и к земле прижимается, закрывая голову руками. Неужели надо было кого-то убить, чтобы птичка, наконец, послушалась, и перестала убегать?
Быстро иду к ней, но Илана, точно придурошная, снова ломиться бежать, когда меня замечает с оружием в руке.
Сжимаю зубы. Мне уже надоела эта игра в догонялки. Хоть у нее и длинные ноги, но она совершенно не знает здешней местности, и в темноте пробирается на ощупь. Я настигаю ее два счета, и ловлю, как овечку. Тут же сгребаю в охапку, и чувствую безумную дрожь ее тела. Девчонка брыкается, изворачивается вся, как змееныш, даже укусить меня пытается, но она слишком слабая. Точно птичка.
Когда за волосы длинные ее хватаю, вроде успокаивается, снова начиная умоляюще смотреть на меня глазами своими оливковыми. Красивые они у нее. Охренеть какие красивые. Зрачки только огромные сейчас, блестящие, перепуганные, дикие.
В какой-то момент Илана осторожно касается моей руки пальцами своими ледяными и тонкими. Невесомо и легко, умоляюще смотрит прямо на меня. Мне чертовски нравится это ее прикосновение, и мнимая покорность, но я не позволяю себе насладиться ими сполна. Нет, девочка. Ты ослушалась меня, и ответишь за это.
Как только слышит про подвал, тут же руку свою одергивает, и взгляд ее как-то резко меняется. В нем больше нет того дикого страха. Нет. Я впервые вижу в ее глазах неприкрытую ненависть. К себе. О да, малышка. Ненавидь меня также сильно, как и я тебя не переношу. Ты как яд в моих венах уже. Ты ответишь за грехи своего отца. Сполна.
Захожу в дом, пробираюсь к кабинету. Даже свет не включаю. Я знаю тут каждую, мать ее щепку. Когда-то я строил этот дом для Милы и наших детей, а в итоге остался совсем один в нем, как гребаный волчара.
Смотрю на часы. Почти четыре. Заебись просто ночка.
Беру коньяк и щедро плескаю в стакан. Выпиваю залпом, даже не скривившись. Он давно уже не обжигает. Скорее, использую вместо успокоительного.
Сажусь в кресло, откидываясь на него всем телом. Как только глаза закрываю, тут же девчонка эта русоволосая в мыслях всплывает. Красивая она, до одури просто аппетитная, манящая. Даже без грамма косметики заводит. Даже когда ревет, хочу ее. Всю. Без остатка.
Быстро мотаю головой. Неужели коньяк в башку ударил? Вряд ли. Но она все время мне в голову лезет, покоя не дает. И глаза эти ее умоляющие. Оливковые.
Провожу рукой по лицу, смачно чертыхаясь. Илана неправильно действует на меня, и мне это не нравится. Как только вспоминаю ее ноги длинные, стройные и животик пока еще плоский, в штанах заметно тяжелеет, хоть я и трахался пару часов назад. Все равно возбужден. До предела.
Я хочу ее сладкое тело, хочу, чтобы она стонала и выгибалась подо мной, а не ревела, как в прошлый раз. Уверен, она та еще кошечка в постели. Даже разогревать не придется. Проклятье.
Я отключаюсь, так и сидя в кресле. В себя прихожу лишь через три часа. Рассвело уже давно, семь утра.
В горле дерет. Я хорошо вчера хлебанул коньяка, пытаясь заглушить мысли о птичке, а теперь во рту пустыня. Черт. Она все еще в подвале. Пора забирать ее оттуда. Нехрен ей там высиживать сутками. Этого урока послушания ей должно хватить с головой.
Набираю Владу. Снова дрых, так как берет только на четвертый гудок.
– Алло…Слушаю, Роман Викторович.
– Забери Озерову с подвала. В комнату отведи.
– Понял. Уже иду.
Откидываю телефон на стол. Сдираю рубашку, иду в душ. Надо освежится, пока проклятые мысли о лани снова не вскипятили мне мозг, а точнее, пока от нее опять член колом не встал, упираясь в брюки.
Как только возвращаюсь в кабинет после ледяного душа, вижу восемь пропущенных от Влада. Набираю ему сам. Что за черт?
– Какого ты трезвонишь мне?
– Роман Викторович, тут это…Озерова. Может вам спуститься в подвал?
– Зачем? Сам что ли не справишься?
– Да хрен ее знает, девчонка эта немая. Я что-то не пойму, что с ней.
Сжимаю телефон до хруста. Что еще птичка вытворила. Похоже, с ней будут проблемы.
– В смысле?
– Ну, я пришел ее открыть, выпустить, как вы просили. Стою тут уже пять минут. Зову ее, а она, короче, вообще не отвечает. Я ее за плечо будить пытался, а она не реагирует даже. Вроде спит, вроде нет. Не хочу ее трогать. Мало ли. Потом еще виноватым буду.
Сцепляю зубы. Блядь. Если это просто представление, девчонка будет сидеть в подвале до посинения.
– Спускаюсь.
Бросаю телефон на стол и спускаюсь в подвал по ступенькам. Почему-то ускоряю шаг. Мне не понравился голос Влада. Сам хочу убедиться в том, что он просто затупил, и Озерова облапошила его, как дебила.
Двери подвала распахнуты настежь. Замечаю Влада, который стоит неподалеку от того самого сырого матраца, на котором я трахал ее тогда. На нем девчонка лежит. На самом краю. Лицом повернута к стене. Скрючилась вся. Колени поджала. Руки на груди сложила, точно молится. Святоша, мать ее.
Чую неладное. Почему она не встает? Три часа уже прошло. Так понравилось сидеть в подвале или снова гордость свою включает?
Не думаю. Здесь и правда уже холодно осенними ночами. Блядь. Надо было сразу ее закапывать. Тогда еще. Сейчас бы не морочился.
Влад отходит в сторону, давая мне пространство. По его бегающим зрачкам понимаю, что Илана так и не ответила ему ничего, и меня это напрягает. Если она включила актрису, будет сидеть тут еще сутки. Не меньше.
Подхожу к девчонке, на корточки напротив нее сажусь. Хрупкая фигурка, сейчас вообще не шевелится.
– Вставай. Давай, дуй в свою комнату.
Никакого ответа или реакции. Вообще ничего. Даже плечом не ведет, и не дрожит как обычно, когда меня слышит.
Бля…Она точно меня выбесить решила.
Кладу руку ей на плечо, и к себе поворачиваю. Волосы русые на лицо упали. Как только убираю их, вижу, что Илана вся белая, как мел. Кожа аж просвечивает. Губы тоже белые. Холодная вся. Ледяная прямо. Черт!
– Илана! Эй, птичка, ты меня слышишь? Посмотри на меня.
Провожу рукой по ее лицу, хлопаю по щеке пару раз. Не сильно, но достаточно для того, чтобы проснулась, но девчонка так и продолжает лежать с закрытыми глазами. Ресницы эти длиннющие тени только отдают. Красивая и недвижимая, как кукла фарфоровая, мать ее.
Что-то внутри жечь начинает. Блядь. Лучше бы я и правда убил ее
