губами.
В порыве она прижимает обе руки в груди и немного отступает назад. А я, подорвавшись, хватаю Ромку и бегу в прихожую.
— Насть, ты уже уходишь? — догоняет меня голос Карины.
— Да… опаздываем… нам пора… — выталкиваю из себя с трудом.
Все начинается уже на следующий день.
Утром, когда на фоне жуткой тревоги я не могу заставить себя проглотить хотя бы кусочек, звонит Даша. Первые два вызова я трусливо игнорирую. На третьем отвечаю.
— Привет, Даш… Прости, не слышала звонка.
— Доброе утро, Настя, — проговаривает она настороженно, убивая во мне всякую надежду, — поговорить надо.
— Эмм… говори.
— Не по телефону. Придешь сегодня к нам?
— Я… у меня, наверное, не получится.
— Тогда я сама приду. Не против?
Я убито молчу. Сжимая пальцами телефон, прикрываю глаза.
Что делать?! Я всю ночь ломала над этим голову. Пойти в отказ, после того, как вчера я сама выдала себя с головой? Она далеко не дура. Поделится сомнениями с Сашей или, не дай Бог, с самим Кириллом, и меня вмиг разоблачат.
Есть вариант, попробовать с Дашей договориться. Надавить на жалость, воззвать к женской солидарности, пустить слезу.
Это крохотный шанс, но все же…
— Настя, ты меня слышишь? Мне самой прийти?
— Да, приходи, — вздыхаю, сдаваясь, — я сегодня дома.
Даша приходит уже через полчаса. К огромному счастью Ромаша с ней Никита и целая сумка игрушек.
— Чтобы не отвлекали нас, — поясняет, улыбаясь немного нервно.
Вижу, что волнуется, что не отпустило ее со вчерашнего вечера. Напряжена, скованна.
— Чай?
— Да, можно… — отвечает рассеянно.
Я ухожу на кухню, а Даша раздевает Никитку и перетаскивает мешок с игрушками в нашу единственную комнату. Слышу, как возбужденно лопочет Ромка, наверное, хвастает своим арсеналом.
Гости у нас не часто бывают, поэтому у него сегодня праздник.
Насыпав заварку в чайник, заливаю ее кипятком и достаю из шкафа две из трех имеющихся у нас кружек.
— Никита весь свой автопарк притащил, — проговаривает Даша, усаживаясь на мягкий табурет.
Вскрываю упаковку с вафлями, раскладываю их на блюдце. Наполняю чашки чаем, одну из которых ставлю перед Дашей. Она тут же обхватывает ее пальцами.
— Настя, — начинает она, глядя на меня исподлобья, — мне вчера не показалось, да?
— Ты о чем?
Нелепая жалкая попытка, как последний глоток воздуха перед смертью.
— Настя, — повторяет просящим тоном.
Я тоже сажусь и, копируя ее, обнимаю горячую кружку. Ее тепло быстро согревает ледяные пальцы, но внутри все равно стужа.
— Не показалось.
— Боже… — выдыхает она.
— Только, Даш… я очень прошу тебя…
— Как так вышло?! Почему он не знает?!
— Все очень сложно.
Для меня да, сложно. Но я понимаю, как выглядит ситуация со стороны. Обидевшаяся девчонка решила отомстить бросившему ее парню тем, что скрыла от него его ребенка.
— Я не знала, что у вас с Киром что-то было, — говорит так, словно размышляет вслух, — я думала, вы только друзья.
— Никто не знал, Даша. Это было всего один раз, — резко выдыхаю и добавляю, — он просил никому не рассказывать.
— Почему?
— Потому что… не знаю, может, потому, что мы не собирались повторять это снова, а может, потому, что планировал отношения с Кариной.
Скорее всего, и первое и второе. Я подозреваю, что переезд Карины в столицу не случаен. Скорее всего, она поехала туда с одной конкретной целью — быть с Киром. А он ее там ждал.
Девчонка не так проста, как хочет казаться.
Я не верю, что ежедневные фотоотчеты о том, как развиваются у них с Греховцевым отношения, отправлялись ею только из чувства глубокой дружеской привязанности. Она не могла не знать, что каждый раз причиняет мне боль.
Но на протяжении нескольких месяцев она продолжала методично это делать. Зачем? Убедить меня в том, что он принадлежит ей целиком и полностью? У нее получилось.
Потом, понимая, что так мне никогда не забыть его, я стала сознательно отдаляться. Не отвечала на сообщения, не брала трубки.
Карина обижалась, но кинуть в меня дротик в виде новой совместной фотки все же не забывала.
Последний год только она поумерила свой пыл, а мне сразу стало легче. И вот теперь они вернулись.
— Но почему ты не рассказала ему о беременности?
— Я рассказала, Даша, — понижаю голос, — поначалу я говорила ему правду.
— И?.. — недоуменно задирает бровь, — я не понимаю…
— Он не поверил, — судорожно вздыхаю, — вернее, он усомнился, но…
Черт. Как же тяжело это все вспоминать. Идиотская ситуация, в которой я виновата не меньше.
— Но… — подталкивает она.
— Но он не хотел ребенка…
— Он предложил аборт?
— Да.
— О, Боже…
— И тогда я солгала, что беременна не от него.
— Он поверил?
— Легко.
Даша какое-то время молчит, глядя в чашку с чаем. Потом сама себе качает головой. Сомневается в моих словах?
— Даш… когда я узнала, что беременна, он уже начал встречаться с Кариной.
— И ты не захотела мешать им, Насть? Что за бред?
— Я была очень обижена на него, — проговариваю тихо, — очень. Я чувствовала себя обманутой и преданной, Даша. И им самим, и Кариной.
Она прикрывает глаза и трет ладошкой лоб. Я беру с блюдца вафлю, откусываю ее, жую, не чувствуя вкуса. Потом встаю, чтобы проверить, чем там занимается малышня. Все это время Даша о чем-то думает.
— Не говори ему, пожалуйста, — прошу жалобно.
— Не получится. Саша уже знает. И я сама против, Настя.
— Почему?!
Чувствуя, как в глазах собираются слезы, начинаю усиленно моргать. Это конец! Нашей с Ромашом спокойной жизни и моему душевному равновесию.
— Потому что это неправильно! Твой Ромка, он наш! Греховцев!
— Мой Ромка только мой! — вскрикиваю резко, — никогда Греховцевым не был и не будет! Ясно?! Нам это не надо!
— Кирилл должен нести ответственность, Настя! И о сыне ты подумала?! Он без отца растет!
— Ну и что?! Зачем нам такой отец?!
— Какой?! — восклицает возмущенно, — я не знаю, что у вас там произошло, но Кирилл не бросил бы никогда своего ребенка!
— Даша! Ну, подумай сама! Зачем Киру мой Ромка? Он наверняка скоро женится на Карине, пусть она ему рожает!
— Ты не права!
— К тому же, ей не понравится внебрачный сын будущего мужа!
— Она адекватная девушка, Настя. Я верю, что они смогут между собой договориться.
— Даша, это будет скандал, — хнычу я, — пожалуйста…
— Прости, Настя, но нет, — качает она головой, — у Ромки есть бабушка и дедушка, которые о нем даже не знают. Это не справедливо. И потом, пусть Кир платит алименты. Почему ты должна поднимать сына одна?
— Мне не сложно…
