— Забей на все, — подходя ко мне, сказал Кеша. — Покурим?
— Я не курю.
— Тоже не курю, бросаю, но сейчас хочу выкурить сигарету. Кстати, ты как к дыму относишься?
— Равнодушно.
— Не раздражает? — Нет, но это дорогое удовольствие. Не вижу смысла на них тратить деньги. К тому же они вредят здоровью.
— Все под небом ходим. Никогда не знаешь, как именно жизнь прервется, — ответил Кеша.
На балконе было холодно. Ливень закончился, перейдя в осенний дождик. Кеша протянул мне пачку с сигаретами. Я отрицательно покачала головой. — Ладно тебе, один раз живем.
— Ты меня хочешь курить научить?
— Нет. Чтоб самому было не так одиноко, — ответил Кеша. Он сел на табурет. Закурил. Приоткрыл окно, впуская свежий воздух.
— Так я рядом с тобой. Кеш, может не будем торопиться?
— Я не тороплюсь. На тебя не накидываюсь. Хотя хочу.
— У нас недавно все было.
— Мне мало.
Он притянул меня к себе, опять обнимая. Я не хотела касаться его волос, но пальцы сами потянулись к его густой шевелюре. Жесткие волосы завивались крупными кольцами. Густые, с тонкими нитками седых волос, которые были видны при ближайшем рассмотрении. А на бороде седины не было. Паутинки морщинок, на левой брови шрам. Другой шрам был около виска.
— Нравлюсь?
— Не знаю
— А ты мне нравишься. Вер, доверься. Все будет нормально.
Все будет нормально. В это хотелось поверить, но я не верила. Я просто катилась в пропасть.
— Мам, у тебя телефон, — на балкон зашел Павел. Я поспешила отойти от Кеши, но он и не думал меня отпускать. Пришлось разговаривать при нем.
— Да, Гриш.
— Вер, давай спокойно поговорим?
— Давай.
— Я вчера был не прав. Извини. Сорвался. Сама же знаешь, что со мной раньше никогда такого не было. Все как-то навалилось сразу. Ты меня простишь?
— Подумаю.
— Хочешь разойтись, так разойдемся. Может это будет и к лучшему. Если успеешь в суд, то можем сегодня подать.
— Хорошо. Успею. Нам надо решить имущественный вопрос и с кем дети останутся, — ответила я. Кеша закурил вторую сигарету. Я этим воспользовалась и отошла в сторону. Он тут же дернул меня за толстовку. Потеряв равновесие, я завалилась на него, чем вызвала тихий смешок.
— Вер?
— Я тебя слушаю.
— Я бы настоял, чтоб дети остались у меня.
— Ты знаешь, что Рита бросила танцы?
— Нет. Я с ней поговорю. Вер, давай дети останутся со мной, но с возможностью приезжать к тебе на каникулы и выходные. Машины делим на пополам. Квартира остается за мной. Твою долю разделим на детей.
— Дети пусть сами решают с кем будут жить, — ответила я.
— Чего они решат? Павлу надо окончить школу. Зачем ему лишние нервы. У Риты здесь друзья-подруги. Чего их срывать? Если дело касается алиментов, то решим этот вопрос миром. Устроишься, будешь скидывать сорок пять процентов. Как думаешь?
— Поступим, как они решат. Сегодня встретимся в четыре часа около суда.
— Договорились.
Он отключился. Я же попыталась освободиться от объятий Кеши, но это было проблематично. Получалось так, что я чуть не сижу у него на коленях.
— Отпусти меня.
— Не. Мне удобно, — нагло ответил он, явно дразня Павла.
— Мам, надо поговорить, — сказал Павел.
— Так говори. Я послушаю, — ответил Кеша. Я пыталась убрать его руку со своей талии, но это было, как с камнем бороться.
— Ты хочешь с отцом остаться? — спросила я.
— Да. Не обижайся, но… Да прекратите. Смотреть тошно.
— Тошно? Интересно, — сказал Кеша. После этих слов он меня отпустил. — Почему тошно?
— Это как-то неестественно, — ответил Павел. — Вы тут жметесь. Смотреть противно. Рита тоже не останется с папой.
— Я сказала, что решаете вы, — ответила я. — Никого неволить не буду. Захотите, то всегда приедете. Или переедете.
— Вот и я так думаю, — ответил Павел. — Там все-таки привычнее. Мам ты ведь не обижаешься?
