не успеть.
— Не в центр, — улыбается он, — но мне не сложно.
— Спасибо! Вы меня очень выручите! — и уже в трубку маме: — Мам, у регистратуры встретимся!
Арзамасов подает мне пальто, которое я, перед тем как зайти в кабинет, пристроила на вешалке, и под внимательным взглядом Руслана помогает мне его надеть. Я послушно просовываю руки, перекладывая телефон из одной в другую, и проверяю, все ли я сложила обратно в сумку.
— Я сейчас подгоню машину, спускайтесь.
Когда за Константином закрывается дверь, Руслан не выдерживает:
— На высший бал рассчитываешь?
По дороге в больницу, я нет-нет да и возвращаюсь мыслями к уколу Руслана.
Не замечала за ним раньше подобной злости. И расстались мы вроде нормально, без всякого скандала, само как-то отвалилось. Причин для подобных высказываний у него нет. Я не супер-пупер отличница, но училась всегда хорошо и в аспирантуру поступала на общих основаниях. Не за деньги и не по блату. И Руслан это прекрасно знает.
Стало так гаденько, особенно от того, что человек показал свое лицо неожиданно, когда жизнь и так подбрасывает мне коровьи лепешки одну больше другой. Интересно, сколько он притворяется в жизни?
— Я беру дороже, — холодно отвечаю я на его мерзкую реплику, сказанную на кафедре во всеуслышание в присутствии многих преподавателей, которые в будущем станут моими коллегами. — У тебя не хватит.
И вот надо учиться такие вещи не пропускать через себя, уж я-то как никто знаю, что злой язык — далеко не самая страшная проблема. Я тут могла без жилья остаться, брат мог остаться «овощем», а то вообще его могли убить. Но все равно. Подобная гадость выбивает из колеи. Не важно, сказанная в лицо или услышанная от третьих лиц. Нужно взрослеть и отсекать такое. А то с кафедры я вышла с гордо поднятой головой, а в коридоре у меня слезы на глаза выступили.
Не ной, Ксюша!
Все налаживается. Гордеев помог, Лешке лучше, мама радуется, диссер я напишу, стану кандидатом и утру нос Руслану, который пишет его уже три года, и неизвестно, допишет ли вообще.
Однако, настроение уже не такое радужное. И мысль о том, что многие люди, к которым ты относишься хорошо, возможно, держат за пазухой камень, не дает мне покоя. Часть этого разочарования даже переносится на ни в чем не повинного Константина, и любые его попытки завести светский разговор в машине я игнорирую, отвечая вежливо, но односложно.
Умом понимаю, что предложение подвезти — с его стороны прост жест взаимопомощи, но злость на Руслана за отвратительное обвинение заставляет меня искать двойное дно в поступке Константина. Совершенно безосновательно.
В этом смысле Ящер, у которого с политесом туго, сейчас лидирует среди всех знакомых. Он не пытается казаться кем-то. Гордеев позволяет себе быть таким, какой он есть. Наглый, неприятный, ему не надо никому нравиться. Это, конечно, не достоинства, а недостатки, но в какой-то степени с такими людьми проще.
Уже когда мы подъезжаем к парковке перед больницей я, уставившаяся в окно, замечаю мамину фигуру, спешащую к больничному скверику, чтобы срезать через него путь к приемному покою.
— Константин, остановите мне, пожалуйста, здесь, — прошу его я. — Я маму догоню.
Арзамасов, мельком глянув в сторону, куда я махнула рукой, притормаживает чуть обогнав маму.
— Спасибо вам большое! — благодарю я, уже выскакивая из салона.
Однако, когда я устремляюсь навстречу маме, обнаруживаю, что Константин вышел со мной. На мой недоуменный взгляд, он поясняет:
— Видно, что сумки тяжелые, я помогу донести.
Мама и вправду тащит явно что-то тяжелое.
Господи, что там такое?
Сменка и гостинцы не должны столько весить. У Лешки наверняка строгая диета.
— Да я и сама могу… — начинаю я.
— Вы не привыкли к мужской помощи? — аккуратно уточняет Арзамасов. — Или вы меня сейчас пожалели? Так я не инвалид. Мне вполне по силам донести сумку вашей мамы.
От мягкого укора я слегка розовею.
И Гордеев, и Арзамасов быстро вычислили, что я не привыкла полагаться на мужчин. У нас в семье из мужчин только Лешка, а у него своя жизнь.
Я не нахожу, что на это ответить, кроме смущенного «спасибо», и позволяю Константину вместе со мной догнать маму, которая, не смотря на очевидный груз, развила такую скорость, что я на своих каблуках за ней еле поспеваю.
В отличие от меня она смотрит на предложение мужской помощи благосклонно. И вообще на Константина, скупо представившегося моим знакомым, взирает крайне одобрительно, а на меня с любопытством. Наверно, вообразила себе романтические отношения.
— Я так понимаю, времени у вас мало, могу подвезти на машине, — предлагает Арзамасов перехватывая сумку.
— Нет-нет, — мама отмахивается, — пешком быстрее, да там и встать сейчас наверно негде.
— Пешком так пешком, — пожимает он плечами. — Показывайте дорогу.
И теперь уже мы с мамой не успеваем за широким шагом Константина.
В приемном покое я бросаюсь к стойке регистрации узнать, куда перевели Егорова Алексея, пока Арзамасов, придерживая маму за локоть, позволяет ей перевести дух после марш-броска.
Получив более или менее внятные объяснения, в каком корпусе мне искать брата, я возвращаюсь к этой воркующей парочке. Кажется, они нашли общий язык, что меня почему-то раздражает.
— Константин, еще раз спасибо вам большое! Мы и так отняли у вас много времени, дальше мы сами, — благодарю я.
— Спешите отделаться? — усмехается он. — Что ж, ладно. Если будут вопросы по диссертации или потребуется консультации — звоните.
— Да, конечно, — отвечаю я, непроизвольно поглядывая на часы. У нас остается сорок пять минут до завершения приемного времени.
— Тогда до встречи. Елена Анатольевна, всего доброго, — откланивается Арзамасов.
И мы с мамой мчим в хирургическое отделение, по дороге она пытает меня по поводу Константина, но я только отмахиваюсь. Ну ей богу: как будто хочет меня сплавить первому встречному-поперечному.
— Вежливый, представительный, машина есть, — расхваливает мама Арзамасова, как будто сватает залежавшегося племянника школьной подруги.
— Мам, давай потом его обсудим, сейчас бы к Лешке успеть. Ты что там с собой набрала?
Мама благополучно переключается на перечисление всего того, что ей показалось необходимым принести. Мне остается только закатить глаза.
Треть передачи все равно забраковывают на контроле, но маму это не сильно расстраивает. Самое главное, нас пускают к Лешке. И что совсем похоже на чудо, он в сознании.
Мама вцепляется в мужика в белом халате, который как раз выходит из палаты, и пытает его о состоянии Лешки, а я просачиваюсь внутрь.
Выглядит он бодро, только осунувшимся немного. Ну и
