Я стою одна, наблюдая за его удаляющейся фигурой, пальцами касаясь своих ушибленных, кровоточащих губ, мои волосы в беспорядке от его рук, а моя киска ноет от вспыхнувшего между нами голода.
Наблюдая за его уходом, я впервые осознаю, что он чувствовал, наблюдая, как ухожу я. Я знаю, от чего я отказалась в тот день, от того, что, как мне кажется, я никогда не смогу вернуть — от него.
Я потеряла Тайлера.
Я потеряла их всех.
Это наконец-то начинает доходить до меня.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ФИН
Тайлер выбегает из палатки, запустив руки в волосы, его взгляд дикий и потерянный, губы красные и припухшие. Похоже, он наконец-то поддался тем желаниям, которые, как мы все знаем, он все еще испытывает к Пейтон. Это заставляет меня ухмыляться. Я хочу сделать ставку на то, сколько времени пройдет, прежде чем эти двое снова будут вместе. По моему мнению, то, что они ссорятся и срываются друг на друга, — это всего лишь прелюдия, способ показать, как сильно они все еще заботятся друг о друге, хотя и злятся.
Но потом Пейтон выходит из палатки со слезами на глазах, откидывая назад волосы. Она оглядывается вокруг, не встречая ничьего взгляда, а затем ускользает. Я смотрю, как она пробирается через лагерь обратно к ползучей секции, и быстро и ловко пробирается через нее. Никто никуда не должен ходить в одиночку, по крайней мере, такое оправдание я даю себе, следуя за ней.
Я бесшумно пробираюсь через лагерь к входу в маленький туннель, пробираясь на коленях, пока не нахожу ее на другой стороне. Она сидит у входа в камеру водопада, прижавшись к стене, и смотрит на воду. Она выглядит такой маленькой и одинокой, что у меня щемит сердце. Черт, я должен развернуться, но ничего не могу с собой поделать.
Я все еще забочусь о ней. Я даже не ненавижу ее так сильно, как все остальные, потому что я знаю, почему она так поступила. Я знаю, как сильно она ранила себя, когда ушла. Поэтому я подхожу ближе. Я знаю, что она слышит хруст камней под моими ногами, когда слегка сутулится. Она ненавидит выглядеть уязвимой перед людьми, всегда ненавидела. Я думаю, что единственный раз, когда я видел ее плачущей, это когда умер ее отец. Она была разбита, и все наши правила вылетели в окно. Мы спали в большой щенячьей куче. Мы обнимали ее и приводили в чувство, пока она вновь не начала функционировать.
Риггс мыл ей волосы, Тайлер помогал ей принимать душ, а Кален дергал и тянул, пока она не вернулась с грани тьмы. Мы почти потеряли ее, но я никогда не понимал, как сильно меня убьет, когда мы действительно потеряем ее. Но теперь она здесь, она вернулась, и весь тот гнев, который я держал в себе, гнев на себя и на нее за то, что она заставила меня полюбить ее, а потом ушла, — исчез.
Потому что она вернулась.
Если мы упустим этот шанс, она снова исчезнет. Сможем ли мы жить с этим?
Присев рядом с ней, я смотрю на ее залитое слезами лицо и покрасневшие губы. Похоже, она встретила гнев Тайлера, тот самый, который она вызвала в нем, когда ушла. Он был направлен и на меня, конечно, по-другому, но это некрасиво. Он может быть жестоким, когда хочет, используя гнев как механизм, чтобы держать людей на расстоянии, не позволяя людям причинить ему боль.
Она громко фыркает и поворачивает голову, вытирая лицо рукой, подтягивая ноги к груди. Она практически свернулась в клубок, как будто ожидая, что я причиню ей физическую боль. Это заставляет меня злиться на Тайлера. Мы бы никогда так не поступили. Да, он может быть засранцем и устроить ей разнос… Ладно, Кален тоже бывает жестоким ублюдком, но мы бы никогда не причинили ей физическую боль. Никогда.
Сейчас она нуждается в друге, и, несмотря на все, что произошло, это то, кем я когда-то был, и мне невыносимо видеть, как она страдает.
— Если ты пришел сюда, чтобы ненавидеть меня, говорить что я ужасный человек и пинать меня, пока я не упаду, пожалуйста, просто не надо, — умоляет она, ее голос звучит хрипло.
