— У меня нет чертового лифчика! Если ты помнишь, я не собирала вещи для этой поездки!
Очевидно, успокаивая самого себя, он глубоко вдыхает и отвечает на выдохе:
— Хорошо. Всё хорошо. Тогда тебе придется надеть другую футболку или что-то еще, потому что я могу ви-видеть... твою... ух... боковую сиську.
Очко в твою пользу, Лили.
Ангельски улыбаясь, я беру протянутую майку из его рук. Мои пальцы легко касаются его, и я ласково спрашиваю.
— Почему ты просто так не сказал?
Мой мозг аплодирует мне и натягивает изумленное выражение лица.
Я что, только что флиртовала с Ноксом?
***
Очередной сытный завтрак этим утром проходит отлично. В этот раз я заказываю омлет с томатами и сыром. Он сочный и воздушный. Просто божественный. Закусывая это блинчиками Нокса (опять), и стаканом апельсинового сока, я наблюдаю, как он заказывает еще одно блюдо с сэндвичами и флиртует с милой официанткой, которая вчера работала.
Почему он не флиртует так со мной?
Я борюсь с желанием надуться и позволяю ему нести меня. Мой животик снова получил самое лучшее и полпути Ноксу пришлось нести меня на спине. Он говорит:
— Может, мне следует купить тебе инвалидную коляску.
Я ничего не могу с собой поделать, поэтому смеюсь ему прямо в ухо.
Кажется, что эта еда, смешанная с большим количеством возбуждения, сделало меня пьяной.
Что привело нас к настоящему. Третий день в нашей маленькой любовной лачуге. Минус любовь.
Я тайком смотрю в будущее, о том, как мы ляжем спать сегодня ночью, как я снова смогу почувствовать эти руки вокруг себя. Мое настроение улучшилось на триста процентов. А настроение Нокса — примерно на тридцать семь процентов.
И это факт. Не спрашивайте о моих вычислениях.
Немного шуток за завтраком задали темп этому дню, и мое сердце замирает, когда я вижу, как он хватает вещи по комнате. Он засовывает какие-то счета себе в карман и говорит:
— Никуда не уходи. Я вернусь.
Но... но... что?
— Куда ты идешь? — я даже не пытаюсь скрыть свое расстроенное выражение лица.
— Ухожу. Я вернусь.
Я неожиданно злюсь.
— И что, Нокс? Я просто должна играть роль покорной пленницы, пока тебя нет?
Растерянность искажает его лицо, и он проговаривает:
— Какого хер.. — качая головой, он упирается руками в бедра и произносит: — Позволь мне объяснить так, чтобы ты поняла.
Натягивая свою лучшую сексуальную улыбку, он пружинит на своих пятках и говорит:
— Я как бы пытаюсь тебя здесь защитить!
Я кусаю губу, чтобы сдержать смех, его глаза темнеют, он подходит ко мне ближе, зажимая между дверью и своей грудью. Он проговаривает:
— Может, ты этого и хочешь. Может, тебе нравится сама идея быть плененной. Быть беспомощной. — Наклоняется вперед, кончик его носа щекочет мою бровь, и он шепчет: — Тебя это заводит, принцесса?
Я не уверена, что здесь происходит. Мои гормоны слетели с катушек, а мозг расплавился. Я беру себя в руки и шепчу ему в ответ:
— Сейчас ты ведешь себя как придурок.
Его тело каменеет, затем он вздыхает, дотягивается до дверной ручки и оставляет меня одну в нашем номере для новобрачных.
Одну и одинокую.
11 глава
Разлука укрепляет чувства
Лили
Прошло три дня, и я вернулась в конспиративный дом, конспиративный особняк, конспиративный пентагон.
Вскоре после нашей близкой и чрезвычайно неловкой стычки, Нокс вернулся в нашу комнату и посоветовал мне собрать свои вещи. Я сказала ему, что у меня нет вещей, которое можно было бы собирать.
Он ответил: «Отлично. Значит ты готова ехать».
Я спросила: «Куда ехать?»
Выдерживая мой взгляд, он мягко ответил: «Домой».
И каким-то образом, я просто знала, что он подразумевал дом, далекий от МОЕГО дома.
После сказанного, девять часов спустя — мы вернулись. И это отлично — быть дома.
Это странно, что я чувствую будто это мой дом?
