Делаю глубокий вдох, прежде чем начать говорить. Когда она только начала свой рассказ, я уже понимал, что он меня не успокоит. Моя ярость всё так же сильна, как и вчера, когда она бросила меня одного в палатке.
Ударяю рукой о стену, но Кэт даже не вздрагивает, и разражаюсь гневной тирадой в её адрес:
— Ты, нахрен, с ума сошла, Кэт? Ты рисковала всем! Моей жизнью. Своей. Мы могли погибнуть! Нам чертовски повезло остаться в живых, и это не благодаря тебе! Я не встречал никого более безответственного, чем ты. Ты ведь нихрена не соображаешь, да?! Ты безрассудна. Неосторожна. Импульсивна. Неудивительно, что ты потеряла свою писательскую работу.
Кэт резко вдыхает, и я тут же жалею о своих словах, молча ругая себя за то, что прибег к такому низкому удару. Но я зол. Чёрт возьми, я никогда в жизни так не злился. Девушка на мгновение закрывает глаза, а когда снова открывает, на её ресницах блестят слёзы, отчего ресницы выглядят длиннее и кажутся колючими.
Я впервые обратил внимание на её внешний вид с тех пор, как увидел вновь, и сейчас позволил своим глазам насытиться ею. Длинные волны волос отброшены на спину и выглядят намеренно растрёпанными, словно она расчёсывала их пальцами. Щёки пылают, а кожа загорела от чрезмерного пребывания на солнце.
Её носик слегка покраснел, а губы — те самые губы — сжаты и такие яркие, что почти светятся на фоне заката над нашими головами.
Щурю глаза, стараясь укрепить свою решимость: — Я могу свернуть тебе шею прямо сейчас, — рычу на неё.
— Да.
— Задушить тебя к чёртовой матери.
— Я знаю.
— Ты слишком упряма, чёрт побери. Я устал от этого дерьма, Кэт. Мне надоело играть с тобой в игры.
— Я понимаю, — в итоге произносит она и опускает взгляд на землю, заставляя меня сделать то же самое.
Это даёт мне возможность пройтись глазами по всему её телу, по нежной шее, мимо упругих грудей вниз к крошечным пальчикам ног.
Жар ползет вверх по груди, и я чувствую, как он распространяется по лицу. Я так зол. Чертовски зол. Раскрываю рот, чтобы разразиться очередной обличительной тирадой, но вместо этого хватаю Кэт за шею и прижимаю её губы к тому месту, откуда должны были вырваться злые слова.
Ничто — ни гнев, ни ярость, не могут затмить несомненного облегчения и благодарности, что я испытываю, видя, что Кэт жива. Я использовал свой гнев, чтобы скрыть это, но всепоглощающая радость так внезапно охватывает меня, что я просто обязан найти способ выразить её прямо сейчас.
Поцеловать Кэт — это единственное, что я могу придумать.
Втягиваю в рот её нижнюю губу, желая убедиться, что эти губы соответствуют их вишнёвому цвету. Оставив губу в покое, сосредотачиваюсь на том, чтобы накрыть её рот своим, когда слышу стон, вызывающий во мне дрожь. Её крошечный розовый язычок проникает вглубь моего голодного рта, заставляя член безжалостно твердеть. Я впиваюсь губами и бёдрами в её тело, прижимая Кэт к стене дома.
Мне нужно, чтобы она разделась. Прямо сейчас. Но она всё ещё в футболке и джинсах, и я кладу свою травмированную руку ей на талию, позволяя другой сползти ниже. Расстегиваю пуговицу на её джинсах и просовываю руку под молнию, чтобы добраться до её холмика четырьмя умелыми пальцами.
Было бы лучше, если бы я опустился вниз сам, но не могу перестать целовать Кэт. Не могу перестать дразнить её языком, втягивая эти приглушённые стоны.
Большим пальцем я поглаживаю мягкие волоски между её бедер в поисках своей цели. Обвожу пальцем её клитор, мягко нажимаю и чувствую влагу на своих пальцах, побуждающую меня двигаться дальше, подвести к краю.
Моё имя срывается с её губ, и я тут же замираю. Оно выходит из её груди со вздохом, такое мягкое, что почти незаметное, но я его слышу и едва могу удержать бурю эмоций, начинающую нарастать в груди. Меня слишком взволновало что — то настолько простое. Что, чёрт возьми, со мной не так?
