— Здравствуйте, — дежурно выдаю я.
— Добрый день, — басит великан.
— Я могу пройти? — мотаю головой в сторону дома.
— Паспорт.
Паспорт? Судорожно вспоминаю место нахождения документа. Возвращаюсь к машине и забираю главное удостоверение личности из салона.
Заметив, что у меня дрожат руки, мягко усмехаюсь. Ай да Панкратов! Надо же так сделать меня. Довести до какого-то незнакомого трепета. Я даже не припомню, когда со мной было нечто подобное.
— Вот, — протягиваю охраннику документ.
— Ждите, — строго чеканит он.
Киваю.
Гора мышц подходит к другой горе, и они что-то вместе смотрят на планшете. Затем один из них вынимает телефон и кому-то звонит. Общается сугубо деловым тоном и короткими сухими фразами.
— Понял, — последнее, что кидает он собеседнику и, завершив вызов, что-то шепчет своему напарнику. Тот послушно кивает и шагает ко мне.
— Вы есть в списке. У вас свободный доступ.
Ага. Я заметила. Очень свободный. На моих губах ироничная улыбка.
— Господин Панкратов велел вам передать, чтобы вы загнали машину в гараж.
Не поняла. Зачем это?
— А если не загоню? — интересуюсь я, вскинув бровь.
Вместо ответа охранник с наглой физиономией жмет на пульт. В стороне раздается мерный лязг поднимающихся ворот гаража.
Пыхти не пыхти, а мои выкрутасы пыль для равнодушных секьюрити. Загоняю машину. Пусть подавится!
Из гаража выхожу по второму выходу, и сразу попадаю в сад. У парадного входа дома стоит еще один охранник. Чуть скромнее в габаритах.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — страж спускает солнцезащитные очки на кончик носа и смотрит поверх них на меня, — Светлана Родионовна Салевич?
— Нет! Колбаскина Ирина Владимировна! — взрываюсь я.
Наблюдая, как мужчина на полном серьезе берет рацию и собирается кого-то вызвать, я даю заднюю:
— Да-да-да, я Салевич, — кивая болванчиком, уже спокойнее подтверждаю я.
— Валентин Викторович сейчас занят, поэтому попросил вас подождать в гостиной.
Охранник отступает в сторону, предлагая мне пройти в дом. Во мне с запозданием посыпается леди. Я благодарю, одариваю стража вежливой улыбкой и не торопясь прохожу в помещение.
В гостиной никого. Решаю присесть на диванчик и перевести дух. Но словно переча моему желанию, события разворачиваются иначе. Я вдруг слышу голоса и шаги. Поднимаюсь, поправляя юбку делового костюма.
В коридоре вижу силуэты двух мужчин.
Первым в гостиную проходит незнакомец лет сорока. Он держит в руках благородный портфель из крокодиловой кожи. М-да, один только его внешний вид кричит о том, что он успешен и востребован.
Завидев меня, незнакомец ослепительно улыбается. Он смело приближается ко мне, протягивает руку и называет имя, которое мне хорошо известно. Потому что передо мной юрист из топ 10 собственной персоны. Я представляюсь в ответ и жму его руку. Адвокат одаряет меня комплиментом, на что я сопровождаю свое «благодарю» любезной улыбкой.
Наконец в поле зрения показывается Панкратов. И вот что примечательно, он четко смотрит на меня. Ни на градус левее или правее. А на меня. Чертов сукин сын! Он видит гораздо лучше, чем я думала. Все-таки я сегодня обнаглею и задам ему вопрос в лоб.
Окидываю его исследовательским взглядом, сверяя с тем мужчиной, которого видела вчера и тем, которого вижу сейчас. Казалось бы, внешне никаких изменений. Вот только во взгляде Валентина отмечаю большую собранность и содержательность, а от самого него исходит бешеная уверенность.
И кто там бумаги вчера подписывал? Даже сомнений нет, что это было цирковое представление. Браво, Панкратов! Пора сниматься в кино.
Протяжно вздыхаю, вспомнив о предположении Коврова, что младший сын Виктора Станиславовича меня «прощупывал». Пора и мне понять, с кем я имею дело.
— Здравствуй, Валентин, — немного официально выдаю я.
