить.
Оставшись в одних боксерах, я иду к постели и залезаю под одеяло. Алина тут же льнет ко мне всем телом. Меня передергивает. Алина давно мне омерзительна, а после встречи с Ирой — вдвойне.
— Мне жарко, — сбрасываю с себя ее руку и отворачиваюсь на бок.
Чувствую, как Алина упрямо смотрит мне в затылок.
— Лев, я брошу пить.
Я слышал это уже тысячу раз.
— Хорошо.
— Я тебе обещаю.
— Угу.
— Я записалась на новую терапию.
— Угу.
— Ты же от меня не уйдешь? — ее рука опускается мне на плечо. — У нас может быть еще один ребенок…
Боже упаси.
— Алина, я сплю. Спокойной ночи.
К счастью, она больше не произносит ни слова, и я быстро засыпаю.
Лев
Утром я нахожу свою куртку в гардеробе. Ира ее отнесла.
— Ирина Максимовна, сказала, что не останется на завтрак, — сетует губернатор, спускаясь с лестницы. — Уехала рано утром. Сказала, важные дела.
Вениамин Петрович, как будто, расстроился. Этот хитрый жук чувствует, что его дни в губернаторском кресле сочтены, и все ищет пути, как дальше остаться у власти. Сначала ко мне подлизывался, теперь думает переметнуться к человеку из Москвы.
Но меня тоже ждут важные дела, поэтому, позавтракав, мы с Алиной и Арсением уезжаем. Жену с сыном я отвожу домой, а сам еду в штаб. Не успеваю переступить порог, как на меня сходу набрасывается мой политтехнолог Вика.
— Лёва, нам надо поговорить.
— Пойдем.
Виктория — политтехнолог со стажем. Она из Питера, работала там на губернаторских и парламентских выборах. Все ее подопечные всегда побеждали. Вике тридцать пять лет, у нее есть семья. Мне стоило больших усилий и больших денег уговорить ее вести