Не успеваю я прервать наш поцелуй, как входная дверь открывается, и я слышу тяжёлые шаги. Мы с Кэт разлетаемся, как однополюсные магниты, пока Ама и Вихо нас не застукали.
Поднимаю глаза и вижу Вихо: он смотрит с любопытством и смущением, а идёт неуверенно и немного неуклюже, словно не понимает, на что наткнулся. Но когда Кэт проносится мимо нас в дом, я вижу появление понимания на его лице, его глаза расширяются, и он поспешно ретируется туда, откуда пришел.
Дверь за ним закрывается, а я бью в стену перед собой. Разочарование снова нарастает во мне, усиливаясь сексуальным напряжением. Размышляю о силе притяжения, связывающей нас с Кэт, и о том, что именно нас сближает. У нас одинаковые полюса, а каждый знает, что они отталкивают друг друга.
Я — север там, где её север, юг напротив её юга, и нет никаких возможностей на контакт. Природой должно было быть постановлено, что мы не способны когда — либо притянуться друг к другу таким сильным, ярким образом, но мы притягиваемся… и это противоречие пугает меня до чертиков.
Словно наяву слышу голоса Криса и Гриффа:
— Думай той головой, что наверху, а не ниже пояса. Это похоть, не более. Тебя заводит чёртов вызов. Она бьёт по яйцам, а ты хочешь её ещё больше. Завязывай гоняться за красивыми пустыми тёлками.
Что ж, последнее слово за Гриффом.
Но в этом — то и загвоздка. Кэт не одна из таких «красивых пустых тёлок», с которыми мы когда — то спали: типа бывших чирлидерш как Кэролайн с тягой к Ягуарам и драгоценностям.
Если бы она была красивой, но пустой… или даже непривлекательной, или скучной… но нет…
Вселенной приспичило сделать её великолепной, забавной, интересной. Глупая Вселенная. Моя долбанная удача.
Я отправляюсь в одиночное путешествие, и Кэт падает с небес мне на колени. А теперь я не могу перестать думать о том, как поместить её туда… буквально.
В автобусе меня к ней тянуло, но теперь я фактически повержен ею. Это опасно. Не могу позволить себе испытывать к ней подобные чувства. Я думал, что желание трахнуть её будет проблемой… но это, безусловно, не так.
Я хочу уложить ее, ласкать языком её маленькое, соблазнительное тело. Услышать её нежный голос, шепчущий мне в ухо. Спрятать лицо между её бедер, обхватив руками её извивающиеся округлые бедра.
Я больше не хочу трахнуть Кэт, я хочу заниматься с ней медленной страстной любовью.
И это… совсем другое дело. Это намного хуже: возможно, худшее, чего я мог желать за все двадцать семь лет своей жизни.
Избегая банального траха, я закончил тем, что поимел сам себя.
***
КЭТ
Раздеться сразу же у меня не получается.
Сразу после того, как врываюсь в дом, сталкиваюсь с Амой. Я так взволнована, что едва успеваю произнести «ванна», а женщина уже понимает намёк и отходит с дороги, давая возможность пройти.
Она зовет Вихо, и он вытаскивает чан с водой через заднюю дверь для опустошения, пока его мама нагревает новую порцию.
Я молча жду одна в комнате: слишком боюсь столкнуться с Тревором. Он снова поцелует меня, я это знаю. И я ни черта не сделаю, чтобы остановить его.
Вскоре приходит Ама и даёт мне знать, что ужин скоро будет подан. Она оставляет мне тёмный халат, такой же, как у неё. Я принимаю его и задвигаю занавеску, когда женщина уходит.
Медленно раздеваюсь, вспоминая, где только что были руки Тревора, а потом погружаюсь в горячую воду в надежде, что она унесёт прочь то распутное желание, что кипит под кожей.
Но стоит мне намочить волосы, и я вспоминаю, каково было, когда их касался Тревор. Потираю талию и вспоминаю ощущение его пальцев, скользящих по моему телу.
Что ещё хуже, я разговариваю сама с собой. Поправка: я разговариваю с частями своего тела, с теми определёнными невербальными частями, которые как бы не могут отвечать. Я приказываю своей вагине расслабиться, а она предлагает Тревора для этого. Мне не победить.
Каждая мысль, каждое прикосновение напоминает о Треворе, и, когда я наконец вылезаю из уже остывшей воды, моё тело намного горячее, чем было ранее.
