2
Целеустремленность Ванды давала ей огромное преимущество перед теми кто неторопливо плыл по течению образовательного процесса или торопился собрать плоды самостоятельной жизни. Попав в Университет, она немедля приступила к выполнению намеченной программы, первым пунктом в которой являлось завоевание симпатий со стороны нужных (т. е. имевших вес в медицинском мире) преподавателей, вторым — внедрение в круги «золотой молодежи», формировавшиеся, в основном, по принципу социальной принадлежности, а потому для бедной провинциалки закрытые.
Осуществить первое условие оказалось вовсе несложно. Понять, кто из университетской профессуры имеет наибольшее влияние было нетрудно, а усидчивость и внимание на лекциях скромной девушки с преданным взглядом, не могло остаться незамеченным. Эта студентка, хотя звезд с неба и не хватала, столь серьезно относилась к требованиям преподавателей, что не отметить ее отличными оценками и рекомендациями было просто невозможно. Ванду, всегда сидевшую в первых рядах, заметили и опекали из года в год университетские светила, так что к окончанию учебы она уже имела выгодные предложения и на врачебную практику и на последующую специализацию в разных областях.
Второе — а именно выход в иную социальную среду, осуществить оказалось труднее. Ванда старалась подружиться с девушками, составлявшими особый замкнутый кружок. Это были представительницы состоятельных семей всем своим видом показывающие пренебрежение к ученому процессу и демонстрирующие утомленность бурной светской жизнью. Оказаться на утренних занятиях с томными синяками под глазами считалось особой доблестью, дорогие модные вещи носились небрежно, а автомобили с незапертыми дверцами бросались где попало — штрафными санкциями здесь явно пренебрегали.
Ванда представляла собой враждебный этим «золотым девочкам» тип выскочка — «парвеню», потеющая над конспектами в своей нейлоновой блузке, не имеющая за спиной ни приключений, стоящих внимания, ни семьи, способной оплатить капризы, ни видов на будущее. Ее просто не замечали, а при случае ядовито подсмеивались. И все же Ванда не теряла надежду, стараясь оказаться поближе с небрежной томной Мици, учившейся с ней в одной группе. Чем занимался Мицин папаша никто толком не знал, но огромный дом, в модном предместье и сверкающий БМВ с шофером, доставлявший сонную крошку прямо к университету, производили впечатление. Вялая Мици не тратила сил на общение с кем попало, имея близких наперсниц из своего круга, откуда уже и просачивались слухи о ее сногсшибательных романах то с известным автомобильным гонщиком, то с телевизионным журналистом. В доме Мици частенько собиралась молодежь, устраивая вечеринки с фейерверками и коктейлями в бассейне, с пикантными последствиями, о которых, сильно привирая, и шушукались местные сплетницы.
Ванда преданно следила за каждым движением Мици, стараясь не упустить ни одной детали. Вот она появилась в дверях аудитории (лекция уже началась, но все головы повернулись к вошедшей), пару секунд постояла, любуясь произведенным эффектом, кротко извинилась за опоздание и не спеша направилась по проходу. «Это уже не первое опоздание, я ставлю вам на вид несся вслед голос профессора. Но не он делал сейчас погоду. Тонкое шерстяное джерси цвета беж туго обтягивало круглый, компактный задик, щедро выставляя на обозрение кружевные белые колготки; белый же пушистый свитерок с большим, небрежно отвисшим воротом, подчеркивал удлиненный торс, прямые светлые волосы — «солома» разбросаны по плечам — поистине небесное создание, сама женственность и соблазн — двигалось между рядов.
Бросив сумку-портфель из мягкой натуральной кожи прямо на конспекты Ванды, «небесное создание» устроилось рядом и утомленно вздохнуло, выставив из-под стола длинные ноги. Профессор Дитц уже рассказал про строение черепа. Хочешь посмотреть мою запись? — Ванда пододвинула Мици аккуратный конспект. Та закрыла предложенную ей тетрадь и с видом крайней терпимости к плебейскому идиотизму, уставилась в пространство.
Лекция, идущая без перерыва, перевалила уже на второй час, когда Мици, пребывавшая в отвлеченной полудреме, слегка толкнула локтем свою соседку:
— Послушай, — шепнула она, — Мне надо незаметно уйти. Ты сейчась возьмешь мою сумку и выйдешь. Будешь ждать меня у машины.
Ванда вспыхнула от радости — Мици попросила ее о помощи! Вот он долгожданный случай. Стараясь быть небрежной, она зажала под мышкой чужую сумку и демонстративно направилась к двери прямо под носом удивленного Дитца. Найти машину Мици не составляло труда. Ванда с хозяйским видом расхаживала у автомобиля, воображая, с каким любопытством поглядывают на нее сейчас проходящие мимо и предвкушая дальнейшее развитие завязавшихся с Мици отношений.
Мици появилась минут через двадцать, подхватила из рук Ванды свою сумку и и уселась в автомобиль.
— Пока, киска, — небрежно бросила она, захлопывая дверцу. Ванда долго смотрела вслед удалявшемуся автомобилю, пытаясь понять, почему ускользнул из ее рук столь удачный шанс.
Вскоре Ванда, подмечая красноречивые взгляды, брошенные ей вслед и знаки внимания со стороны молодых людей, поняла, что ставку надо делать на мужчин. Здесь ее недостатки — незавидное происхождение, провинциальность и бедность — не имели такого значения, в то время как женские достоинства, если и не давала преимущества перед заносчивой Мици и ее подружками, то и не слишком им уступали. А уже кое в чем Ванда, наверняка, может дать им фору.
Три года городской жизни и университетского общения Ванда использовала с максимальной пользой, неустанно работая над собой. Наконец она нашла тот стиль, который при имеющихся данных создавал образ девушки жизнерадостной, открытой, соблазнительной от природы, по своей яркой женственной сути, но вопреки врожденной скромности и простоте, Ванда не считала себя красавицей, но интуитивно подозревала, что не уступит в искусстве завоевания мужского внимания любой длинноногой «львице» пресыщенной, перекормленной с пеленок питомице «хорошей детской».
У нее была приличная фигурка, довольно приземистая, лишенная тонкокостного изящества, но складная. Коротковатые ноги с крепкими икрами и прочными жилистыми щиколотками хорошо смотрелись в модных лодочках на высоких «шпильках», которые Внда без труда носила с утра до вечера. Широкие, мускулистые плечи могли бы принадлежать юноше, зато летом обнаженные и загорелые, они заманчиво выступали из-под бретелек сарафана. Лицо девушки можно было признать пикантным или неприятным в зависимости от преобразовательных усилий, потраченных на него. Утром в зеркале Ванда видела короткий, толстоватый, будто забитый ватными тампонами нос, не привлекающие особой выразительностью или величиной голубые широко посаженные глаза и тот неудачный овал лица, который уже к восемнадцати годам обещает отяжелеть и обзавестись двойным подбородком, а к двадцати пяти — напоминать о пятидесяти. Но губы были пухлыми и яркими, кожа, хоть и обладающая тусклым сероватым оттенком, быстро загорала и не страдала изъянами, а волосы, довольно редкие — легко поддавались укладке.
