ощущение собственной никчемности.
Как подумал, так и забыл.
После злопамятного утра на других даже смотреть не хотелось, не говоря о чем-то большем. Не после того, как он узнал, каково это — быть с Этери. Держать ее в своих руках, ласкать, слушать тихие стоны, знать, что он причина ее разбуженных желаний.
И как, после такого, отдать ее другому?
Позволить чужим рукам к ней прикасаться.
И не сойти с ума.
Выжить.
Хотя какая жизнь, если он уже давно в Аду?
Нахрен все.
Пусть его потом убьет все семейство Валихаловых, но он хотя бы попытается.
Этери
Что-то изменилось.
Не во мне.
В Ильясе.
Еще недавно он смотрел на меня хмуро, но спокойно, а сейчас напоминал вышедшего на охоту хищника — так много напряжения исходило от него. Едва не отступила, когда он направился к столу, за который я его пригласила, как закончила с сервировкой.
Показалось, что он не к нему идет, а ко мне. И сейчас ка-а-ак схватит. Не зря его черные глаза не отрывались от моих на всем пути.
Не схватил.
Просто уселся напротив места, где я стояла. А затем:
— Поухаживаешь за мной?
И я даже как-то растерялась. Нет, я и так собиралась это сделать — раз уж начала вести наш обед, мне и заканчивать. Но как-то не ожидала, что он прямо попросит о таком. Тем более, в его голосе слышалась некая подоплека. Или мне уже начинало казаться на нервной почве.
Всевышний, я так скоро и впрямь свихнусь.
Вот и занялась делом, чтобы скрыть охватившее меня смятение. Хотя оно все равно росло и крепло, пока я исполняла роль услужливой хозяйки. Уж слишком происходящее напоминало семейный обед. И эта стойкая ассоциация била по вискам бешеным пульсом, отдаваясь дрожью в руках. Которые Ильяс в какой-то момент вдруг перехватил.
— Спасибо, хорошая моя. Но я просил поухаживать за мной, а не прислуживать мне на манер официантки. Про себя не забывай.
И поцеловал. Каждый пальчик. Глядя на меня снизу-вверх своим космическим черным взглядом, от которого я не могла отвести своего. Как парализовало. И им, и его действиями. А он все целовал и целовал, обдувая теплым дыханием кожу на руках. Как проклинал. Или правильнее сказать, травил. Собою. Меня. Мою кровь. Мои мысли. Ему и того мало:
— Ты спрашивала, почему я по тебе скучаю, — произнес негромко, прижавшись лбом к моим ладоням.
Спрашивала.
Но вот сейчас что-то не уверена уже, что хочу знать ответ. Тогда была готова к правде, теперь же стало страшно, что она все испортит.
— Не надо, — попросила тихонько.
— Надо, — выдохнул Ильяс, отстранился, а затем я и сама не поняла, когда и как оказалась сидящей на его коленях.
Дернулась прочь, но он не пустил, усилив хватку.
Да что происходит?
— Ильяс! — вновь попыталась выбраться из его объятий.
Я точно не хочу больше ничего знать!
— Тише, хорошая моя, тише, — прошептал он на ухо.
Я его едва слышала, так громко билось сердце в груди. Как с ума сошло.
— Я не сделаю ничего, что ты не захочешь. Просто выслушай меня, пожалуйста, о большем не прошу.
Не слова — камни. Придавили так, что не пошевелиться.
— Я тебя и так бы выслушала. Без этого всего, — попыталась возразить, но тут же замолчала, ощутив чужое дыхание на своей шее.
— Знаю. Но я боюсь, что ты сбежишь сразу, как только услышишь мои слова.
— Может тогда и не надо их говорить?
— Надо. Я и так слишком долго молчал.
— Вот и молчи дальше, — охотно поддержала я его прежние действия.
За спиной раздался смешок.
Хотя ничего смешного в происходящем лично я вот вообще не видела.
— А еще недавно такая смелая была.
Была.
Сейчас уже нет.
Сейчас мне хотелось сбежать от него далеко-далеко, чтобы не нашел.
Ну и пусть это совсем не логично. Зато так спокойней.
И все это вмиг позабылось за тремя простыми словами:
— Выходи за меня.
Как сидела, так и замерла. С идеально прямой спиной, глядя перед собой невидящим взглядом, пока воображение вовсю рисовало картину нашего бракосочетания.
Он ведь не серьезно?
Сказал мне это…
Как и я не менее не серьезно думаю о такой возможности.
Ведь да?
Так и не нашлась я с ответ, в общем. Разве что:
— Отпусти меня, пожалуйста, — попросила негромко.
И да, все еще обескураженно.
Не такого итога я ожидала, когда задавала тот свой вопрос.
Нет, я задумывалась, что нравлюсь Асатиани, но чтобы настолько и прям так серьезно…
Тут же поднялась на ноги и отошла, когда его руки разжались и позволили мне вернуть себе самостоятельность. Даже дышать легче стало. И мозг заработал в полной мере.
— И что, правда женишься, если соглашусь? Пойдешь против решения моей семьи? Станешь их врагом? Их и Ахалая? Лишишься всего, что имеешь?
“Ради меня…”
А то, что лишится, неоспоримо. Ни моя семья, ни семья моего жениха не простят ему этого.
Уставилась на мужчину с недоверием.
Настолько я ему важна?
А он мне?
Насколько он мне важен?
Я ведь так до сих пор и не определилась.
Да, меня тянуло к нему. Я скучала по нему эту неделю. Мечтала вновь увидеть. И рядом с ним мне хорошо и уютно. Нет страха сделать что-то не так. Потому что рядом с ним все ощущается именно так, как надо.
Такая она — любовь?
Или это что-то иное?
Что-то поверхностное, что пройдет в скором времени.
А вдруг у него также?
Просто поддается моменту.
А на деле очень скоро поймет, что и не надо ему того.
Я не нужна.
От последней мысли горло спазмом сдавило. Стало тяжело дышать. Вот и отвернулась, чтобы он не заметил.
И ведь молчит, ничего не отвечает!
Тоже задумался о серьезности своего заявления?
Если и да, то очень странно.
Потому что вместо словесного ответа на мои плечи легли его ладони. Их тепло тут же проникло под кожу, и мне, как ни странно, дышать легче стало. Вообще легче, когда он за спиной, такой сильный, уверенный в себе, оберегающий ото всего. Или мне опять все кажется. Но ощущение защиты и надежности все равно так никуда и не ушло. Росло вместе с его объятиями, когда широкие ладони прижали к себе вплотную, а макушки коснулся