Нет. Я так не думаю. Не тогда, когда мы прибыли назад и Бу выбежала ко мне, обнимая меня так, что на мгновение весь дух выбила из меня, поглаживая волосы, будто мы сестры, воссоединившиеся после долгой разлуки. Не тогда, когда Рок, испытывающий реальное облегчение, поднял меня на руки, покружил, говоря мне:
— Здорово, что ты вернулась, малышка.
Нокс загадочно говорил с ними обоими шепотом, и я, не спрашивая, знала, что это о том, что произошло в тот день, когда сработала сигнализация.
Что приводит нас к сегодняшнему дню.
Три дня спустя, я полностью свободна от Нокса. Снова.
У меня есть ощущение, что он меня избегает. Опять. Но я провожу большую часть своего времени с Бу, и это делает меня счастливой.
— Вот же сук... мать вашу... срань!
Бу давится от смеха.
— Ох, расслабься. Это не настолько плохо.
Я отвечаю с сарказмом.
— Да уж, конечно, ты чертова потаскушка.
Бу смеется. Я съеживаюсь и хныкаю.
— О, господи. Ты ведь действительно получаешь от этого удовольствие.
Когда она останавливается, она спрашивает.
— Твоя сестра никогда не пробовала это?
Сжимая кулаками простыни, я отвечаю сквозь сжатые зубы.
— О, она пыталась. А я надрала ей задницу.
Она говорит:
— Я не понимаю, — я открываю глаза, чтобы увидеть, как она смотрит вниз на меня. — Я насчет того, что у тебя нет друзей. Ты довольно классная, Диди.
Делая глубокий вдох и закрывая глаза, я объясняю:
— В общем, отец всегда был гиперопекающим. Но затем это стало еще хуже. Нам не было разрешено выходить куда-либо без него или мамы. Я никогда по-настоящему этого не понимала. — До недавнего времени, думаю я.
— Я имею в виду, что такого ужасного могло произойти, если бы я пошла на вечеринку с ночевкой? — я вздыхаю. — В конечном итоге, то малое количество друзей, которые у меня были, перестали приглашать меня к себе и отвернулись от меня. Хотя моя сестра всегда была со мной. У нее на это был свой подход. Я думаю, она и сейчас такая. Она всегда была популярной, поэтому никто не задавался вопросом, почему она не приходит на вечеринки и всё такое. Она просто отмазывалась своим «У меня было лучшее предложение» или «Неа, это не моя тема». В общем, Тере надоели папины правила, и она начала сбегать из дома, а я — я нет. Я оставалась дома со своими бойфрендами из книг, и это меня устраивало. Ай! Прекрати это!
Выщипывая очередной одинокий волосок, она откидывается назад и говорит:
— Готово.
Я встаю и подхожу к зеркалу, чтобы оценить свои только-выщипанные брови.
Неплохо. Совсем неплохо.
Я смотрю на нее в зеркале и заявляю:
— Столько боли за это? Даже не видно, что ты что-то выщипывала.
Лежа на кровати, она говорит:
— О, да ладно — это заметно. Ты везунчик. Тебя наградили прекрасной формой. Тебе следовало бы увидеть мои, когда я не выщипываю. — Она поднимает голову и смотрит на мое отражение в зеркале. — Это страшно. У меня были бы сросшиеся брови в форме «M» как в Макдональдс.
Оборачиваясь, я прислоняюсь спиной к комоду и спрашиваю:
— А почему тебе вообще есть до этого дело? Ты работаешь с мужчинами, и я уверена, что их не волнует, что ты выщипываешь брови.
Она хитро улыбается и хлопает своими ресницами.
— О, зато моего мужчину волнует.
Ю-ху! Ее мужчину! Я сейчас упаду в обморок.
Прыгая к кровати, натягивая на себя раздражающе шаловливую улыбку, я спрашиваю певучим голоском:
— О, правда? И кто он?
Ее ответ шокирует меня настолько сильно, что у меня отвисает челюсть.
— Рок.
Нагибаясь к ней, я шепчу:
— Не может быть!
Давясь от смеха, она отвечает:
— Это так, малышка.
Мой рот остается открытым, и она смеется. Я бормочу:
— Н-н-но, вы ребята, ведете себя так, будто вы друг другу даже не нравитесь.
