доказал, что знаю тебя, Цундэрэ, и это даже разозлило тебя.
— Но… — Я замолкаю, когда он поднимает руку, косвенно заставляя меня замолчать.
— Время пробежаться по лесу. Если я поймаю тебя, я выиграю еще одно пари. Если тебе удастся вернуться к машине первой, ты выиграешь. Я собираюсь дать тебе фору… Десять, девять, восемь…
Я отступаю назад, мое сердце колотится от усиливающегося блеска в его глазах. Я не сомневаюсь, что он оставит меня посреди этого богом забытого леса, если я не подыграю ему.
— Семь… шесть…
Я подумываю о том, чтобы проскочить мимо него и попытаться найти дорогу обратно к машине, но он стоит там, как Мрачный Жнец, тусклый свет отбрасывает зловещую, ужасающую тень на его лицо.
Моя нога зацепляется за небольшой камень, когда я поворачиваюсь и делаю, как он говорит.
Я бегу.
Глубокий тенор его голоса эхом повторяет за мной:
— Пять… четыре…
Если это возможно, мое сердце колотится быстрее, когда я исчезаю между деревьями. Я понятия не имею, куда, черт возьми, я бегу, или, может быть, у него здесь прячутся какие-то головорезы, которые ждут, чтобы изнасиловать меня.
Неверная мысль, Наоми. Очень неправильно.
Я и так в ужасе до смерти. Добавление этих зловещих сценариев ничуть не помогает.
Голос Себастьяна затихает, затем исчезает, что должно означать, что я достаточно далеко.
Я прячусь за деревом, чтобы отдышаться. Если я вернусь к машине, я смогу покончить со всем этим. Проблема в том, что я зашла слишком глубоко в лес и сделала несколько поворотов, так что понятия не имею, как найти дорогу обратно.
Позади меня раздается шипящий звук, и я, ни о чем не думая, врываюсь в очередной спринт. Моя толстовка прилипает к коже от пота, а ноги дрожат, и я бы хотела, чтобы это было только из-за усталости или страха. Я действительно хотела бы, чтобы не было этого болезненного чувства, сжимающего костяшки пальцев вокруг моего дрожащего сердца.
Чувство, так близкое к… возбуждению.
Я должна думать о возможности других хищников, скрывающихся в лесу — будь то в человеческом или зверином обличье. Мне должно быть противно от того, что в глубине души что-то внутри меня, кажется, освободилось.
Но ни одна из этих эмоций не поднимается на поверхность. Ни одно из них не обладает такой силой, как бурлящее в моих венах.
Я ускоряюсь, но стараюсь ступать как можно тише из-за хруста листьев и гальки.
Как будто часть меня сбросила свои оковы, и я отпускаю все на волю. Ослепляющая волна адреналина напрягает мои мышцы, и я бегу так быстро, что ветви начинают расплываться перед моим взором. Или, может быть, это из-за пота, стекающего по моему лбу.
Чувство, когда тебя преследуют в кромешной тьме без всякой надежды найти выход, это… странно. С одной стороны, это волнующе — иметь возможность убежать.
С другой стороны, мысль о том, что меня поймают, совершенно ужасает, но… у меня тоже перехватывает дыхание.
Или, может быть, это более чем захватывающе, в зависимости от того, что происходит потом. Я делаю крюк и останавливаюсь, когда вижу белый свет. Фары автомобиля.
Мой темп ускоряется, и я продираюсь сквозь ветви, сжимая кулаки. Свет становится ближе с каждым шагом, пока я не начинаю торжествующе улыбаться.
Я могу это сделать.
Лишь небольшое расстояние отделяет меня от Теслы. Я не могу дождаться, когда буду стоять там с широкой улыбкой, ожидая этого неудачника, Себастьяна.
Я заставлю его пожалеть о том, что он вообще играл со мной—
Боковым зрением я замечаю тень, и я вскрикиваю, когда она бросается на меня.
Себастьян.
Я узнаю его куртку, но не жду, чтобы посмотреть на него, а бросаюсь прочь от него и продолжаю свой бег.
Мои легкие кричат из-за нехватки кислорода, а сердцебиение учащается до тревожного уровня с каждым стуком его шагов позади меня.
Глухой удар.
Глухой удар.
Глухой удар.
Тот факт, что он может схватить меня в любую секунду, что он приближается, наполняет меня в равной степени страхом и бурлящей энергией.
Я думаю, что меня сейчас вырвет от такой силы.
Деревья передо мной расступаются, и я наконец-то вижу машину прямо перед собой. Я близка к тому, чтобы упасть в обморок, но я продолжаю, напрягая свои горящие мышцы до предела.
Затем сильная рука обхватывает мою толстовку, и я визжу, когда меня вырывают назад. Я теряю равновесие и падаю, ударяясь спиной о твердую землю.
Я вздрагиваю, когда моя голова ударяется о грязь, но моя реакция вскоре замирает, как и все остальное во мне. Темная тень надвигается все ближе, пока тело Себастьяна не нависает надо мной. Зловещая ухмылка изгибает уголки его грешных губ.
— Попалась.
Я не думаю, пока бьюсь и извиваюсь на его похожей на стену груди. Телосложение, которым я восхищалась в течение многих лет, может легко стать моей кончиной прямо сейчас. Остатки моей энергии, вызванной адреналином, с ревом вырываются на поверхность последней волной.
Ударяя руками по его груди, я царапаюсь, затем пытаюсь пнуть его, но он хватает меня за запястья, легко одолевая меня. Во всяком случае, он, кажется, находит забавным, что я даже дерусь, судя по растущей улыбке на его губах.
В этом нет ничего фальшивого.
Ничего похожего на звезду.
Ничего напоказ.
Потому что прямо сейчас? Он даже не пытается скрыть за этим свое истинное "я".
Он дал волю чувствам, позволив мне увидеть, каким типом девианта он на самом деле является.
Тот, кто получает удовольствие от погони. О том, чтобы поймать меня.
О том, что сделал меня беспомощной и в его власти.
Мое хриплое дыхание эхом отдается в воздухе, когда я извиваюсь и бью, покачиваюсь и выгибаю спину.
— Вот так, Цундэрэ… Продолжай бороться и царапаться. Это так чертовски заводит.
Словно в доказательство своей правоты, он наклоняется так, что твердая выпуклость прижимается к мягкой плоти моего живота, которая обнажилась из-за борьбы.
Мои глаза расширяются, но это не только из-за его реакции на погоню. Это также связано с узлом, который медленно образовался у основания моего живота, когда меня преследовали, и продолжал расти, пока я боролся с ним.
Как раз в тот момент, когда я размышляю, стоит ли мне продолжать бороться и питаться развратной стороной Себастьяна, он отпускает мои запястья и отстраняется от меня.
На секунду я остаюсь распростертой на земле, ошеломлённой и прогоняющей остатки разочарования, разбросанные глубоко в моем животе.
— Все кончено? — Мой голос сдавленный, неправильный.
— Нет. Я выиграл, помнишь
— И что?
— Так что
