Помнит, как решил пока не огорчать новостями баб Нюру: человек только-только порадовался. Набрав её, наболтал про рабочий аврал, пустил в глаза тонну пыли и обещал навестить как только, так сразу. Здесь, впрочем, не соврал: пусть хоть немного отпустит, и он будет на её пороге. Но пока не готов возвращаться на район, не готов являться ей на глаза в этом виде, не готов показывать слабость. К причитаниям и полному сожалений взгляду абсолютно не готов. Не готов столкнуться с Ульяной во дворе.
Помнит ещё, к тёте Наде вечером накануне переезда заходил – сообщить, что у них появится новый сосед. Помнит тёть Надино: «Хорошо. Спасибо, Егор».
Ну и всё. Угрызений совести по поводу решения покинуть группу не помнит. В конце концов, о намерении дальше двигаться порознь он предупреждал Аню ещё летом. И в принципе… Когда увидит смысл, наверное, какое-то движение начнётся, а пока… Пока щетина отрастает в бороду и пустые листы летят из окна бумажными самолетами. Сигаретным бычком сжёг старую симку, обрубая концы.
...
Телефон говорит: восемнадцатое октября на дворе. Какого года? Тут мать вдруг приснилась. Поначалу плакала и заклинала прекратить рушить свою жизнь. А после внезапно успокоилась и заговорила совсем по-другому. Открывались её губы, а голос с них слетал детский. Владин. Менторским тоном ему пообещали все круги ада не только на земле, но и под землей в случае, если не образумится и продолжит в том же духе. Скорую жаркую встречу пообещали, в общем. Количество кругов не пугало, но пресное и блёклое, лишенное пульса холодное утро принесло с собой ощущение близкого конца.
…И лишь поэтому он достал-таки из-под кровати смартфон, а из-под завалов информационного мусора – объявление о прослушивании в группе, которая в срочном порядке ищет сессионного музыканта. Музыка в нём умерла, в нём вообще всё умерло, на инструмент смотреть тошно. Но хер тебе, а не скорую встречу, Владлена Лиховидова.
Ребята, знакомые по фестам{?}[фест – фестиваль], и ситуация у них там патовая: гитарист выпилился из состава за месяц до начала тура, играть некому, билеты давно в продаже, и издержки они понесут колоссальные. Набрал, в общем, фронмена, коротко обговорили. Сказал прямо, что гонорар ему не нужен и что если пока никого не нашли, подстраховать может, но разъёба от него не ждать. На вопрос: «Ну и нахуя тебе это, Чернов, раз не нужен и не ждать?», ответил честно:
— Чтоб не сдохнуть.
Дубак.
Комментарий к
XXXI
. Холодно Обложка к главе и ваши комментарии: https://t.me/drugogomira_public/439
Музыка
Чичерина – Точки https://music.youtube.com/watch?v=QoemKnAK2js&feature=share
Сатисфаер – В мутной воде https://music.youtube.com/watch?v=Kn4_U3ZwT9c&feature=share
Pianoboy – Ну как дела? https://music.youtube.com/watch?v=o99PteTXDQY&feature=share
Визуал:
Метастазы https://t.me/drugogomira_public/443
Под ребра клинками https://t.me/drugogomira_public/444
Тут и сказочке конец https://t.me/drugogomira_public/445
Заблудился https://t.me/drugogomira_public/446
...в каждый дом каждой улицы каждого района столицы https://t.me/drugogomira_public/447
Она – тут https://t.me/drugogomira_public/448
Холодно https://t.me/drugogomira_public/449
Холодно https://t.me/drugogomira_public/450
...атласными лентами вплетены воспоминания, его руками вязаны в тугие узлы https://t.me/drugogomira_public/451
Щетина отрастает в бороду, обрубаешь концы https://t.me/drugogomira_public/452
Горелым пахнет https://t.me/drugogomira_public/453
Кипяток не спасает https://t.me/drugogomira_public/454
Листва кружилась… https://t.me/drugogomira_public/455
Осень, Рыжий https://t.me/drugogomira_public/456
Слушать и слышать Егор умеет https://t.me/drugogomira_public/457
Умеет. https://t.me/drugogomira_public/458
====== XXXII. Не отрекаются ======
— Алло. Юля? Здравствуй, это Надежда Александровна, Улина мама. …Нет-нет, всё нормально. Более или менее. …Юля, у меня к тебе просьба. Мы можем встретиться? … Нет, не у нас, я бы хотела поговорить с глазу на глаз. …О дочери своей, конечно, о ком же еще? …Можем? Прекрасно! …Да. …Тебе удобно через час? Я вот только-только вышла из института. …В «Мяте»? Это которая за домом культуры? Да, знаю, давай там. …До встречи.
