Я закатываю глаза.
— Это ругательное слово.
— Чтоб мне провалиться.
Я фыркаю.
— Оболтус.
— М-м-м, — мычу я. — Вот это мне нравится — звучит как сосиска [11]. — Я бросаю на него беглый взгляд. — А как по-британски называют член?
Он давится брокколи, брызгая слюной, как будто никогда в жизни не слышал слова «член».
— Предупреди парня, прежде чем говорить подобные вещи.
— Ведешь себя как ханжа. — Я наклоняюсь, щурясь на него. — Ты девственник?
— Это не твое дело.
Теперь я откидываюсь назад, изучая его. Дерьмо. Вдруг он реально девственник, а я только что вторглась в его личную жизнь?
Я крепко сжимаю губы.
Он прав, это не мое чертово дело, но это не значит, что я не буду лежать сегодня ночью на своей двухъярусной кровати, размышляя над ответом.
— Итак. Слово, обозначающее член?
— Член.
Я ему не верю.
— Это скучно.
Эшли вздыхает.
— В крайнем случае, штык.
Штык?
— Фу. Мне не нравится. — Я фыркаю.
Это заставляет его смеяться, и парень откидывает голову назад, громко хихикая.
Я улыбаюсь в свой стакан с водой, довольная, что позабавила его, щель в его передних зубах сверкает мне самым привлекательным образом.
«Остынь, Джорджи. Он может быть твоим новым соседом по комнате».
О, кого ты пытаешься обмануть — ты же знаешь, что переезжаешь сюда.
«Это не значит, что я не могу оценить, какой он милый, когда улыбается и смеется».
— Очаровательно.
Это заставляет меня выпрямиться на своем месте, выпрямив спину. Он только что назвал очаровательной меня или мое презрение к слову «штык»? В любом случае, это вряд ли имеет значение — так что, что бы ни делали узлы в моем животе и трепетание моего сердца… они должны остановиться немедленно.
— Джорджи, я не буду надоедать и насаждать свою точку зрения. Держи меня в курсе. — Эшли снова вонзает вилку в курицу и нарезает ножом мясо.
Все мое тело замирает; я знаю, что должна принять решение, и должна сделать это сейчас.
Нет лучшего времени.
— Я хочу жить здесь. — Уверенно киваю головой.
Его рот образует прямую, ошеломленную линию.
— Не говори так восторженно.
— Я хочу жить здесь! Я… просто… уф! — Вздыхаю. — Это важное решение! — Снова фыркаю, когда он смотрит на меня, уставившись так, будто я сошла с ума. Как там он меня назвал? Полоумная? — Я полоумная.
Эшли смеется.
— Я бы сказал, что ты слегка сумасбродна.
Слегка сумасбродна.
Обожаю это.
— Тебе не страшно будет спать в одном доме со своим ПОЛОУМНЫМ СОСЕДОМ ПО КОМНАТЕ? — Я смеюсь своим лучшим злодейским смехом, откидывая голову назад. Бейсболка падает на пол во второй раз за вечер.
— Уверен, что ты не зарежешь меня во сне. — Как будто эта идея настолько абсурдна, что он не может сдержать ухмылку на своем лице.
Пряча собственную улыбку, я поднимаю бейсболку с пола и водружаю ее обратно на голову.
— Мне неудобно спрашивать, потому что не хочу запутывать тебя, но знаешь ли ты, когда хочешь переехать? Это будет легко — у меня есть грузовик, и я могу позвать на помощь нескольких товарищей. — Он жует. Глотает. — У Стюарта тоже есть грузовик.
Тот, на котором его девушка, вероятно, переехала бы меня, с Ариэль на пассажирском сиденье.
Я обдумываю это. Нужно лишь войти в интернет и оставить заявку университету о расторжении договора. Общежитие оплачено до конца семестра, и я не получу назад свои деньги по крайней мере в течение нескольких недель, но технически нет никаких причин, по которым я не могла бы переехать к Эшли в ближайшее время.
Официально.
Тем более, если он готов помочь мне вывезти мои вещи…
— Почему ты такой милый? — выпаливаю я.
Он поднимает голову, наблюдая за мной.
— Почему ты такая подозрительная?
Я хмыкаю.
— А почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?