— Конечно же, она рада, что ее кинули дети, — ответил Кеша, протягивая мне сигареты. Тут я не отказалась. Руки дрожали. Дым обжигал язык. Или то был никотин?
— Мам, я, правда, не хотел, чтоб все так получилось. Но ты не права.
— А тут, стоп. Сказал свое пожелание, мы его услышали. Можешь валить. Через десять минут выезжаем.
Десять минут на то, чтоб прийти в себя. Десять минут на то, чтоб вновь подняться. А почему я считала иначе? Почему мне казалось, что они будут за меня?
— Если хочешь, то можем за них побороться. Но тебе это не нужно. Так ведь? — спросил Кеша. — Знаешь, что суд оставит их с тобой в девяноста процентах случаев? Место здесь найдем.
— Тогда придется судиться. Ругаться. И заставлять их жить со мной.
— Да.
— Они меня ненавидят.
— Они тебя не уважают. Как начнут уважать, так вернуться.
— Ты настаивал, чтоб они жили с нами.
— Настаивал. Сейчас подумал, что это не такая уж и хорошая идея. Тебя сломает эта борьба. Ты не готова к выкрутасам подростков и той боли, которую они могут тебе причинить. У тебя нервы никакие. Еще будут лезть не вовремя. Мешать трахаться.
— Смеешься?
— Нет. Они будут стараться нас развести. Не скрою, я хочу побыть отцом, но могу и подождать.
— У тебя какая-то ненормальная тяга стать отцом.
— Учить, воспитывать, наблюдать, как они растут, приобретают навыки, совершают достижения и падают в грязь — это интересно. Похоже, мне не доставало братьев и сестер, — ответил Кеша. — Вер. Вера. Давай. Приходи в себя. Понимаю, горько и обидно. Но все наладится.
— Думаешь?
— Знаю. Сейчас соберем тебе вещи. Подадим на развод. Пропылесосим комнату. Вечером с тобой пирог испечем. С чем будем его печь? Сладкий или с грибами и луком?
— Не хочу сладкий.
— Тогда купим лук и грибы. Давай тесто поставим, а вечером будем печь. Договорились? Не вешай нос.
У него опять начался подъем энергии. Грусть отступила на второй план. В глазах появился блеск.
— Когда плохое настроение, то надо печь пироги. Почему-то есть мнение, что надо печь только в хорошем настроении. Это не так. Любое настроение подходит для пирогов, — увлекая меня на кухню, сказал Кеша. Я едва успела потушить сигарету. На кухне он достал муку, кастрюлю. — Сито в нижнем ящике. Надо просеять муку.
Пока я просеивала муку, он достал яйца, молоко, дрожжи.
— Вы там скоро? — спросил дед Леша.
— Пять минут. Слушай, мы сами доедем.
— Решила сдаться без борьбы? — спросил меня дед Леша.
— Отступить. Москву Наполеону сдали, но войну выиграли, — ответил Кеша. — Вечером будем пирог печь.
— Пробуйте. Давно у нас пироги не получались, — сказал дед Леша. — Но я поеду с вами.
— Тесто надо замесить. Для этого придется руки испачкать, — сказал Кеша, уже обращаясь ко мне.
Тесто липло к рукам. Пальцы вязли в «колобке». Кеша подсыпал муки, подбадривая, чтоб я не жалела сил. Тесто нужно было хорошо замесить, а оно отказывалось меситься, потому что у меня в этой жизни ничего не получалось сделать. Ничего. Потому что не было сил. Я даже эмоции выразить толком не могла. Сказать, что хочу, а не то, чтоб это сделать. Кеша зачем-то подлил подсолнечного масла. Теперь тесто стало не только непослушным, но еще и скользким. Хотелось все бросить. Что за глупые игры? Зачем? Зачем тратить на это силы, когда можно купить готовый пирог в магазине? А сил ведь почти нет. Но вместо этого я месила это тесто, а ведь надо было ехать. Надо было столько всего сделать, но вместо этого я месила тесто, чтоб получился «колобок», захотевший сбежать из дома. Мой колобок вышел неровным, неправильным и грубым. Кеша отобрал у меня кастрюлю. Несколько уверенных движений, сила, которую тесто словно испугалось, превратившись в аккуратный круг.
— Смотри, какой у нас «колобок» вышел, — довольно сказал Кеша.
— У тебя.
— У нас. Мы вдвоем над ним работали. Без тебя я бы к нему подходить не стал, без меня у тебя он вышел бы неровный. Вечером закончим наше произведение, — сказал Кеша. — Легче стало?
