Это была реакция человека, который застал в своей спальне нежеланного незнакомца.
— Что ты тут делаешь?
— Извини, — прошептал Павел, делая шаг назад. — Я просто проверял, всё ли в порядке. Я сейчас пойду гулять с Кнопой.
Динь напряжённо молчала, вытянувшись в струнку, и вдруг, охнув, легла на бок, подтягивая ноги к груди.
— Что такое? — Павел тут же подскочил обратно и наклонился над ней, вглядываясь в лицо. Но искажённым от боли оно не было — только слегка обеспокоенным. — Что-то болит?
— Нет, я просто вспомнила, что на спине спать не рекомендуется. Всё время во сне переворачиваюсь и просыпаюсь уже лёжа на спине, с ощущением, что меня к постели камнем придавило, — проворчала Динь в ответ. И несмотря на недовольный тон, Павел обрадовался — так много слов в его адрес жена выдавала редко. — Срок-то небольшой, а уже тяжело, что же дальше-то будет…
— Дальше, я думаю, живот настолько вырастет, что ты просто не сможешь лежать на спине — почувствуешь и проснёшься сразу, — ответил Павел, всё же отходя от постели. Не хотелось покидать Динь, но придётся. — Ладно, я пойду.
Он уже почти вышел из спальни, когда жена тихо поинтересовалась:
— Ты как себя чувствуешь?
Его затопило такой бешеной радостью, словно она не задала дежурный вежливый вопрос, а как минимум чмокнула в щёку. Вот уж чего он, наверное, никогда не дождётся.
— Как огурец.
Дина
Когда Павел вышел, я перевернулась на другую сторону, погладила пока толком не выросший живот и вздохнула.
Огурец, значит. Что ж, вполне подходит — вид у бывшего мужа был вполне себе зелёный. Пупырышков только не хватало, но это была бы тогда уже ветрянка, а не обычная простуда.
В эти дни, пока Павла не было рядом, я старалась выкинуть из головы слова Вики о любовнице, но они постоянно возвращались в мои мысли. Вопреки всему. Я могла сколько угодно отвлекаться, чертыхаться и твердить, что мне безразлично — но рассуждения о том, что случилось три года назад и почему Павел мог ответить Вике именно так, всё равно не давали покоя. Однако я решила, что уточнять ничего не буду. Уточнять — значит, нервничать, а нервничать мне сейчас нельзя.
Да и… допустим, Павел скажет, что любовницы не было, а был разовый перепих, который привёл к последствиям в виде ребёнка. И что это меняет? Абсолютно ничего. Для мужиков, наверное, есть разница — отношения или разовое помутнение мозга, а вот для женщин… И мне было как-то одинаково мерзко всё сразу — и думать, что Павел влюбился в другую девушку; и предполагать, что он совсем даже не влюбился, а просто переспал. И то, и другое — гадость. Даже не знаю, что гадостнее…
Павел вернулся не через час, а через полтора, совсем загулял Кнопу. Ей-то хорошо, а то Вика столько времени, понятное дело, не гуляла — дождётся, пока собака сделает дела, и ведёт обратно. Но вот хорошо ли Павлу так долго торчать на улице, он же совсем недавно выздоровел?
И я бы обязательно промолчала по этому поводу — в конце концов, он взрослый, а я ему давно никто и следить за его состоянием не обязана, — но сразу после прогулки бывший муж начал убираться в квартире…
Я, услышав характерный звук собираемого пылесоса, подскочила на постели — да, я всё валялась, потому что на часах даже восьми утра ещё не было, — и побежала в коридор, надеясь, что мне послышалось.
Ни фига! Сидит на корточках и действительно вставляет в пылесос водяной фильтр.
— Ты с ума сошёл? — прошептала я, иначе боясь разораться, и застыла в дверном проёме. — Опять заболеть хочешь?
Павел поднял голову, посмотрел на меня… И даже несмотря на полумрак, царящий в квартире из-за раннего пасмурного утра, я всё равно заметила, каким жадным нетерпением вспыхнули его глаза. Я знала этот взгляд до мелочей, впервые увидев в тот самый вечер после вручения диплома, который закончился признанием в любви и предложением руки и сердца.
Вот только этого мне сейчас не хватало…
— Динь, я… — Павел встал, и я на всякий случай почти прорычала, выставив вперёд руку:
— Не подходи!
