– Можно мне вам позвонить, если потребуется что-нибудь проверить?
– Можно. А смогу ли я это сделать, посмотрим. – Направляясь к двери, он на ходу надевал плащ.
Интересно, ему так не терпелось уйти или он испытывал чувство вины из-за того, что почти не помог ей? А может, она разбередила его старую рану?
– Мистер О’Брайен, последний вопрос. Вы ходили в таверну «В сумерках» и расспрашивали там о Джо. Значит, он вам был небезразличен?
Посмотрев на нее непроницаемым взглядом и сухо улыбнувшись, О’Брайен ответил:
– Вы, видимо, плохо представляете себе работу полицейского. Мы с Джо были напарниками. Мы доверяли друг другу свои жизни. Конечно же, мне он был небезразличен.
– Простите, мне самой следовало догадаться.
– Большинство людей не догадываются. Но мне бы хотелось, чтобы вы задали Линне один вопрос: почему она выбрала именно вас? – В его тоне не было ничего обидного – только любопытство.
– Я не первая, кто снимает эту комнату после убийства, так что дело не в этом, – осторожно предположила Хейли. – Но я… отзывчива. Способность к сопереживанию – качество, необходимое хорошему писателю, по крайней мере так принято считать.
На пороге они пожали друг другу руки.
– Сопереживание… – повторил Эд, глядя на нее сверху вниз и подмигивая. – Передайте от меня привет Джо, когда он снова объявится.
О’Брайен ушел, а Хейли продолжала стоять, прислонившись к двери и оглядывая свою маленькую комнатку с любопытством, с каким могла бы рассматривать неожиданно встретившегося на улице колоритного прохожего. Эта комната знала все, а три души – одна живая и две мертвых – бродили в потемках.
– Приди ко мне сегодня ночью, Джо Морган! – прошептала Хейли с перехватывавшей дыхание страстью, с какой обращаются только к любовнику, – и рассмеялась.
Но над призраками смеяться нельзя. Она провела чудовищную бессонную ночь, пока, уже на рассвете, они не простили ее.
Еще недавно заполненная людьми галерея, после того как джазовое трио завершило свое выступление и было покончено с кофе и пирожными, заметно опустела. В конце концов входную дверь заперли, шторы опустили и приготовились к началу вечеринки для особых гостей.
Черное креповое платье без рукавов тесно облегает стан, свободно расширяясь книзу и заканчиваясь зубчатым подолом. Зубцы клиньев полощутся вокруг щиколоток, обхваченных перепонками босоножек на высоких каблуках. Окидывая зал глазами Линны, Хейли замечает свое отражение в зеркале, окантованном рамой из резного дерева, видит свои темные волосы, свободно ниспадающие на плечи из-под маленькой плетеной шапочки, – лиловые блики оттеняют их черноту. Линна берет со стола бокал вина. Слуга ест ее глазами, в его взгляде скорее сексуальный, чем какой бы то ни было иной интерес. Его не интересует ее возраст.
Сквозь толпу уверенно пробирается мужчина в великолепно сшитом костюме. Он почти одного роста с ней, мужественность его худой фигуре придают широкие плечи. Она видит, что у него сильные руки и бледно-оливковая кожа.
Она уже встречала его в других местах, время от времени замечала в задней комнате таверны, куда часто захаживает. А однажды, на одном из вудуистских сборищ, которые она изредка посещала после возвращения в город, видела мужчину, очень на него похожего, – редкое белое лицо в толпе темнокожих.
– Майкл, кто это? – спрашивает она своего сегодняшнего спутника – молодого высокого мужчину с серьезным выражением лица и мясистыми блестящими губами.
Он какое-то время смотрит в указанном ею направлении, потом отвечает:
– Карло Буччи.
– А-а-а… – протяжно выдыхает она, и это звучит многозначительно.
Отец часто упоминал имя Карло Буччи по вечерам, когда они ужинали вместе. Не слишком щепетильный человек, даже опасный, старый Анри презирал его.
Но как приятно, что он при этом столь красив.
Сопровождающий Линну молодой человек – друг ее брата. Майкл боготворит ее, любит так страстно, что редко решается даже смотреть на нее, а рот раскрывает только затем, чтобы ответить на обращенный к нему вопрос. Он прерывает начатый было с кем-то разговор и наблюдает за тем, как она кругами приближается к Карло – все ближе, ближе, пока они не оказываются рядом перед безумной вазой – стеклянной колонной в духе Гауди. Ее цена значительно превосходит стоимость гораздо более милых и изящных произведений, выставленных здесь.
– Как это назвать – рококо, дурным вкусом или просто безумно дорогостоящим безобразием, Карло Буччи? – спрашивает она, не глядя на него.
– А я совсем уж было собрался купить ее, Линна де Ну, – отвечает он.
– Вы знаете мое имя?
– Я знаю вас. Поинтересовался, увидев однажды вечером, как вы танцевали.
– Ну и что вы думаете о моем танце?
– Думаю, что вы – еретичка. Вы танцевали для себя самой, больше ни для кого. – Произнося последние слова, он обнимает ее за талию. Медленно, предоставляя Линне достаточно времени, чтобы что-нибудь сказать или оттолкнуть его, увлекает ее сквозь толпу к боковой двери. Открывающийся за ней коридор ведет во дворик позади дома. Тусклый свет, льющийся из окон второго этажа и проникающий сквозь коридор с улицы, где зажжены фонари, отражается от низких облаков – другого света здесь нет.
Линна смеется – восторженно и без тени смущения. Она напоминает девочку, тайком от родителей сбежавшую из дома на свидание с приятелем.
– Вы знаете, кто я… или только мое имя? – спрашивает он.
– И то и другое.
– А еще что?
– То, что говорят о вас люди. Вас действительно интересует их мнение? Но в такой вечер не хочется никого обижать.
Он качает головой.
– Нет, – отвечает он после паузы, хотя она видит его насквозь.
Карло предлагает ей сигарету. Когда он зажигает спичку, она видит сначала его руки с ухоженными ногтями и длинными пальцами, потом – глаза, большие, темные, страстные.
Закуривает сам. Склонившись над парапетом, окружающим дворик, они молчат. В одном из верхних окон женщина жестом подзывает кого-то, кто находится с ней в комнате. Из открытого окна нижнего этажа доносится музыка. Из другого – спор двух женщин, одна почти плачет. Среди этого шума самые примитивные чувства Линны сосредоточены на стоящем рядом мужчине. Она чувствует жар, исходящий от его тела, слышит его дыхание, ощущает аромат одеколона.
Линна затягивается сигаретой, кончик которой ярко разгорается.
– Хотите куда-нибудь пойти? – спрашивает он.
– Назад в зал, – отвечает она и направляется обратно по коридору к свету и гулу людских голосов.
Он идет следом. Потом хватает ее за плечо и разворачивает лицом к себе.
