Да пошел он к черту!
Дяденька взрослый. Пусть делает, что хочет. Пусть страдает, как настоящий мужик.
Не скажу ему больше и слова!
Возвращаюсь в кабинет с тряпкой, сдвигаю лекарства в сторону и под пристальным взглядом мужчины молча вытираю чай, сжимая губы.
— Покажи руку, — ловит меня за запястье и подносит мою кисть к себе. Замираю. Нормально все там. Небольшое покраснение, не более, уже не жжет. — Ладно, я все выпью, — делает мне одолжение, так и не отпуская мою ладонь. — Спасибо за заботу.
Ладно.
Ладно!
Не такой уж и гад!
— И ложитесь в постель. Мы вернемся через три часа. Если не станет лучше, вызову вам неотложку, — с угрозой в голосе заявляю я.
— Иди уже, Маша, — снова отсылает меня, отпуская мою руку и качая головой. Но уже не обидно, потому что мужчина улыбается.
Глава 18
Мария
Возвращаемся к обеду. Тема бежит переодеваться, а я на цыпочках подхожу к спальне Роберта. Тишина. Дверь приоткрыта. Тихо заглядываю. Никогда не была в спальне хозяина. Стандартная комната, плотно задёрнуты тёмные шторы. Мужчина спит поверх покрывала, прикрыв рукой часть лица. На тумбе рядом с ним лежат лекарства. Надеюсь, Роберт не сам за ними ездил. Он может. Мужчины считают себя бессмертными и почти всегда забивают на здоровье.
Тема громко несется по коридору, быстро прикрываю дверь, чтобы не разбудить Роберта. Спускаемся вниз. Готовим вместе обед. Я часто подключаю ребёнка к домашним делам.
Ну а кто сказал, что мальчика не нужно учить готовить?
Тем более Артему нравится участвовать.
Готовим бульон с лапшой. Я отважилась накатать домашнюю лапшу, ибо она вкуснее. Пока бульон варится, замешиваем вместе с мальчишкой тесто на печенье. Я же обещала ему медовые.
Артем усердно выдавливает формочками звёздочки и сердечки из теста. Все вокруг в муке, но нам весело.
— Что здесь происходит? — раздаётся голос Роберта. Оборачиваюсь. Заспанный, немного помятый, глаза тусклые, больные. И мое глупое сердце сжимается.
Ну вот зачем я о нем переживаю?
Ему-то плевать на мои чувства.
А я дура, да.
— Мы печем печенье, — сообщаю я.
— Ясно, — хмуро проходится взглядом по просыпанной на полу муке. Включает чайник, уходит.
Быстро ставлю печенье в духовку и закидываю лапшу в бульон. Отмываю Артёму руки и вытираю лицо от муки. Отправляю мальчишку в гостиную, принимаясь убирать кухню. Протираю полы, медленно отходя назад. Неожиданно натыкаюсь задом на мужчину.
— Ой, — застываю.
И вот это соприкосновение с его сильным телом снова будоражит и волнует. Мое тело помнит его и реагирует мгновенно мурашками по коже, горячей волной и учащенным дыханием.
Пока я в ступоре, Роберт обхватывает мою талию, сжимает и тоже на секунды замирает...
Мамочки...
Моя фантазия начинает нести меня не туда.
Ну нет. Продолжения же не будет.
Чего это он меня трогает?
Хочу развернуться, чтобы возмутиться, но мужчина меня опережает.
Он отодвигает меня в сторону, как предмет, и идет к чайнику заваривать себе чай. Хочется по-детски показать ему язык. Но я сдуваю со лба мешающую челку и уношу швабру с ведром в кладовую.
Когда возвращаюсь, мужчина лениво мешает чай в большой кружке, посматривая в окно.
— Сейчас лапша будет готова. Я быстро накормлю Артема и накрою вам, — сообщаю, проходя к плите.
— Корми ребёнка. Для меня накрывать ничего не нужно, — хрипло выдает он мне и направляется с кружкой на выход.
Так, значит, да?! Опять он за свое?
— Взрослый мужчина, а ведете себя хуже капризного ребёнка! — кидаю ему в спину.
Останавливается, оборачивается, прожигая меня своим синим взглядом. Нестрашно. Делаю вид, что мне все равно, закидывая зелень в кастрюлю.
— Маш, ты чего от меня хочешь? — вдруг спрашивает вполне серьёзно. — К чему эта забота? В ней нет смысла... — устало выдыхает.
