этом он уже у меня жил и по сути был на моем обеспечении. В общем, через год до меня дошло, что выходить на работу он не собирается, и я попросила его покинуть мою квартиру.
Быстрицкий ржет в голос, а меня же охватывает возмущение. Я с силой бью его кулаком в плечо, но Лев не двигается с места.
— Ира, — говорит сквозь смех. — Ты же такая умная. Как ты сразу не распознала альфонса?
Я задавала себе этот вопрос тысячу раз.
— Знаешь, а они хорошо шифруются и втираются в доверие. У него было блестящее образование, он владел тремя языками и мог поддержать разговор на любую тему. Ну и когда ты знакомишься с человеком, ты же не начинаешь его сразу в чем-то подозревать. У тебя складывается о человеке хорошее впечатление, ты ему доверяешь…
Я замолкаю, смотря на продолжающего смеяться Быстрицкого. Хочется стукнуть его по голове! Но вдруг моя злость сходит на нет, и я сама заражаюсь смехом. Тогда мне было ужасно неприятно, что ко мне, как пиявка, присосался альфонс. Но сейчас и правда смешно это вспоминать.
Лев наконец-то заканчивает смеяться и глядит на меня.
— А после альфонса?
— Альфонса я выставила за дверь два года назад и с тех пор я свободна. Больше у меня не было отношений.
Лев еще слегка смеется и возобновляет движение. Кажется, мы уже сделали круг и вернулись обратно к воротам на территорию губернаторского имения. Лев открывает калитку и пропускает меня вперед. Но он не идет прямиком к дому, до которого метров тридцать, а сворачивает в сад. Значит, пойдем длинной дорогой.
— То есть, получается, у тебя серьезных отношений не было? — вдруг делает вывод. — С первым парнем ты гуляла за ручку. Со вторым вы жили в тысячах километров друг от друга. Третий тебя использовал.
Из груди вырывается вздох негодования.
— С Тайлером были серьезные отношения, несмотря на тысячи километров. А что насчет тебя? — быстро перевожу тему.
— Про меня ты знаешь.
— Расскажи, как ты женился.
— Алина забеременела. Вот и женился.
— В восемнадцать лет?
— Да, в восемнадцать лет. Мы с Алиной учились в параллельных классах. На школьном выпускном оба выпили лишнего и проснулись в одной постели. Через месяц Алина пришла ко мне домой с положительным тестом на беременность.
Я удивленно поворачиваю голову ко Льву.
— То есть, вы с ней не встречались в школе!?
— Нет.
У меня в голове еще миллион вопросов. В официальной биографии Быстрицкого его брак подан, как неземная любовь со школьной скамьи. Я и сама думала, что у них в школьные годы были отношения, раз случился залет.
— Мы оба были слишком молоды и не готовы к браку, к семье, к ребенку, — продолжает Лев. — Мы плохо знали друг друга. В школе почти не общались.
— Зачем вы тогда вообще поженились? Неужели не было вариантов..?
— Аборт? — отвечает вопросом на вопрос.
Я мнусь, но да, я имею в виду именно аборт.
— Аборт не рассматривался.
— Почему вы до сих пор не развелись?
Этот вопрос интересует меня больше всего. Почему Быстрицкий не разводится с женой, если гуляет от нее направо и налево? Тогда в восемнадцать он женился из-за ребенка, но сейчас что его удерживает? По-прежнему ребенок? Так он уже взрослый.
— Это сложный вопрос, — отвечает, помедлив. — Много всего было, что не давало развестись.
— А сейчас что не дает? — спрашиваю, затаив дыхание.
— Сейчас уже, в принципе, ничего. Сейчас уже просто Алина мне не мешает. Ну есть она и есть.
Меня с головой затапливает разочарование. Вот так вот, значит. Не мешает. Ну есть она и есть. Все равно, если захочу, буду приставать к девушкам на дороге, везти их в загородный дом и целовать там.
Обида больно жжет под ложечкой, и больше я не произношу ни слова. Лев тоже молчит, погрузившись в свои мысли.
Мы доходим до парадной двери в дом. Лев пропускает меня вперед. Свет нигде не горит. Мы стараемся ступать тихо, но каждый наш шаг в этой гробовой тишине кажется очень громким.
Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, Лев следует за мной. Там я сворачиваю в свое крыло. Быстрицкий по-прежнему шагает за спиной. Его комната что, рядом с моей?
Останавливаюсь у своей двери и опускаю ручку. Лев тоже останавливается. Переступаю порог, он делает шаг следом. В ужасе поворачиваю на него лицо. Лев перехватывает дверь и тихо ее прикрывает.
— Что ты делаешь!? — громко шепчу.
Он не отвечает. Опускает руки мне на талию и впечатывает меня в комод.
— Ни о ком не могу думать, кроме тебя, — говорит мне в губы.
— Не надо, — судорожно прошу.
Тело охватывает дрожь. Лев не целует меня. Опустился своим лбом на мой, дышит мне в губы, водит пальцами по волосам и лицу.
— Ты сошел с ума.
— По тебе.
Я тряпка. Я не могу его оттолкнуть, не могу прогнать, не могу ударить. Стою и дрожу, ловя его дыхание на своих губах, запоминая его прикосновения к моей коже.
Дура ты, Ира, говорю сама себе и продолжаю бездействовать. Он женат. Он твой конкурент.
Он твой женатый конкурент.
И все равно не отталкиваю его. Наоборот, руки-предатели тянутся к его лицу. Пальцы сводит — так сильно хочу прикоснуться.
И прикасаюсь. Одну ладонь запускаю в волосы. Второй провожу по щеке.
Лев целует меня. Наконец-то. Я как будто всю жизнь ждала этого поцелуя.
Как будто была рождена для него…
Лев
Не целую Иру, а пью ее, осушаю до дна. Наши тела разделяют ее шуба и моя куртка. Свою я сбрасываю на пол, но у Иры крючки, и я не могу их сходу расстегнуть.
Отрываюсь от ее губ и целую лицо, шею. Ира запрокидывает голову назад, давая мне больше пространства, и издает тихий стон. От этого мне сносит крышу еще больше. Ира обнимает меня одной рукой за шею, второй водит по волосам. Никогда никого не хотел так, как ее.
— Как снять эту шубу? — спрашиваю, продолжая покрывать Иру поцелуями.
Она рвано выдыхает и слегка отстраняет меня от себя. Блуждает по мне пьяными глазами и часто-часто дышит.
— Лев, не надо.
Из груди у меня вырывается то ли рык,
