потому что, черт возьми, меня бесит, что он женат и при этом ведет себя так, будто свободен, как ветер в поле! Не знаю, почему меня это бесит, мне не должно быть до Быстрицкого никакого дела.
Но, блин, бесит.
— Ну ты тоже на публике выглядишь вполне счастливой в одиночестве, — парирует.
Я аж теряюсь от такого заявления.
— Потому что я правда счастлива.
— Я в это не очень верю.
Новая волна возмущения окатывает меня с головы до ног.
— В смысле? Ты думаешь, что если девушка не замужем, то она обязательно несчастна? Из-за того, что у нее нет мужика?
Лев шумно вздыхает.
— Я думаю, одинокая девушка несчастна не столько из-за того, что у нее нет мужика, сколько из-за того, что ей некому помочь, когда она въезжает в дерево ночью на дороге в незнакомом городе. И некому сходить ей за лекарствами, когда она болеет. И некому наточить ей дома ножи.
— Я сама умею точить ножи.
Мой ответ вызывает у Льва смех.
— А еще я умею забивать гвозди и собирать мебель, — добавляю, уязвленная тем, что он смеется. — Я одна собрала себе письменный стол, книжный стеллаж и тумбочку. Ничего сложного в этом нет.
Быстрицкий продолжает смеяться, и я, не выдержав, пихаю его в бок.
— Ира, скажи мне, почему ты не замужем? — задает самый ненавистный мне вопрос.
— А почему я должна быть замужем?
— Не должна. Но просто мне интересно, неужели в твоем окружении не нашлось мужчины, с которым бы ты захотела создать семью?
Ох, как я ненавижу такие разговоры. Моя мама считает, что я излишне требовательна к мужчинам. Папа думает, что я повернута на работе и вряд ли наступит день, когда он поведет меня под руку к алтарю.
Но правда такова, что у меня нет каких-то особенных требований к мужчинам и на работе я отнюдь не повернута, хотя вокруг все считают иначе. Да, я не хочу быть квочкой-домохозяйкой, у которой все мысли лишь о том, что приготовить на ужин: говядину или индейку. Да, меня передергивает, когда я вижу, как мои подруги бурно дискутируют в чатах детского сада о том, какие костюмы шить к утреннику. И да, я не люблю орущих детей.
Но это не значит, что я не хочу создать свою собственную семью и родить своих собственных детей. Я хочу. Просто…
— У меня с мужчинами как-то не складывалось, — вдруг честно признаюсь. — У меня были отношения. Но в итоге ничего не получалось.
— Почему?
Я молчу какое-то время, подбирая слова.
— Ну… моя первая любовь была невзаимной. Я его любила, а он меня нет.
Лев резко поворачивает ко мне голову и таращится в удивлении.
— Кто этот идиот??
Министр экономики нашей страны.
— Он был другом моей сестры, я знала его с детства. Но это было очень давно, мне было семнадцать. На самом деле у нас все было очень невинно: прогулки за ручку и поцелуи у подъезда. Он ждал, когда мне исполнится восемнадцать. Ну а когда мне исполнилось восемнадцать, я спросила его, любит ли он меня. Он не смог мне внятно ответить, и я приняла решение расстаться. Ну и в целом, он был жутким бабником. Не понимаю, зачем он тратил на меня, семнадцатилетку, время.
— А ему сколько было?
— Двадцать три.
Зато сейчас Ярослав, наверное, своей беременной жене завтраки в постель приносит, думаю про себя. Никогда бы не подумала, что он остепенится и женится. Но молоденькая журналистка, пришедшая брать у Ярика интервью, поставила шах и мат его свободолюбивому образу жизни.
— А что было после него? — не унимается Лев.
Сама не понимаю, зачем отвечаю на такие вопросы. Мы не друзья, не любовники, никто. С какой стати я откровенничаю с конкурентом о своей личной жизни?
А вдруг Быстрицкий специально разузновывает, чтобы использовать информацию против меня?
Лев будто читает мои мысли:
— Я спрашиваю не из корыстных целей, а любопытства ради. Эти вопросы мучают меня с тех пор, как я тебя впервые увидел. Просто поверить не могу, что такая умопомрачительная девушка, как ты, свободна.
Ты тоже, Лев, умопомрачителен, и, конечно же, по закону жанра не свободен, добавляю мысленно, и чувствую горечь на душе. Аж слезы на глаза выступают, хорошо, что в темноте Быстрицкий их не видит.
Никогда не думала, что опущусь до того, что мне понравится женатый мужчина.
Да, Ира, признайся уже себе: он тебе охренеть, как нравится.
— Потом я долго не интересовалась парнями. Была с головой погружена в учебу и различные студенческие активности. А на третьем курсе в одну из поездок в Лондон к сестре и ее мужу познакомилась с парнем. Его звали Тайлер, и он стал моим первым серьезным парнем. Наши отношения на расстоянии продлились три с половиной года. Мы расстались, потому что фирма, в которой он работал, открыла подразделение в Австралии, и Тайлера отправили туда. Наши отношения еле выдерживали расстояние Москва-Лондон, так что расстояние Москва-Сидней их добило окончательно.
Я замолкаю, вспоминая Тайлера. Кареглазый шатен запал мне в душу не сразу. Сначала мы были просто друзьями, пока во время одного из походов в паб Тайлер меня не поцеловал. Мы общаемся с ним до сих пор. Пишем друг другу письма по электронной почте.
Пожалуй, Тайлер вообще единственный человек, которому я пишу большие письма и от которого получаю такие же большие ответы с подробными рассказами. Он окончательно обосновался в Австралии и уже женился на австралийке. Нет, мне не обидно. Я рада за Тайлера.
— А после Тайлера? — продолжает допрашивать Быстрицкий.
А вот что было после Тайлера, я вспоминать не люблю. До сих пор передергивает.
— Через два года после Тайлера я встретила в Москве мужчину. Все было нормально, пока я не осознала, что он альфонс.
— В смысле!? — Лев резко останавливается на месте и громко смеется.
— Не смешно! — шиплю. — В прямом. Он был красив, умен и галантен. Правда, не работал. При знакомстве я не придала этому значения. Подумала, ну мало ли, всякое бывает. Уволился с работы, ищет новую. Но работа у него все не находилась и не находилась. Он ходил по собеседованиям, но везде ему не нравилось: то плохой график, то далеко ездить, то зарплата ниже, чем он заслуживает, то начальник дурак, то еще что-то. При
