нас снаружи. Впрочем выйди я в длинном платье, закрытым по горло, это тоже не помогло бы. Всего несколько человек, но так стыдно мне ещё не было никогда, хотя укора на их лицах или усмешки я не видела. Скорее простое любопытство и настороженность. Последнее было адресовано Рагнару, который спокойно шёл рядом, положив руку мне на талию и с кем-то говорил по телефону. Впрочем плотский интерес и голодные взгляды со стороны женщин к тому же Рагнару не заметить было невозможно.
Уже знакомая злость, что накатывала в такие секунды, снова охватила меня. А в голове, словно заезжая пластинка звучало одно и тоже слово.
Мой!
Мой!
И видно это как-то отразилось на моём лице, причем не очень красиво, потому что девушки сразу испуганно отшатнулись и сбежали.
— Не знал, что ты такая ревнивица, — донёсся до меня, его подозрительно довольный голос.
Посмотрела и натолкнулась на такое же, подозрительно довольное лицо.
— Я не ревную, — буркнула я, отводя глаза, но уже прекрасно понимала, что вру.
Только фиг он от меня этого дождётся. Это ведь всё равно, что признаться, что он мне не безразличен. Нет, я то уже знала правду, что это так, но вот ему знать было необязательно.
Сев в машину вдвоём мы двинулись дальше. Куда ехали в этот раз я снова не знала, и не спрашивала. Смятение и смущение до сих пор не отпускало меня. Да, и как реагировать тоже не знала. Сказать "спасибо"? Так это глупо. Но что вообще обычно говорят в таких случаях? Я не знала этого, так как мне никогда не признавались в любви. Даже родители никогда не говорили мне таких слов, а здесь…
— Чего вдруг заглохла? — спрашивает меня, когда машина остановилась у светофора.
— Ничего. Немного задумалась и только, — туманно отмахнулась от дальнейших распросов.
Точнее попыталась, но с ним такой номер не прокатит. Рагнар привык решать всё сразу и на месте. Не откладывать на потом. Исключение было лишь с одним случаем — нашей женитьбой.
— Если есть вопросы говори — решим сразу. Харе накручивать себя.
— Я не накручиваю, просто… — запинаюсь. Сомневаюсь говорить ему всё, как есть или нет. — Тебе не понравится мой ответ.
— Мои проблемы. Теперь толкуй, в чём загон?
— Я думаю о том, как странно всё выходит, — сдаюсь, не выдержав натиска эмоций. — Вся наша ситуация.
— Не понял. Что странного? — хмурится проезжая дальше.
Знал бы он, как страшно мне было признаваться сейчас. В первую очередь из-за его реакции, но я продолжала говорить. На свою голову.
— А ты вспомни с чего началось всё у нас и продолжается до сих пор. Ты забрал меня за долги отца, вынудил лечь с тобой в постель…
— Мелкая! — злостно рычит, резко дёргает влево и мы чуть не врезаемся в проезжающую рядом машину.
— Я говорила, что тебе не понравится. Уже всего этого вполне хватало, чтобы я тебя ненавидела. Я даже пыталась ненавидеть, злиться и в начале даже выходило, — Рагнар криво оскалился. До посинения в пальцах сжал руль, — но сейчас не могу. Ты мой хозяин, палач, тюремщик, удерживающий рядом с собой на протяжении трёх месяцев, однако за эти короткие три месяца от тебя я видела больше доброты и заботы, чем от родных, а теперь ещё и в любви клянёшься, чего я не слышала от тех же самых родителей. Это и кажется мне странней всего.
— Какая, блядь, разница с чего всё началось? Даже просто встретить я тебя на улице, то всё-равно бы заприметил и исход был бы тот же самый — ты была со мной, — чуть ли не орал он.
— Для меня есть разница, — старалась оставаться спокойной, хотя голос то и дело срывался на крик. Но нельзя. Хотя бы я должна оставаться спокойна, иначе разговор ни к чему не приведёт. Мы только поссоримся. — Встреться мы просто на улице и заведи тогда отношения, то в таком случае я была бы твоей уже по собственной воле. Из-за чувств и собственного желания быть с тобой, а не по принуждению. И сейчас я не страдала бы от ощущений, что меня купили, словно какую-то шлюху.
— Ты не шлюха. Твоя сестра с родителями больше подходят для этой роли.
— Их не забирали для оплаты долга и не принуждали ни к чему, — ответила ему, но так и не поняла к чему были его слова.
Да, они не идеальные. Почти отказались от меня. Отдали за долги в качестве любовницы сомнительному человеку. Не знали, как он будет со мной обращаться, оставит ли вообще в живых, и всё равно отдали. Сестра тоже не ведёт примерный образ жизни, но это всё же не одно и тоже. Что угодно, но не то.
— Ты не выглядела грустной и принуждённой, когда кончала на моём члене.
— Это реакция тела.
— А когда сама лезла трахаться, что это было? Тоже реакция тела? — больше не сдерживался и оглушал своим криком. Его глаза буквально высекают искры. — Когда орала моё имя? Когда ревновала к тем шмарам? Что это всё было?
— Я тебе уже говорила, что это не ревность. Мне плевать на тебя, — кричала на него уже больше от своей злости. Говорила себе заткнуться, но слова вырывались сами собой. — Хочешь, хоть всех их перетрахай, мне всё равно, — нет, это не так. Это же не правда. — Дай ты выбор, меня бы вообще рядом с тобой не было.
Резкий поворот и мы снова чуть не врезаемся, только в этот раз в дерево.
— Моей смерти хочешь? — с испугу срываюсь, кричу на него и тут же замираю.
Рагнар останавливает машину и хватает за шею, придавливая к спинке кресла. Мрачный. Жуткий. Ещё никогда я не видела его таким страшным. Чёрные глаза, как ножи, вонзаются в лицо и режут, пробираясь в самое нутро. Медленно убивают меня. Физически он ничего не может мне сделать, уже давно поняла и пользуюсь этим.
— Я давал тебе право выбора.
— Или лечь под тебя, или отправиться в бордель? — добиваю его. — Так себе выбор.
Парализующая тишина. Мёртвая. Гнятущая. Я перестаю двигаться. Забываю, как дышать. Его холодные, безжиненные глаза заставляют забыть обо всём, покрывшись страхом. Впервые за долгое время я снова начинаю бояться и, сомневаюсь в своей безопасности.
А действительно ли он не причинит мне боли? Ведь его терпение не безгранично. Однажды и он сорвётся.
— Сколько ты ещё собираешься динамить меня? — неожиданно застаёт в расплох. Нет, не вопросом, а голосом, которым всё это говорит. Тяжёлый, уставший… и будто пропитанный болью. —