Блеск в глазах тут же сменился растерянностью.
— Я и не думал, — ответил бывший муж настороженно. — Не волнуйся, я нормально себя чувствую. Уберусь по-быстрому и уеду. Готовить даже не буду. Ты же сама с этим справишься? Или?..
— Справлюсь, — ответила я твёрдо. — И с уборкой справлялась. Так что не обязательно строить из себя Золушку. Поезжай отдыхать.
— Я уже отдыхал целую неделю, — улыбнулся Павел. — Сейчас можно и потрудиться.
— Ну как хочешь, — я пожала плечами, решив не спорить, и уже почти повернулась к бывшему мужу спиной, когда неожиданно из меня вырвался вопрос: — А где ты живёшь?
Это однозначно было связано с моими недавними размышлениями о наличии или отсутствии любовницы в его жизни, но я не стала бы в этом признаваться даже самой себе. Даже под расстрелом.
— В нашей с матерью квартире. — Павел помешкал, а потом, вздохнув, негромко признался: — Я там всё это время жил. Только там, больше нигде.
Он практически ответил на мой негласный вопрос, и от этого я смутилась, ощутив, как вспыхнули щёки. Хорошо, что в этот момент я стояла спиной к Павлу.
— Что ж, это неплохо, — сказала так бесстрастно, как только могла. — Оттуда до моей квартиры не так уж и далеко ехать.
Специально произнесла «моей», чтобы он лишний раз не думал, будто я таю. Пока никаких признаков подобных мыслей у Павла я не наблюдала, но мало ли?
* * *
Спустя два дня бывший муж вновь повёз меня на УЗИ. К тому времени он уже отчистил мою квартиру просто до блеска, напрочь загулял Кнопу так, что у неё глаза блестели каким-то щенячьим восторгом, и наготовил мне кучу вкусностей. В том числе накануне поездки Павел сделал мою любимую рыбу, и я проглотила её с большим аппетитом. Сам он у меня не ужинал, всё время уезжал к себе, и я не возражала. Хотя я бы соврала, сказав, что мне не хотелось попросить его остаться и поесть. Слишком уж уставшим выглядел Павел, а я… привыкла о нём заботиться. Но теперь старательно отвыкала, уговаривая себя не делать никаких шагов навстречу.
Игорь Евгеньевич на приёме опять порадовал, заявив, что всё хорошо. Ему по-прежнему виделась девочка, но теперь она была уже несколько больше — целых десять сантиметров! — поэтому он объявил это более уверенным тоном. И, как в прошлый раз, я вышла из клиники воодушевлённая. Кроме того, Игорь Евгеньевич умудрился «сфотографировать» пятки моей малышки, и теперь наряду с её профилем я в буквальном смысле могла целовать дочкины ножки. Меня настолько разрывало от счастья, когда я смотрела на эти снимки УЗИ, что я не смогла не похвастаться ими Павлу. И уже в процессе, когда бывший муж с умилением рассматривал мои сокровища, подумала — Господи, зачем я это делаю? Я же душу ему, наверное, травлю. Ведь его-то ребёнок…
— Извини, — выпалила я, почти вырывая из рук Павла свои бумажки. — Я что-то… зря тебя мучаю.
— Ты меня не мучаешь, — возразил он удивлённо, проводив взглядом снимки. — Мне интересно.
Я закусила губу, не зная, следует ли заводить этот разговор. И в другой день я бы промолчала, но сегодня у меня был душевный подъём, поэтому…
— Я просто подумала, что всё это может напоминать тебе о потерянном ребёнке. И…
— Не напоминает, — покачал головой Павел. — Не волнуйся.
— Хочешь сказать, что ты…
Я не договорила, запнувшись — была не уверена, что хочу продолжать этот диалог. И дело было не только в умершей малышке, но и в её мифической матери. В конце концов, если Павел видел снимки УЗИ, их ему должна была показывать именно она.
Он понял, что я хотела сказать. Впрочем, не удивительно — за семь лет брака Павел изучил меня вдоль и поперёк. Наверное, поэтому и изменил, что я ему наскучила?
— Я видел один снимок Сони, когда ей было двадцать недель. Не думай об этом, Динь, ладно? Тебе это сейчас ни к чему. Всё хорошо, показывай и рассказывай мне, что хочешь, мне действительно интересно. И не больно. Теперь уже нет.
