Говорю же, не люблю таких баб! Непредсказуемые!
Я тут перед Катей мужа мечты изображаю, она вдруг жалеет обиженную мать. Где логика? Хотя глупо искать ее в женской голове.
— Офф, Дим, не надо было, — Катя с придыханием тянет мое имя, и от ее голосочка почему-то срывает крышу.
Будто на автопилоте, стремительно подхожу к «жене», обхватываю ее щеки ладонями и впиваюсь в мягкие губы. А девчонка как назло поддается. Не только впускает меня, но и отвечает на поцелуй. И где ее хваленая ненависть? Она бы сейчас пригодилась. Нам обоим.
Потому что остановиться нереально. Особенно после того, как маленькие женские руки неуверенно ложатся на мои плечи, ведут вверх по шее, в порыве страсти легко царапают кожу коготочками. Впервые за все время Катя даже не пытается оттолкнуть меня. План по приручению начинает давать свои плоды?
Самому бы не потеряться!
Прямо сейчас надо прекратить. Оставить Кате легкую недосказанность. Вынудить ее изнывать от желания и жгучей неудовлетворенности. Чтобы сдалась и сама ко мне пришла…
Пока в моей голове бродят умные мысли, руки ведут свою жизнь, и она, признаться, куда интереснее.
Подхватываю Катю под бедра, рывком поднимаю, заставив вцепиться руками в мои плечи и обвить меня ногами. Чересчур резко и грубо впечатываю хрупкое женское тело в дверь. Так, что трещит дерево и петли ходят ходуном, а сама Катя тихо стонет в мои губы.
Первый сорванный стон за все наши дни вместе. Победа? Или мое личное поражение? Потому что остро хочется услышать еще…
Но вместо этого до ушей доносится детский крик, который становится все громче и настойчивее. Видимо, мы слишком шумели и разбудили ребенка.
— Маша, — испуганно выдыхает Катя и отклоняется.
Смотрит на меня широко распахнутыми, но еще замутненными страстью глазами, будто видит впервые. Знаю, что она начинает жалеть о содеянном. Но при этом вся пылает.
Я и сам не сразу прихожу в себя. Анализирую ситуацию. С одной стороны комната матери, с другой — детская. И мы с Катей, прямо в гостиной, в весьма недвусмысленной позе.
Докатился! Веду себя, как подросток в период пубертата!
Поспешно опускаю Катю на пол, небрежно бросаю «спокойной ночи» и, не глядя на «жену», ибо это чревато последствиями, поднимаюсь в свою спальню.
Хреновая какая-то игра у нас получается.
Глава 5
Около недели спустя. Екатерина
Минувшая неделя оказалась… странной. Другим словом я ее охарактеризовать не могу. Дима исправно играл роль идеального мужа, а я усиленно пыталась понять, зачем это ему. В искренность его намерений я поверить никак не могла — пусть прибережет свои уловки для избирателей.
Первым делом Щукин выполнил свою угрозу (если отдых на Бали можно так назвать) — и отправил Эльвиру за границу. Признаться, такой расклад меня не обрадовал. Безусловно, моя лже-свекровь — та еще змея, но я бы с ней и без посторонней помощи справилась. А вот перспектива находиться с Димой в доме наедине каждый день (а особенно делить с ним холодные ночи) меня не прельщала. Тем более, когда он стал излишне внимательным и обходительным.
Каждый день приходил с работы с таким видом, будто возвращался к горячо любимой жене, будто ему и впрямь доставляла удовольствие семейная жизнь. Дарил цветы, которыми уже были заняты все вазы в доме, целовал меня в щеку, стоит отметить, не позволяя себе лишнего, стабильно приглашал присоединиться к нему за ужином, и я устала придумывать отговорки.
К тому же, Маша перестала быть моим союзником, а переметнулась на сторону «врага». У меня складывалось впечатление, что она ждала Диму каждый вечер, специально не засыпала в это время, будто сама себе настроила биологические часы, чтобы подстроиться под папашку.
С малышкой он вел себя терпеливо и… мило, все сильнее привязывая ее к себе. И я не в силах была помешать. Ведь как объяснить мое внезапное недовольство отцовскими чувствами? По легенде, я ведь явилась сюда, чтобы вернуть ребенку папу. И оказалась загнана в тупик своей же ложью.