— Заботятся не с умыслом. А просто так, Роберт Станиславович. Вы больны, я искренне предлагаю помощь. Не нужно разглядывать в моей заботе умысел. Его нет. Я не навязываюсь вам как женщина. Во мне еще остались крохи гордости, — выдаю ему.
Мужчина молчит, отпивая чай и продолжая рассматривать меня.
— Так накрывать вам обед или нет? — спокойно интересуюсь я.
— Накрывай, — выдыхает, уходит.
То-то же.
Хотя всё это, конечно, снова портит мне настроение.
Он не видит во мне смысла...
Ладно, не маленькая. Переживу как-нибудь.
Артем накормлен. Я тоже поела вместе с ребёнком. Боюсь, Роберт Станиславович не переживет обед со мной за одним столом. Совместный прием пищи сближает. А Роберт выстраивает границы. Только сначала он их нарушил, вторгаясь в мое тело, а теперь отморозился. Нет, я, конечно, тоже виновата. Но я девочка, мне свойственно порывы и безрассудные поступки. А он взрослый мужчина и должен был контролировать себя.
Накрываю стол: суп, сметана, хлеб, завариваю чай, выкладываю еще тёплые печенья на тарелку. Барина приглашать отобедать не нужно. Он сам появляется на кухне, оставляя грязную чашку в раковине.
— Присаживайтесь, всё готово, — сообщаю я.
Наблюдаю, как мужчина садится за стол. Медленный, словно лишен сил. Обращаю внимание на его руки. Нет, я всегда на них зависаю, изучая тату, но сегодня смотрю на ладони с выступающими венами и натыкаюсь на кольцо на его безымянном пальце.
Обручальное...
И до меня только сейчас доходит, что он не снимает это кольцо. Хотя его жены нет уже больше года. Оно было на его пальце в тот момент, когда он имел меня в ванной. Только я, дура, этого не заметила, я вообще тогда была невменяемая...
А сейчас всё вижу. И становится не по себе.
Мы ничего друг другу не должны, но мне отчего-то неприятно...
Беру пару печенек и иду на выход.
— Задержись, — просит меня Роберт. — Присядь, — указывает глазами на стул. Ладно. Беру чашку, наливаю себе чай, сажусь. Откусываю печенье, наблюдая, как мужчина ест мой суп.
— Вкусно, спасибо, — выдаёт он.
Ого! Вот это перепады настроения.
Это так болезнь на него влияет?
— Пожалуйста. Как вы себя чувствуете?
— Как будто на мне пахали неделю, — ухмыляется.
— Может, всё-таки вызовем врача?
— Был врач. Мне назначили уколы. Что ты там вещала про «мастерски ставлю уколы»? — повторяет мои слова.
— О, вы доверите мне свой драгоценный зад? — ляпаю, не думая. Сначала изрекаю, а потом кусаю губы. Сейчас он снова на меня нарычит и будет прав.
— Придётся. Уж лучше тебе, чем незнакомой тетке из клиники. Я с ней не так близок, — вяло улыбается.
— Ну спасибо за доверие. Даже не знаю, уколы – настолько интимная вещь... Мне надо подумать, — шучу я.
— В общем, вечером зайдешь, — качает головой мужчина.
Артемка сегодня уснул рано, без сказки на ночь, увидел подушку и вырубился. Слишком насыщенный день. Прикрываю дверь в его комнату. Мою в ванной руки, иду играть в медсестру. До побега из своего городка я работала в процедурном кабинете частной клиники. Рука у меня набита.
Тихо стучу в дверь спальни Роберта.
— Входи, — раздаётся голос мужчины. Он сидит на кровати, облокотившись на мягкую спинку, что-то просматривая в ноутбуке. — Ампулы и шприцы вот, — указывает мне на тумбу.
Тут полный набор. Инъекция, шприцы, антисептические салфетки. Беру, отламываю ампулу, раскрываю шприц, набираю препарат.
— На живот, пациент, — усмехаюсь. Мужчина сжимает челюсть, словно это я назначила ему уколы, откладывает ноутбук, но не переворачивается. Просто немного поворачивается на бок и приспускает штаны.
— Так ставь, — велит мне.
Ну, как хочет. Так больнее.
Наклоняюсь, протираю кожу салфеткой, ставлю укол. Мужчина спокоен. Ввожу инъекцию, не реагирует. Хотя она болючая.
Ладно, мужик терпеливый. Прикладываю салфетку к месту укола.
— Готово, — сообщаю я, собирая шприц и использованную ампулу.