— Привет, — со сдержанной улыбкой бросает мне он и обращается к своему гостью, — я буду ждать результаты переговоров. В любое время.
— Да, конечно, — заверяет элитный адвокат. Мужчины на прощание пожимают друг другу руки, и Панкратов провожает дорого, во всех смыслах, гостя.
Меня охватывает озноб. Я отворачиваюсь, сделав несколько шагов в сторону и обняв себя за плечи, останавливаюсь.
— Света.
— Валентин, — передразнивая манеру говорения своего собеседника, оборачиваюсь, — я вот даже не знаю с чего начать.
— А ты начни с главного, — корректно подсказывает он.
— Что с компанией? Только прошу, оставим шутки.
— Эта компания моя. И она будет принадлежать только мне, — твердо заявляет Панкратов.
Глава 38
— Почему, когда я пытаюсь разобраться в создавшейся ситуации, я все больше и больше запутываюсь? — философски проговариваю я. — Валентин, неужели нельзя мне нормально все объяснить?
Хозяин дома не спешит с ответом, но через минуту его красивый голос разрезает тишину.
— Тогда садись и слушай.
Он первым присаживается на диван, а я следую его примеру. Оказавшись в непосредственной близости с Панкратовым, чувствую, как кровь резко приливает к щекам, и меня бросает в жар. Здрасте, приехали! Краснею, как малолетка при виде красавчика старшеклассника. Бррр!
— То, что я расскажу тебе, должно остаться между нами, — интимно выдает мужчина, понизив голос. — Хорошо?
— Хорошо.
— Я постараюсь кратко, чтобы не тратить ничье время.
— Ладно, — киваю я.
— Мой отец был женат дважды. В первом браке не было детей, и он развелся. Потом он влюбился в мою маму. Но она не сразу приняла ухаживания отца. Разведенный мужчина, к тому же старше на десять лет, не слишком хорошая партия для молоденькой девушки. У нее в семье были серьезные проблемы. Болели родители, а старшая сестра и вовсе переживала несчастную любовь. Получилось так, что моя мама потеряла всех своих родных в один год. Родители умерли с разницей в несколько месяцев. А сестра покончила с собой после того, как узнала, что ее бывший парень женился на финансово привлекательной особе. Но перед этим, она успела родить ребенка. Мальчику на тот момент было всего пять месяцев.
— Бедный малыш! — участливо вырывается у меня.
Валентина абсолютно не трогает мое сочувствие. Я даже замечаю, как ходят на его скулах желваки.
— Хочешь узнать, как зовут этого «бедного малыша»?
У меня неприятно екает в груди, когда я слышу, как Валентин, цитируя меня, переходит на фальцет. Это говорит о том, что «малыша» он терпеть не может. И тут меня, словно обухом по голове, осеняет, кто бы мог быть этим ребенком.
Я опускаю глаза на декоративную подушку, которая лежит между мной и Панкратовым. Горло сдавливает неведомая сила, а точнее это последствия эмоционального потрясения.
— Твой брат, — приглушенно произношу я.
— Все знают Гришу, как моего старшего брата, на самом деле, он мне приходится двоюродным братом.
— Но почему?
— Это было условие моей матери. После неудачного опыта сестры, она уже не верила в любовь и предпочла выйти замуж по расчету. За моего отца. Он согласился на все условия, кроме усыновления. Фамилию и отчество сын тетки поменял по достижению четырнадцати лет. Впрочем, — уголки губ собеседника на миг тянутся вверх, — об этом никто не знает, только ты и мои адвокаты.
Ого, какое доверие. Мне оказали честь.
— Спасибо, — едва слышно шепчу я.
— Не за что! Ты же мне тоже кое-что рассказала, Света.
— Про японцев? Но японцы — это работа, а здесь семья, — совершенно справедливо подмечаю я.
— Я же говорю, ты все разделяешь и анализируешь.
— Это же не плохо.
— Ценные качества для работника, не спорю. — Напряжение в голосе Панкратова явно спало.
— Ты недоговорил про «малыша», — напомнила я. — Что было после того, как твои родители поженились?
— Ничего хорошего, — с признаком грусти отмахивается Валентин.
— Она пожалела, что вышла замуж? — поделилась я своим предположением.