«Слава Богу!»
Обессилено выдохнув, Надя поспешно убрала телефон в карман, зябко поёжилась, повыше подняла воротник пальто и натянула перчатки. Ну и погода! Ледяной ветер продувал насквозь, так и норовя свалить с ног. То ли уже снег, то ли ещё дождь лобзал лицо сырыми холодными поцелуями, и Надежда, опустив голову пониже, проклинала себя за рассеянность. Как можно было забыть в кабинете зонтик? С другой стороны, чему удивляться? Голова-то заботами и хлопотами забита. В чугуне отлита, гудит… Слякоть под ногами наводила на мысль о том, что по возвращении домой сапоги придётся мыть и обрабатывать специальной пропиткой. А еще – о том, что, кажется, всё-таки пора доставать зимнее пальто и обувь: к выходным синоптики обещали первые заморозки.
В тусклых пятнах фонарей мельтешила влажная крупа, под ногами хлюпало, чавкало, а за воротник задувало. Где-то вдалеке, метрах в двухстах от неё, в промозглой темноте светилась спасительная красная буква «М», и рабочий люд устремлялся в ту сторону бодрым плотным потоком. «М» манила магнитом. Скорее бы. Под лучи яркого искусственного света, в тепло и сухость. Вот где не бывает времен года, осадков и оголтело сигналящих в пробках раздражённых усталых автомобилистов. Вот где можно взять передышку. Впереди паровоза всё равно не побежать, так ведь? То-то и оно. Так что и остаётся только, что сидеть и не дёргаться, выдыхать. Её жизнь – спринт с раннего утра и до позднего вечера. Это куча ежедневно растрачивающихся на что ни попадя нервных клеток, извечная борьба и ни минуты спокойствия. Годы летят, не успеваешь моргнуть – ещё один прошёл. Она не молодеет, зеркало упрямо констатирует сей прискорбный факт, и только в метро время, кажется, останавливается, предоставляя краткосрочную возможность закрыть глаза и попробовать услышать себя.
Как раз с этим у Нади последнюю неделю дела обстояли неважно. Пошёл второй месяц, а просвета всё не видать. Да какой там просвет?.. Над её семьей, поглотив редкие блики света, сгустилась чернильная мгла. Ульяна продолжала медленно угасать прямо на глазах, а Надежда ощущала, как покрылись трещинами столпы её непоколебимой веры в правильность однажды сделанного выбора.
Не было у неё выбора.
Не было! Но железные аргументы в собственное оправдание звучали тем тише, чем больше походила на призрака её дочь. Ульяна перестала нормально есть. Выходить на воздух. Заниматься дурацким своим пилоном. И танцами. Вернула Юле гитару. Когда Надя последний раз видела её с книгой или карандашом в руке над листом бумаги, уже не вспомнит… До Камчатки. Как сказала, что учиться не будет, так и всё: больше на эту тему не заикалась. Она вообще толком перестала разговаривать, полностью замкнувшись в себе и отказываясь замечать, что за окном продолжается жизнь. День за днём, ночь за ночью в их доме происходило одно и тоже: на виду Уля носила на лице каменную маску и хранила упрямое молчание, а по ночам плакала. Может, Надя бы и не узнала, что она до сих пор плачет, если бы однажды посреди ночи не приспичило в туалет. Почудились в тишине еле слышные всхлипы, сначала подумала даже, что показалось, но… Нет, не показалось. На стук в дверь дочь не откликнулась, на касание не отозвалась, на растерянное бормотание не отреагировала – забилась к самой стенке и в таком положении замерла. Она походила не просто на раненого зверя. А на раненого зверя, готового испустить дух в любую минуту. И всё это – из-за какого-то… Из-за кого! Из-за ветреника из соседней квартиры!
Той ночью Надежда больше не уснула, мучаясь нахлынувшим вдруг чувством вины и вместе с тем понимая: ведь всё равно было неизбежно. Но может, всё же не стоило вмешиваться? Может, стоило подождать, когда Егор сам её наивной глупышке на дверь укажет? Эти вопросы не давали Наде покоя до самого утра. Всё убеждала себя, что поступила правильно, а главное – поступила правильно своевременно. Ведь если трагедия поистине вселенского масштаба разразилась спустя жалкие несколько дней, прости Господи, отношений, то что сталось бы с дочерью, затяни он свои игрища ещё на неделю – вторую? В окно бы вышла? Успокоиться и задремать удалось лишь к рассвету. Но червяк сомнений успел прогрызть в её вере дыру.