Я обхватываю рукой ее напряженные плечи.
— Я не буду, дорогая, обещаю. Я здесь, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
Она поднимает покрасневшее лицо.
— Почему?
— Потому что ты все еще семья. Семья иногда лажает, совершает ошибки, — я вздрогнул. — Да, это больно, и я злюсь и скучаю по тебе как сумасшедший. Я должен был это предвидеть. Ты была моим лучшим другом. Я должен был видеть, как ты борешься, должен был заметить, что ты отдаляешься. Ты была потеряна и одинока и думала, что единственный выход — это бежать, и я никогда не прощу себе, что не остановил тебя, что не был рядом с тобой, — она качает головой и встает на колени, быстро закрывая мой рот рукой. Она отчаянно ищет мои глаза.
— Нет, ты ничего не мог сделать, Фин. Ничего, понимаешь? Пожалуйста, не вини себя. Вини меня, ненавидь меня, — умоляет она, ее наполненные слезами глаза прикованы к моим.
Я убираю ее руку и всматриваюсь в глаза, которые так сильно люблю. Темная пещера маленькая и уединенная, и здесь больше никого нет… Я борюсь с этим. Борюсь со словами, которые хотят вырваться наружу, но не могу. Наконец я признаю это вслух.
— Я не хочу тебя ненавидеть, — бормочу я.
Шум водопада звучит вокруг нас, пока мы смотрим друг другу в глаза с расстояния в несколько сантиметров. Я вижу тот же интерес в ее глазах, ту же похоть. Я борюсь с этим, мое тело бунтует, и она замирает, не двигаясь. Мы оба просто смотрим друг на друга, пока не сталкиваемся. Я не знаю, кто сделал первый шаг, но внезапно мы целуемся. Мои пальцы путаются в ее волосах, притягивая ее к себе. Наши губы встречаются, зубы лязгают от спешки. Ее вкус взрывается на моем языке, заставляя меня стонать, в то время как мой член пульсирует. Поцелуй то углубляется, то замедляется, становясь менее неистовым. Мы исследуем друг друга, каждый из нас борется с прошлым, используя этот момент только для того, чтобы сдаться и проявить слабость.
У нее потрясающий вкус, а ее губы такие мягкие, что я мог бы целовать ее вечно. Мне хочется притянуть ее ближе, показать, насколько она мне дорога, но я не могу. Я отстраняюсь и прижимаюсь лбом к ее лбу. Обхватив ее щеку, я наблюдаю, как ее глаза на секунду закрываются, а затем открываются и смотрят на меня со знающим выражением.
Это неправильно.
Это чувствуется правильно, но это не так.
Однако это не мешает моему члену затвердеть и требовать к себе внимания, как всегда, когда я с ней.
— Я никогда не верил в любовь, Пей, пока ты не вошла в мою жизнь, — я снова целую ее губы, не в силах удержаться, и прижимаюсь лбом к ее лбу.
Мой взгляд снова возвращается к ее губам, и я представляю, как валю ее на пол и покрываю поцелуями, пробуя ее на вкус, как хотел на протяжении многих лет. Я хочу увидеть, смогу ли я заставить ее кричать громче, чем она кричала с Тайлером… увидеть, является ли она всем тем, чем я представлял ее в своих фантазиях.
— Но мы не можем этого сделать. Я не могу так поступить с ними, с Тайлером, даже если очень хочу. Я думал… я думал, что все это выдумал, что я не могу хотеть кого-то так сильно, но я хочу. Я всегда хотел тебя, Пейтон. Даже когда ты была влюблена в моего брата. Но я не могу снова причинить ему боль, прости.
Я дарю ей последний затяжной поцелуй, ощущая слезы на ее губах и сладость ее сожаления. Сожаления, которое влечёт меня. Хотел бы я остаться, хотел бы целовать ее вечно, но это будет последний раз. Это прощание и с ней, и с чувствами, которые я испытываю, потому что ясно одно — Тайлер не забыл ее, а она не забыла его.
Они должны быть вместе, поэтому я отступаю. Я буду для них лучшим другом, каким только смогу, и буду иметь ее в своей жизни, как только смогу, даже если это означает, что она полюбит другого. Пусть даже это будет означать, что она выйдет замуж и будет счастлива с Тайлером. По крайней мере, я все еще буду видится с ней, все еще буду вращаться в ее орбите.