В общем, сделать я ничего не могла и надеялась лишь на то, что у малышей в таком возрасте короткая память — и они со временем забывают тех, кто с ними возился.
Когда все закончится и мы уедем из логова Щукиных, я сделаю все возможное, чтобы помочь Маше отвлечься от потери отца, которого она так неожиданно приобрела. Жаль, что я никак не могу приблизить этот момент. «Мама» не позволяет мне сбежать, требует информацию о последнем «проекте», на который Дима положил свой алчный глаз. Фамилию, название объекта и, самое главное, точные дату и время встречи хищника со своей жертвой. Видимо, хочет поймать Щукина на горячем.
И я не против, но как назло мой муж именно сейчас стал чересчур осторожным: он начал запирать кабинет перед тем, как уходить на работу. Однажды я не выдержала и заикнулась об этом, как бы невзначай упрекнула «любимого» в недоверии. Щукин лишь усмехнулся и ответил, что кабинет всегда закрывался, ничего необычного. И лукаво добавил, что для меня всегда открыта дверь в его спальню. Подобной щедрости я, безусловно, не оценила — и поспешила сбежать от греха подальше. Но кажется, именно этого Дима и добивался: смутить меня, дезориентировать и завершить неудобный разговор…
Вот и сейчас я подхожу к двери кабинета, по привычке дергаю за ручку, что не поддается, и, понурив голову, возвращаюсь к Маше, которая облюбовала гостиную и очередную гору игрушек, подаренных Димой. Улыбаюсь, наблюдая, как малышка, высунув язык, тычет маленькими пальчиками в кнопки детского телефончика, а тот издает противные звуки. Но меня они не раздражают. Наоборот, это счастье — когда в доме шум и суета. Хуже ощущать одиночество, уж я-то знаю…
А вот щелчок замка и скрип входной двери заставляет меня вздрогнуть и мысленно проклясть тот день, когда я переступила порог этого дома. На пороге появляется Дима с очередным букетом в руках и мягкой игрушкой для Маши под мышкой. Расплывается в улыбке, от которой так и веет неискренностью, и игриво мне подмигивает.
Хочется расплакаться от безысходности. Видимо, на моем лице четко написано, как я рада видеть мужа, потому что, скользнув по мне взглядом, он заметно мрачнеет. Ну, простите, Дмитрий Николаевич, ваш план по усыплению моей бдительности не удался.
— Привет, как день прошел? — бросает он тихо.
А сам выбирает путь наименьшего сопротивления — и, минуя меня, приближается к Маше. Вручает ей плюшевого медведя, чмокает в макушку и даже что-то шепчет ей. Малышка заразительно смеется и вся сияет, радуясь, что наконец-то дождалась папку.
Я тем временем пытаюсь подавить острую боль в груди и убедить себя в том, что мы справимся. С разлукой, с предательством, с горечью потери — обязательно справимся! Вместе с Машей мы сможем все преодолеть.
Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь не сорваться на плач. Искренне надеюсь, что Дима сегодня обойдется без привычного «приветствия» и просто забудет обо мне.
Но, наигравшись с Машей, он вдруг приближается ко мне, обхватывает рукой за талию, вручает букет — и шаблонно целует в щеку. Касается холодными губами, потому что так надо. Ему надо.
И я не выдерживаю.
— Дима, может, хватит! — злостно цежу я, наблюдая, как он меняется в лице. — Цветы, игрушки, поцелуи в щеку… Зачем все это? Чего ты пытаешься добиться? — упираюсь рукой в его плечо. — Эта иллюзия отношений начинает раздражать, — выпаливаю я, не подумав.
Осекаюсь на полуслове, закусываю губу и, не осмеливаясь посмотреть мужу в глаза, опускаю голову, пялясь на белые лилии. Щукин за минувшую неделю, наверно, скупил все цветы в магазине, потому что не знал, какие именно я люблю.
Надоела его игра! Не могу больше!
— Ты права, — выдыхает Дима после паузы, а я устремляю на него удивленный взгляд. — Пора завязывать с иллюзией, — делает особый акцент на последнем слове.
Пока я судорожно ищу подвох в его словах, муж аккуратно обхватывает пальцами мой подбородок, чуть приподнимает. Пару секунд изучающе всматривается в мое лицо, опускает голодный взгляд на губы — и касается легким поцелуем.