— А ты почему?
Веский довод.
— Это ни к чему нас не приведет.
— Нет.
— Ну, а если серьезно. Почему ты так добр ко мне?
— Честно?
«Нет, я хочу, чтобы ты солгал».
Вместо сарказма я просто киваю.
— Да, честно.
— Это весело.
Весело?
Что за фигня?
— В смысле «весело»? — После неудачного начала знакомства? Когда наша дружба началась таким постыдным хреновым образом?
Он, должно быть, лучше умеет прощать, чем любой на его месте.
— Мне нравится видеть тебя смущенной. Это занимательно, — говорит словно кошка мышке.
— Занимательно?
Эшли улыбается мне.
— Видишь? Теперь ты делаешь это.
— Что делаю? — Я хмурюсь.
— Превращаешь утверждения в вопросы. Весело, правда?
Я стону.
— Ты и твои странные способы веселиться. Неужели в Великобритании все мальчики такие?
Это вызывает у него смех.
— Вряд ли. У парней, с которыми я вырос, нет чувства юмора, а если бы оно у них было, они бы в ту ночь издевались рядом с тобой. Мой приятель Чарли обожает розыгрыши в туалете — по крайней мере, мой юмор не такой отстойный. Я забавный.
Это не так.
Не совсем. Не обхохочешься какой забавный.
Обычно я смеюсь над выражением его лица, над его реакцией на то, что я делаю и говорю, а не над словами, слетающими с его губ.
Так что, полагаю, у нас есть кое-что общее: мы забавляем друг друга.
Эшли встает и берет мою тарелку, ставя ее поверх своей.
— Когда захочешь переехать, скажи только слово. Но кроме субботы. У нас матч, и меня не будет.
В эти выходные?!
Он думает об этих выходных?
Я думала скоро, но…
Не в эти выходные.
— В следующие выходные? — Боже, что я говорю? Мне хочется забрать эти слова обратно. — Или в начале месяца?
— Сейчас и есть начало месяца.
— Я имела в виду следующий месяц. В начале следующего месяца.
Он кривится.
— Теперь ты просто оправдываешься.
Наверное, он прав.
Нет, не «наверное» — так и есть.
Эшли ставит наши тарелки рядом с раковиной, и я присоединяюсь к нему с нашими стаканами для воды. Выбрасываю наши испачканные салфетки в мусорное ведро, которое находится в конце стойки.
Открываю кран, чтобы вода стала достаточно теплой, чтобы я могла помыть посуду.
— Ты не обязана этого делать. — Он выключает кран. — Пойдем, я отвезу тебя домой.
Отвезет меня домой?
— Но…
— Уборщица придет завтра утром.
Что на это сказать?
Постойте.
— Прости, что?
Конечно же, он не мог только что сказать…
— Уборщица придет завтра, — повторяет он забавным голосом.
Должно быть, я схожу с ума, или только что выиграла в жилищную лотерею колледжа?
— У тебя есть уборщица? Почему?
Он берет ключи от своего грузовика со стойки у двери.
— Это все мама. Она не позволит мне спать на грязных простынях, и знает, что я не буду менять их регулярно.
Ладно, в этом вообще есть какой-то смысл? Но только если вы богаты — остальные из нас, простых смертных, сами выполняют работу по дому, сами стирают, моют посуду, убирают в своих домах. А если мы этого не сделаем, то будем спать на грязных простынях и выживем.
Мой друг Адам провел целый семестр, ни разу не пропылесосив свою комнату и не поменяв простыни, и с Адамом все в порядке.
Девушки хотят спать на этом? Нет.
Парней это заботит? Тоже нет.
Мама Эшли, должно быть, действительно контролирует ситуацию, если нанимает людей, чтобы управлять его жизнью вне Англии.
— Не могла бы эта уборщица не трогать мои вещи? Я не могу позволить себе заплатить ей.
Парень пожимает плечами.
— Она может оставить твои вещи в покое, если тебе это не нравится.
Мне не то, чтобы не нравится, просто такое чувство, что это означало бы пользование преимуществом, а у меня нет никакого желания это делать. Не хочу с самого начала злоупотреблять его гостеприимством и не вносить свой вклад. Теперь я даже не смогу принять участие в мытье полов или уборке дома.
